– О, я не простужусь. Ни разу не простужалась с тех пор, как пришла к мистеру Гаю, хотя и делала всякие глупости. Это так забавно – сколько я их натворила. Однако я чувствую себя эгоисткой, надевая ваш плащ.
– Вы три раза чихнули. Зачем доводить ваш «чащобный опыт» до гриппа или пневмонии?
Он завернул ее в плащ и застегнул его на все пуговицы. Валенсия подчинилась с тайным удовольствием. Как приятно, когда кто-то так заботится о тебе! Она уткнулась в ворот, пропахший табаком, и пожелала, чтобы вечер продолжался вечно.
Спустя десять минут со стороны Чащобы показалась машина. Барни выскочил из авто и замахал рукой. Машина остановилась рядом, и Валенсия увидела дядю Веллингтона и Оливию, в ужасе уставившихся на нее.
Итак, у дяди Веллингтона есть автомобиль! И он, должно быть, провел вечер на Мистависе, у кузена Герберта. Валенсия чуть не расхохоталась в голос, заметив, как вытянулась его физиономия. Надменный старый лгун!
– Не могли бы вы поделиться бензином, чтобы я мог добраться до Дирвуда? – вежливо спросил Барни.
Но дядя Веллингтон не слушал его.
– Валенсия, как ты здесь оказалась? – сурово спросил он.
– С Божьего благословения, – ответила она.
– С этим беглым арестантом? В такое время?
Валенсия повернулась к Барни. Луна сбежала от дракона и высветила чертиков в ее глазах.
– Вы беглый арестант?
– Это важно? – вопросом на вопрос ответил Барни, и усмешка заиграла в его глазах.
– Для меня – нет. Просто спросила из любопытства, – продолжила Валенсия.
– Тогда не скажу. Никогда не потакаю праздному любопытству. – Тут он повернулся к дяде Веллингтону, и его голос тотчас изменился: – Мистер Стирлинг, я попросил одолжить мне бензина. Если в ваших силах оказать мне такую любезность, будет славно, если нет – мы только понапрасну вас задерживаем.
Дядя Веллингтон оказался перед жуткой дилеммой. Одолжить бензин этой бесстыжей парочке? Но как им отказать? Уехать и оставить их здесь, в лесах Мистависа, возможно, до утра? Уж лучше поделиться, и пусть они скроются с глаз долой, пока еще кто-нибудь их не увидел.
– Есть во что налить? – угрюмо проворчал он.
Барни достал из автомобиля канистру на два галлона. Мужчины отправились к задней части машины Стирлинга и занялись делом. Валенсия бросала лукавые взгляды на Оливию поверх ворота мужского плаща. Кузина сидела возмущенная, надутая, глядя прямо перед собой. Она не собиралась обращать внимание на Валенсию. У Оливии были личные причины для негодования. Сесил, недавно прибывший в Дирвуд, разумеется, прослышал о сумасбродной родственнице своей нареченной. Согласившись с тем, что Досс сошла с ума, он чрезвычайно озадачился вопросом, не передастся ли это его будущим отпрыскам. Обстоятельство немаловажное, когда готовишься обзавестись семьей. Следовало подумать о наследниках.
– Это у нее от Венсбарра, – оптимистично заявила Оливия. – У Стирлингов никогда не было ничего подобного – никогда!
– Надеюсь, очень надеюсь, – с сомнением покачал головой Сесил. – Так или иначе, пойти в услужение… Что это, как не безумие? И это твоя кузина!
Бедной Оливии послышался скрытый намек. Прайсы из Порт-Лоуренса не считали возможным родниться с семьями, члены которых замарали руки черной работой.
Не в силах противиться искушению, Валенсия повернулась к кузине:
– Обидно, Оливия?
– Что именно? – прозвучало в ответ. Тон был ледяной.
– Вот так попасться.
Не станет она больше смотреть на Валенсию, решила Оливия, но сознание своего родственного долга пересилило: нельзя терять такой шанс.
– Досс, – умоляюще произнесла она, повернувшись к Валенсии, – возвращайся домой, сегодня же.
Та зевнула:
– Ты говоришь, как проповедник из секты возрожденцев. Да так оно и есть.
– Если ты вернешься…
– …все будет прощено.
– Да, – горячо подхватила Оливия. Как бы она прославилась, если бы сумела вернуть в семейное лоно блудную дочь! – Мы никогда тебе об этом не напомним. Досс, я иногда ночами не сплю, думая о тебе.
– Обо мне, живущей своей жизнью, – усмехнулась Валенсия.
– Досс, не могу поверить, что ты такая дурная. Я всегда говорила, ты не можешь быть дурной…
– И я не верила, что могу, – признала Валенсия. – Боюсь, я безнадежно закоснела в добродетели. Просидела здесь с Барни Снейтом битых три часа, и он даже не попытался поцеловать меня. А я бы не возражала, Оливия.
Шляпка с малиновой розой сползла ей на глаза… И эта улыбка… Что с ней произошло? Она выглядела… не хорошенькой, нет – Досс не могла быть хорошенькой, – но соблазнительной, дразнящей. Да, именно, и это было просто ужасно. Оливия откинулась на спинку сиденья. Это ниже ее достоинства – продолжать такой разговор. В конце концов, Валенсия, должно быть, и сумасшедшая, и дурная.
– Спасибо, этого достаточно, – сказал Барни из-за машины. – Премного обязан, мистер Стирлинг. Два галлона – семьдесят центов. Благодарю вас.
Дядя Веллингтон неловко вскарабкался на водительское место. Он хотел высказать Снейту свое мнение, но не осмелился. Кто знает, что этот тип может сотворить, если его спровоцировать? Нет сомнения, что у него имеется оружие.
Дядя Веллингтон нерешительно взглянул на Валенсию. Но она отвернулась, наблюдая, как Барни заправляет бензином Леди Джейн.
– Поехали, – потребовала Оливия. – Ждать нет смысла. Сейчас я расскажу тебе, что она мне наговорила.
– Маленькая потаскушка! Бесстыжая маленькая потаскушка! – исторгнул гневный дядя Веллингтон.
Глава XXII
Следующим ударом для Стирлингов стало известие, что Валенсию видели с Барни Снейтом в кинотеатре Порт-Лоуренса, а после – за ужином в китайском ресторане. Истинная правда, которой более всех удивлялась сама героиня слухов.
Однажды вечером, когда едва начинали сгущаться сумерки, Барни приехал на своей Леди Джейн и без особых церемоний спросил у Валенсии, не желает ли она прокатиться.
– Я направляюсь в Порт. Поедете со мной?
Его глаза дразнили, а голос звучал равнодушно. Валенсия, больше не скрывая от себя, что поехала бы с ним куда угодно, не заставила себя упрашивать и согласилась.
Они проехали через Дирвуд. Миссис Фредерик и кузина Стиклс, выйдя подышать на крыльцо, увидели их несущимися в облаке пыли и растерянно уставились друг на друга в поисках поддержки. Валенсия, которая в своем унылом прошлом боялась машин, была без шляпки, ветер свободно трепал ее волосы. Она определенно рисковала заработать бронхит – в таком-то неприличном платье с глубоким вырезом и короткими рукавами! – а потом умереть в доме Ревущего Абеля. А этот негодяй Снейт – он был без пиджака и курил трубку. Они мчались со скоростью сорок, а то и шестьдесят миль в час, утверждала кузина Стиклс. Леди Джейн могла побить рекорд, когда хотела. Валенсия весело помахала рукой своим родственницам. Миссис Фредерик пожалела, что умеет впадать в истерику.
– Неужели все это, – глухо вопросила она, – награда за мои материнские страдания?
– Я не верю, – торжественно произнесла кузина Стиклс, – что наши молитвы не будут услышаны.
– Кто, кто защитит это несчастное дитя, когда я уйду? – простонала миссис Фредерик.
Что касается Валенсии, она с трудом могла представить себе, что всего несколько недель назад сидела с ними на крыльце. Втайне ненавидя фикус. Преследуемая назойливыми вопросами, словно навозными мухами. Вечно помня о приличиях. Дрожа из-за чайных ложек тети Веллингтон и денег дяди Бенджамина. Боясь нищеты. Боясь всех. Завидуя Оливии. Рабыня поеденных молью традиций. Ни на что не надеясь и ничего не ожидая.
А теперь каждый день становился веселым приключением.
Леди Джейн стремительно преодолела пятнадцать миль, разделяющих Дирвуд и Порт, затем полетела через Порт. Барни самым залихватским образом проносился мимо стражей порядка. Фары начинали мигать, словно звезды в чистом ночном воздухе, благоухающем лимоном. Впервые Порт-Лоуренс понравился Валенсии, и она была в восторге от скорости. Неужели она когда-то боялась автомобилей? Сидя рядом с Барни, Валенсия чувствовала себя совершенно счастливой. Не то чтобы она обманывалась, придавая этому какое-то особое значение. Она прекрасно знала, что Барни пригласил ее, повинуясь внезапному порыву, рожденному жалостью к ней и ее скромным, подсказанным жаждой жизни мечтам. Она выглядела усталой после сердечного приступа бессонной ночью и суетливого дня. Ей требовалось немного развлечься. Он пригласил ее в виде исключения. Кроме того, Абель пребывал в той стадии опьянения, когда начинал богохульничать и петь похабные песни. В такое время ей стоило быть где-то подальше. Барни знал репертуар Абеля.
Они пошли в кино – Валенсия никогда не бывала в кинематографе. Затем, проголодавшись, отправились есть жареных цыплят в китайский ресторан. А после покатили домой, оставив за собой разрушительный след скандала. Миссис Фредерик не смела ходить в церковь. Она не могла выносить сочувственные взгляды и вопросы знакомых. А вот кузина Стиклс не пропускала воскресных служб, заявляя, что они должны со смирением нести свой крест.
Глава XXIII
В одну из бессонных ночей Сисси рассказала Валенсии свою грустную историю. Они сидели у открытого окна. Той ночью Сисси не могла лежать – задыхалась, когда ложилась. Выгнутая тонким серпом луна повисла над лесными холмами, и в ее призрачном свете Сисси казалась особенно хрупкой, милой и невероятно юной. Дитя. Трудно было представить себе, как смогла она пережить свою страсть, боль и позор.
– Он жил в отеле за озером. Приплывал вечерами в каноэ, и мы встречались в сосновом лесу на берегу. Студент колледжа, сын состоятельного человека из Торонто. О Валенсия, он неплохой человек – нет, неплохой. Я так любила его, я и сейчас его люблю. Не разлюблю никогда. Но я… не знала… кое-каких вещей. Не понимала. Потом приехал его отец и увез моего любимого. И… через некоторое время… я узнала… о Валенсия… я была так напугана. Я не понимала, что делать. Я написала ему, и он приехал. Он… он сказал, что женится на мне, Валенсия.