- Будет заваруха, - озабоченно сказал Янка.
Но несколько дней прошли спокойно. По крайней мере, Гельку и Янку вопросами никто не тревожил.
…Из школы они ходили мимо детской поликлиники, вдоль старой стены, где в нишах прятались заросшие лавочки. И каждый раз молча вспоминали, как летом познакомились здесь. Как Янка попал в засаду. Но не говорили про это. Янка молча улыбался. Гелька сердито поддавал коленками тяжёлый портфель с бронзовой ящеркой на крышке. Ящерка - это был такой значок, длиной со спичку. Однажды Гелька расцарапал им ногу, снял с крышки и прицепил под воротник.
- Зачем прячешь-то? - удивился Янка. - Носил бы на рубашке.
- Да ну, на рубашке… Скажут: как девчоночья брошка.
- Ничего не девчоночья, просто значок… Хорошая какая ящерка. Как живая… Откуда она у тебя?
- Я разве не рассказывал? Папа её в лесу нашёл, в траве, недалеко от скважины. Спрашивал там: чья, кто потерял? Говорят: не знаем. Ну вот он мне и привёз… Смотри, Янка, друзья-приятели топают!
Впереди, шагах в тридцати, шли Васька и Алёшка Листов. Гелька звал про себя Алёшку «Огонёк», но другие звали его «Листик». Алёшка был в новенькой зелёной форме второклассника. Васька блестел на солнце.
- Во, прогульщики, - обрадованно сказал Гелька.
- Почему? - возразил Янка. - Может быть, как мы…
У Гельки почему-то отменили урок географии, а Янку отпустили с физкультуры, потому что у него на шведской стенке вдруг закружилась голова.
- Нет, у них сейчас математика, я знаю… Эй. Ог… Листик! Васька! А ну, стоп! Лодыря гоняем, да?
Алёшка обернулся, а Васька замер. Потом, не шевельнув туловищем, Васька развернул на сто восемьдесят градусов квадратную голову (тихонько заскрипела ребристая шея). Резиновые губы растянулись в улыбке, коротенькая макушечная антенна весело изогнулась. Но тут же Васька насупился и сказал:
- А чё… Она сама…
- Нас прогнали, - деловито сообщил Листик. - Вернее, его. А меня заодно…
- Как это вы достукались? - весело удивился Янка.
Листик бросил на Ваську косой взгляд:
- Да ну его… Сам виноват. Всё время подсказывает на уроке…
- Да?! А если они сосчитать не могут! - взвинтился Васька. Затанцевал на тонких дюралевых ногах и привёл голову и туловище в нормальное положение. - Такие задачки смехотворные, а они…
- Не у всех ведь мозги электронные, - сказал Гелька. - Ты, Василий, смотри. Будешь своими способностями хвастаться, тебя ребята выскочкой задразнят.
- Ребята ничего не говорят, они только рады. Это Настюшка придирается… Настасья Фёдоровна. Она меня терпеть не может.
- Ну уж… - осторожно не поверил Гелька.
- Да! Она вчера меня стукнула…
- Как это? - изумился Янка.
- Вот так! Пластмассовым треугольником.- Васька потёр сзади нижнюю часть выпуклой ферропластовой канистры, из которой было сделано его туловище.
- Тебе же не больно. Вон какая броня, - утешил Гелька.
- Да?! - Васька сверкнул фиолетовыми фотоглазами. - Если железный, думаешь, не обидно?
Гелька и Янка вопросительно глянули на Листика.
Тот неловко объяснил:
- Она у нас ещё молоденькая, только из института. Сама ещё как девчонка…
- Всё равно это свинство, - сурово сказал Янка.
Листик смутился. Настасья Фёдоровна, видимо, ему нравилась. Листик наклонился и стал поправлять шнурки на кроссовках. Не разгибаясь, напомнил Ваське:
- Она же сразу извинилась.
- Ха! Извинилась! А потом опять придирается: «Почему ты голый в школу являешься?» Я говорю: «Я же робот, у меня и так шкура прочная». А она: «Не робот ты, а обыкновенный хулиган. И нечего приходить в школу без штанов!»
- Правда, придирается, - заметил Янка.
- Я ему свой матросский костюм дам, - примирительно сказал Листик.
Гелька представил роботёнка Ваську в матросском костюмчике - большелапого, с квадратной головой, с ногами-трубками - и зажал улыбку. Серьёзно сказал:
- Лучше комбинезон какой-нибудь. Я у себя поищу.
- В такую-то жару! - капризно отозвался Васька.
- Тебе какая разница? - удивился Гелька.
- Да, разница. Я терморецепторы в себя вставил. - Васька резиновой перчаткой хлопнул но блестящему животу с выпуклым клеймом «Промнефтегаз».
- Опять на свалку таскался за деталями, - строго сказал Гелька.
- Я ему на детали деньги давал, он их в «Юном конструкторе» купил, - заступился Листик.
- Но на свалку наш Васенька всё равно таскался, - проницательно заметил Гелька.
- Его там ржавые бабки приваживают, - сказал Янка.
- Не бабки! - огрызнулся Васька. - Я хотел посмотреть, где папа Ерёма жил.
- Папа Ерёма жил в «Курятнике», - сухо напомнил Гелька.
- «Курятник» же разломали! А сперва он жил на свалке… пока с бабками не поругался. Они его теперь вспоминают и жалеют… А вы тоже на свалку ходили, я знаю!
Гелька и Янка быстро переглянулись.
- Мы - по делу, - сурово сказал Гелька. - А тебе туда соваться нечего. И нечего спорить, когда старшие говорят…
- Подумаешь! - роботёнок дерзко мотнул антенной.
- Ничего не «подумаешь», - поддержал Гельку Янка. - Ты, Васька, не вредничай, мы тебе всё равно что родственники. Мы из-за тебя пальцы кололи. У меня потом два дня болел, я играть не мог.
- Я тоже колол, - напомнил Алёшка Листик.
- И Листика слушайся, - дипломатично сказал Гелька. - А то у него будут неприятности в школе.
- Уже, - вздохнул Листик.
Васька засопел носом, сделанным из рожка от чайника, и сказал:
- Все на одного. Воспитатели…
Васька жил у Листика.
- Пошли, - сказал Листик. - Попрошу бабушку подогнать на тебя костюм.
Васька был маленький - Алёшке по плечо. Глядя им вслед, Янка усмехнулся:
- А мы правда как воспитатели.
Гелька кивнул:
- Ага… Пока Васьки не было, никогда не думал, что могу такие речи говорить. Про послушание… Как тётя Вика!
- А всё-таки он ничего роботёнок, - сказал Янка. - Хорошего парнишку мы склепали.
- «Мы», - засмеялся Гелька. - Если бы не твой дедушка…
- Ну, я и говорю, мы все: дедушка, ты, я, Листик…
- Я думал, твой дедушка только скрипичный мастер, а он на все руки…
- Да не так уж и трудно было. По готовым-то чертежам… И главное - все материалы на месте оказались!
- Вот это - самое большое чудо… - вздохнул Гелька.
- Что - чудо?
- Что вагон оказался на месте. Приходим, а он будто никуда не уезжал. Даже колёса к рельсам, как раньше, приржавелые…
Янка задумчиво сказал:
- Я бы, наверно, решил, что всё приснилось, если бы не вторая куртка. Одна на мне, а другая - в вагоне на гвоздике. Будто не снимали. Я даже испугался. Помнишь?
- Нет, я не помню, что ты испугался. У меня у самого тогда мозги набок… Но я обрадовался. Думаю: вот хорошо, что Ерёмины чертежи теперь в двух экземплярах.
Янка тихо улыбнулся:
- И дневник Глеба. Как будто нам подарок: и тебе, и мне - пожалуйста… Гелька, ты все листы прочитал?
- Конечно. Не один раз…
- Я тоже. А стихи даже наизусть помню… Гелька, а ты говорил, что он стихов не писал…
- Я же тогда не знал ещё… Да это и не его стихи, Янка. Он же просто вспоминает старую песню.
- Не вспоминает, а придумывает. Ты прочитай внимательно.
- Я внимательно…
- Ну, ещё раз. Давай я тебе покажу.
- У меня же его дневник не с собой…
- У меня с собой. Пожалуйста! - Янка вытащил из сумки пачку потрёпанных листов. - Давай сядем… - Он продрался сквозь дикий укроп к лавочке в кирпичной нише. Гелька за ним.
В укропе прятался похожий на колючие рыбьи плавники зуболист. Гелька чертыхнулся и вскинул ноги на скамью. Янка тоже. Теперь они сидели друг к другу лицом, прислоняясь лопатками к боковым стенкам ниши. Ниша была узкая, сидеть пришлось в такой тесноте, что Гелька увидел у своего носа Янкино коричневое колено с розовыми проплешинками на месте отвалившихся коросточек. На колено упал откуда-то красный жук-пожарник. На его спинке чернел узор, похожий на человечье лицо. Вернее, на маску. Гелька сердито сдул жука, он вспомнил неподвижную маску Клоуна.
«Геля Травушкин, подари искорку…»
Янка вдруг сказал с улыбкой:
- Мы тут похожи на двух заговорщиков…
- Ага… Или на узников, которых сейчас замуруют в стене, - хмуро сказал Гелька. Кирпичи были прохладные, и он передёрнул плечами.
Янка серьёзно возразил:
- Мы не дадимся.
- Янка… А если Клоун всё ещё охотится? Если отберёт у Васьки искорку?
- Как же отберёт? Он не может без согласия.
- Ну, выманит.
- У Васьки-то? Васька не дурак.
- Да, пожалуй, - согласился Гелька.
Васька в самом деле был не дурак. За две недели жизни он прочитал кучу книжек и все учебники для первого класса. Выучил английский язык и физику по программе радиотехникума. Недаром директорша Клара Егоровна разрешила ему ходить сразу во второй класс. Но по натуре он оказался не слишком воспитанным и к тому же чересчур самостоятельным для своего возраста. Было в нём что-то от папы Ерёмы в молодости.
«Но это и хорошо. Искорку он не отдаст», - подумал Гелька. И сказал Янке:
- Я вот что придумал: надо найти ту барабанную палочку, от которой развалился Гребец. Наверно, она там и лежит в кустах. Пускай Васька носит её с собой.
- Найдём, конечно, - согласился Янка. - Сейчас и сходим. Только сперва я тебе прочитаю Глеба… Вот слушай.
Глеб писал:
«…А больше всего я люблю вспоминать летний поход после четвёртого класса. Даже не сам поход, а привал на поляне в берёзовом лесу. Были уже сумерки, и стволы в них светились, как обмазанные фосфором.
Я помню круг брезентовых палаток, а в центре круга трескучий костёрчик. И песню, которая появилась неизвестно откуда. Хорошая такая, немного печальная песня. Мотив я хорошо запомнил, навсегда, а слова - еле-еле. Только несколько строчек. Но не хочется мне, чтобы песня исчезла из памяти, и вот я понемногу придумал свои слова…»
Янка прочитал это негромко и раздельно. Глянул из-за листа на Гельку. Гелька виновато сказал: