— Твой брат знал, что Дора тебя не любит? — спросила она и виновато посмотрела на Карлоту, понимая, что проявляет излишнее любопытство к делам семьи графа. Любопытство на грани наглости. В конце концов, она была только служащей, и ей следовало помнить свое место.
К ее радости, Карлота, кажется, этого не заметила. Она немного печально улыбнулась и сказала:
— Я скрывала это от Мигела. Я надеялась, что Дора ко мне переменится. Думала, может, я сама виновата… мне было всего десять с половиной лет, когда она сразу после свадьбы приехала в Паласио. Может, новобрачной не хотелось, чтобы ей докучала маленькая сестра.
Это ничего не объясняет, решила Элинор. Но мысли о своем положении больше не позволяли ей расспрашивать Карлоту. И все же она не удержалась:
— Я однажды была в портретной галерее и заметила пустое место рядом с портретом твоего брата. Должно быть, он так близко к сердцу принял ее смерть, что велел снять портрет.
— Верно. Это случилось… сразу после его возвращения из Греции. Это было ужасно… — Карлота остановилась и содрогнулась всем телом. Элинор почувствовала, что даже ее рука вздрогнула. — Он был как безумный, но как спокойно себя вел! У него было такое ужасное выражение лица… Убийственно, Элинор, ты даже представить себе не можешь. Я все время плакала, но он не обращал на меня внимания. Наверное, когда он велел снять портрет, весь персонал недоумевал, что произошло с их хозяином. Потому что он велел Грегорио бросить картину на чердак, где мы складываем то, что у вас в Англии называется хламом.
— На чердак? — Элинор недоверчиво уставилась на свою спутницу. — Странно. — Она думала, что для портрета отвели особое место и тщательно упаковали, чтобы не пострадали его красота и совершенство. Ведь когда-нибудь придет день, и дон Мигел сможет его вернуть на место рядом с его собственным прекрасным портретом.
— Странно, Элинор. Я уверена, что мой брат долго был не в себе. Такое иногда бывает. Знаешь от шока. — Элинор только кивнула, и Карлота продолжала: — Теперь ему гораздо, гораздо лучше. Думаю, вряд ли кто-нибудь замечает, как ему тяжело. Ты согласна?
— Да, Карлота. Но твой брат часто становится молчаливым и задумчивым. Наверное, размышляет о своей утрате.
— Я пришла к такому же выводу, потому что раньше он не был молчуном — по крайней мере, так долго. Мне порой кажется, что, хотя он остается в нашем обществе — после обеда и так далее, — он предпочел бы одиночество.
Элинор кивнула с рассеянным видом. У нее сложилось такое же впечатление. И все же, если дону Мигелу хотелось побыть одному, он вполне мог уйти в свой кабинет или другую тихую комнату. Их хватало в огромном Паласио.
Они уже были недалеко от дома. До конца поездки обе сидели молча, погрузившись в размышления. Восемь месяцев… Не так уж долго, подумала Элинор. Рана еще свежая. Когда-нибудь она затянется, потому что время лечит боль. Но на это уйдут долгие годы. Элинор вновь почувствовала тяжесть на сердце. Ее охватило уныние и почему-то горечь, словно она потерпела поражение.
В Паласио они услышали шум в дальнем конце зала. Карлота замигала, глядя на подругу, и остановилась.
— Что здесь такое?! — Элинор захватил врасплох тон ее голоса. Она увидела, что Карлота внезапно выпрямилась с надменным видом и резко что-то приказала. Хотя она говорила по-португальски, смысл был ясен без перевода.
Повинуясь, быстро пришла экономка. Она краснела и всем своим видом выражала сожаление. Последовали вопрос и ответ, потом еще вопрос. Карлота держалась с ледяной высокомерностью, а экономка — подобострастно.
— Наказывать служанку здесь, в главном зале! — Карлота обернулась к Элинор. — Как она смеет? Шуметь можно в помещениях для слуг… если уж она должна шуметь! Будь здесь мой брат, ее бы немедленно уволили. Я ей так и сказала! — Карлота снова повернулась и что-то приказала.
Через несколько секунд женщина вышла с благодарным видом.
— Сердится на Жулию. — продолжала Карлота, явно взволнованная поведением женщины. — Говорит, что эта девушка все время где-то пропадает!
Карлота направилась в маленький уютный салон, где они с Элинор обычно пили чай после обеда. Элинор шла рядом. Жулия… Эта девушка всегда где-то пропадала.
— Карлота, — порывисто сказала Элинор, — как ты думаешь, может быть, это Жулию я видела сегодня в лесу?
— Прошу, прости меня, — попросила Карлота. Она уже успокоилась и сожалела о случившемся. — Я не часто выхожу из себя, но мы никогда не позволяем слугам так себя вести. Мой брат нагнал бы на нее страху.
— Ты и сама неплохо справилась, — с улыбкой заметила Элинор. — Мне даже стало жаль Ину.
— Полагаю она исполняла свой долг. Но она знает, что нельзя так шуметь в зале, где мы все можем ее услышать. — Карлота положила сумочку на диван. — Девушка, которую ты видела сегодня утром? — Карлота покачала головой. — Наказание Ины явно запоздало, — отметила она, и Элинор не могла не согласиться.
Но, разворачивая у себя в спальне покупки, она не могла избавиться от мысли, что действительно в лесу видела Жулию. Запоздалому наказанию могло найтись какое-то объяснение, или девушка потом вновь куда-то пропала. Ведь Ина дала понять Карлоте, что Жулия исчезала далеко не однажды.
Элинор подумала о шубе и о том, что Жулия действовала украдкой. Как и утренние незнакомцы, так поспешно скрывшиеся в роще.
— К чему тебе ломать над этим голову? — спросила Элинор свое отражение в зеркале. — Даже если происходит что-то странное, тебя это не касается!
Глава 5
Приближалось время возвращения дона Мигела. У Элинор было чувство, что скоро случится нечто приятное. Наконец она призналась себе: ей доставляет удовольствие общество графа, даже если он почти все время держится замкнуто. Иногда ему случалось расслабиться и поболтать с ней. Например, в тот вечер, когда Карлота оставила их и рано легла спать. Или когда он встретил Элинор в саду днем во время сиесты. Элинор с нетерпением ждала его необыкновенно привлекательной улыбки, мягкого взгляда серых глаз. Это делало его таким милым, родным, и она начинала относиться к нему просто как к Мигелу, а не великому и строгому графу Рамиро Висенте Мигелу де Каштру, благородному владельцу Паласио де Каштру и нескольких уютных усадеб и поместий. Карлота тоже с нетерпением ждала возвращения брата. За день до его приезда она, казалось, повеселела. Гуляя с Элинор неподалеку от Паласио, она взволнованно сказала:
— Завтра мой брат будет дома! Я с таким же нетерпением жду его! Как до знакомства с тобой. Странно, да?
— Вовсе нет, — улыбнулась Элинор. — Так и должно быть.
— Но раньше… ну, я была одинока. Теперь все наоборот. У меня есть очаровательная подруга. Благодаря Мигелу.
— Спасибо, Карлота. Я знаю, мы останемся подругами даже после моего отъезда.
После отъезда… Дон Мигел уже предлагал ей остаться с ними насовсем. Но он сказал это, думая, что его сестра никогда не выйдет замуж, Элинор не могла поверить, что Карлоте всю жизнь предстоит остаться одинокой. Она слишком красива. Должно быть, мужчины восхищаются ею. И когда-нибудь один из них закроет глаза на ее ошибку. Тогда Элинор придется уехать.
— После твоего отъезда? — Карлота остановилась как вкопанная. — Ты никогда не оставишь меня, Элинор! Скажи, что не оставишь. Обещай мне!
Элинор пришлось остановиться. Она нежно взглянула на Карлоту. Девушка немного побледнела и прижала руку к сердцу.
— Я тебя не оставлю, пока не настанет день, когда я тебе больше не буду нужна, — серьезно пообещала она.
— Ты всегда будешь мне нужна. — Глаза Карлоты потемнели от удивления. — Почему ты думаешь, что может настать день, когда ты не будешь мне нужна?
Элинор заколебалась. Рассказать Карлоте, что она думает о ее замужестве?
— Ты повзрослеешь, Карлота, — наконец мягко напомнила ей Элинор, — и уже не так будешь нуждаться в моем обществе.
— Дело не в этом. — Карлота вдруг стала проницательной. — Ты думаешь, будто я когда-нибудь выйду замуж. — Ее голос сник, хотя только что дрожал от волнения. — Теперь я никогда не выйду замуж… Пожалуйста, не перебивай меня, Элинор. Я хочу пояснить. И больше мы не будем говорить о твоем отъезде. Здесь, в Португалии, как и в некоторых других странах, мы придаем огромное значение целомудрию. Никто никогда не попросит у брата моей руки. — Она отвернулась и задумчиво уставилась на один из крошечных искусственных водопадов.
Его восхитительно извилистый поток прокладывал себе путь через сад и парк, потом в окрестные земли и наконец впадал в реку Тахо, которая текла к морю через Лиссабон.
— Не понимаю, почему ты так уверена, что никогда не выйдешь замуж. — Элинор говорила и удивлялась: разговор не привел в смущение ни ее, ни Карлоту. Такое возможно только с близкими подругами. — Ты очень красива, Карлота, и однажды покоришь сердце какого-нибудь счастливца. Это неизбежно.
Карлота покачала головой:
— Ему придется рассказать… и на этом все закончится.
— Нет, дорогая. Если он тебя полюбит, то поймет и не обратит внимания на то, что произошло, когда ты была такой юной и невинной… и без защиты.
Карлота обернулась бледная, с дрожащими губами.
— Ты говоришь так, будто не я во всем виновата.
— По-моему, не ты.
— Как ты великодушна! Но здесь больше никто так не подумает.
— Когда-нибудь подумает, Карлота… по крайней мере, тот, единственный, кто будет иметь значение.
Они надолго замолчали. Продолжая медленно идти через сады в парк в обществе Карлоты, Элинор снова подумала о том, как таинственно вела себя увиденная ею пара в прошлое воскресенье. Дойдя до рощи, где они тогда скрылись, Элинор опустила глаза. Что-то сверкнуло в траве. Это оказался клипс со стразами. По крайней мере, ей показалось, что это бижутерия, пока Карлота не воскликнула от удивления, увидев украшение на ладони подруги.
— Это же вещь Доры!
— Доры? — Элинор озадаченно уставилась на Карлоту. — Так эти камни настоящие? Должно быть, они стоят целое состояние!