…Слева по борту станица Пугачевская — некогда Зимовейская. Многострадальная, трижды переселявшаяся с места на место, мятежная станица, из которой вышел Емельян Пугачев.
Столетие спустя после Пугачева из станицы Зимовейской (тогда уже Потемкинской) вышел Василий Денисович Генералов, друг старшего брата Ленина — Александра Ильича Ульянова, революционер-народник. Вместе с Ульяновым он участвовал в покушении на царя и был приговорен к смертной казни. Когда поднимался он на эшафот, рассказывают, крикнул: «Да здравствует народная воля!»
Уже в советское время Потемкинскую по просьбе станичников переименовали в Пугачевскую. И снова — уже в третий раз — перебралась станица на высокий левый берег, теперь уже моря. А чуть поодаль хутор Генераловский, названный так в честь знаменитого их станичника…
А «Метеор» мчится дальше по морскому простору. Где-то здесь, под толщей воды, стояла некогда гордая и воинственная станица Верхне-Курмоярская. В каких только походах не участвовали отважные сыны Дона! Штурмовали под командованием Суворова Измаил и Очаков, били с Кутузовым и Платовым Наполеона. Между прочим, Наполеон, едва не попавший в плен к казакам, сказал: «Дайте мне одних лишь казаков, и я пройду с ними всю Европу».
Я вспоминал об этом, плывя мимо Нагавской станицы. Это отсюда казак Александр Земленухин. Когда армия Наполеона была изгнана из России и русские овладели Гамбургом, с известием об этой победе послали в Англию шестидесятилетнего героя войны Земленухина.
…Станица Баклановская — в честь знаменитого казачьего полководца, освобождавшего братскую Болгарию от турецкого ига, того Бакланова, что был отцом для солдат, но и строго взыскивал с них. В Новочеркасске есть памятник Бакланову из глыбы розового гранита.
…Кривская станица. У самого моря высится обелиск в честь вахмистра Петра Чеснокова — командира казачьей Красной Гвардии, зарубленного бандитами Гнилорыбова в июне 1918 года. Да разве перечесть их, обелиски в память борцов за казачью вольницу, за эту вот крутую волну, что подстать гордому и свободному казачьему сердцу?
За станицей Нагавской снова началась Ростовская область…
Без малого полторы тысячи километров осталось уже позади. А сколько еще предстоит повидать до устья Дона! Вот уже и Цимлянская плотина издали показалась. Вправо от нее, на желтой крутой горе, — город Цимлянск…
Поэма о солнце в бокале
Приготовь же, Дон заветный,
Для наездников лихих
Сок кипучий, искрометный
Виноградников твоих.
Да здравствуют люди, которые умеют делать вино и через него вносить солнечную силу в души людей!
Мне приходилось и прежде бывать в Цимлянске, наездами, но со стороны моря я увидел город впервые. Крутая гора с залысинами желтого песка высоко вздымается над водной гладью, над плотиной, и на самом верху — густо увитые виноградной лозой чистые, аккуратные улицы, домики из белого камня вперемежку с деревянными куренями, а в знойном мареве — убегающие во все стороны балки, вдоль и поперек перепахавшие косогор.
Еще в дороге я перезнакомился с цимлянцами, и каждый из них считал непременным долгом, будто между прочим, заметить, что у них отменные виноградники и что про цимлянские вина сказали доброе слово и Пушкин, и Лермонтов. Помните, их — вина — подавали на балу у Лариных «между жарким и бланманже»? И у тамбовской казначейши тоже… Приезжему этой гордости не понять. Приезжего интересует Волго-Донской канал, его поражают огромное водохранилище и красавица плотина. О вине он спросит мимоходом, не станет допытываться о деталях, потому что, как утверждают лекторы и врачи, а еще и пишется на плакатах, вино — это алкоголь, а алкоголь — зло, с которым нужно бороться.
И все-таки, если вам доведется когда-нибудь побывать в Цимлянске, обязательно загляните к виноделам.
Впрочем, в этом степном городе, наверное, нельзя найти человека, который не был бы причастен к винограду и виноделию. Больше того — вы сможете убедиться, что здесь совсем не в почете водка или самогон. Из безалкогольного сусла цимлянцы делают богатый напиток, веселящий сердце, врачующий недомогания и оставляющий о себе долгое воспоминание неповторимой прелестью подобно степному цветку. Лет сто назад немецкие дегустаторы, знатоки мозельских и рейнских вин, утверждали, будто казаки добавляют в цимлянское вино розовое масло. Ну не чудаки ли? Зачем розовое масло, если сама степь напоила его ароматами чебреца, донника и голубого полынка, дыханием горячего ветра и увядших под солнцем душистых трав.
Словом, знакомство с Цимлянском начал я в этот свой приезд с хозяйства виноделов.
Георгий Корнеевич Калустов — главный инженер нового винзавода, только вступившего в строй, — рассказал столько любопытных вещей, что перевернул все прежние мои представления о вине как источнике бед и семейных разладов. И как ни парадоксально, но после знакомства с этим большим хозяйством почувствовал я себя приверженцем и пропагандистом вин, разумеется, сухих, натуральных.
Я помню, как лет десять назад в Ростове выступал на собрании партийного актива секретарь обкома партии и сетовал, что на Дону мало еще производится овощных и фруктовых соков, а ведь соки — это не что иное как законсервированные, дескать, лучи солнца. И тогда попросил слова Шолохов. «Какие это, к чертям, лучи солнца, товарищ секретарь? — сказал он. — Это скорее отражение луны, а не солнца. Не соки нужно производить, а донские вина, — вот что такое законсервированное солнце!»
Виноградники на Дону известны давно. Еще Страбон видел у греческих колонистов на Дону виноградники — две с половиной тысячи лет назад! И позже, в XIII–XV веках, было на Дону виноделие — им занимались генуэзские колонисты, — это подтверждают раскопки археологов.
В одном из курганов возле Цимлянска как-то нашли античный золотой фиал (кубок). Древний художник точно воспроизвел на нем агрономию своего времени. Виноградные лозы сажали рядом с высокими деревьями, служившими им естественной опорой. Когда дерево умирало, вокруг него подставляли колья, лозы располагались по кругу и принимали форму чаши. На кремнистых землях Эллады и на юге скифской степи — всюду виноградари поступали одинаково.
А потом секрет знаменитой «донской чаши» был утрачен.
Когда строилось море, станицу перенесли из зоны затопления, с левого берега, на восемнадцать километров юго-западнее прежнего места — на крутое правобережье. Здесь-то и возродилась знаменитая «донская чаша». Открыл ее заново цимлянский агроном Яков Иванович Потапенко — признанный в здешних краях ученый, заслуживший теперь уже мировую известность.
Я видел эту «чашу» на цимлянских виноградниках. Если смотреть на плантации сверху, каждый куст образует конус, стоящий острием к земле. Края конусов плотно сомкнуты. Войдет человек под их своды и попадет в тенистые галереи. Жаркий полдень, а здесь прохладно, и в зеленоватом полусвете искрятся тяжелые гроздья. С рассвета и до заката впитывают они в себя солнечные лучи — много солнца. И ухаживать за плантациями нетрудно — по «галереям» свободно пройдет трактор. Ну, а высокое дерево и колья, служившие древним виноградарям, заменили сейчас бетонные опоры и стальная проволока. Зной не иссушит землю: виноград сам прикрывает почву, на которой растет. И очень уж осмысленной представляется, когда осматриваешь «чашу», виноградная лоза: знает верхний усик, где ему ухватиться за опору. Недаром, наверное, Авиценна считал виноград полу-растением-полуживотным.
Но что же такое виноградное вино — врачующий бальзам или зло?
Человек, привыкший к хорошему вину, говорили мне в Цимлянске, человек, знающий ему цену и меру, никогда не пристрастится к водке. Нельзя было не согласиться с этим. Когда поступает на винзавод новичок, его напутствуют не флиртовать с вином. Практически он может пить с утра до вечера, но это и есть испытание его призвания, его характера.
Вино требует к себе очень трезвого отношения, ведь даже лекарство при неумеренном потреблении становится ядом.
Цимлянский завод игристых вин — один из самых уникальных в мире — вырос на берегу моря недавно. Рассчитан он на производство трех миллионов бутылок вина в год. В окрестных хозяйствах сейчас сооружаются специальные подземные туннели, где будет храниться заводское сырье. Виноделие — это целая наука. «Заточение», например, идет вину только на пользу. Юность сменяется зрелостью, грубые, «зеленые» оттенки смягчаются, формируясь в тонкие, благородные тона. Старость для вин — время полной гармонии вкуса и аромата.
Тонкий аромат донских столовых вин не спутаешь с другим. «Пухляковское», «Раздорское», «Сибирьковое», «Красностоп», «Сильванер», «Кумшатское», «Цимлянское»… — у каждого свой аромат, своя прелесть. А сейчас появились еще и новые вина, только что созданные и еще не поступившие в продажу: «Тихий Дон» — сладкое вино темно-красного цвета с бархатистым вкусом, вобравшим в себя сложный букет степного разнотравья; «Изюминка» — золотисто-ян-тарной окраски, наверное, станет настоящей изюминкой среди всех других наших вин; мускаты «Степная роза» и «Букет Аксиньи» поражают своей свежестью. И еще новые вина: «Сармат», «Станичное», «Стременное», «Казачье»… Один и тот же сорт винограда нигде не дает вину того букета и вкуса, какие набирает оно на плантациях донской поймы от Цимлянска до Константиновска. Пробовали эти же сорта разводить в других местах — урожай дают, а вино уже иное-. Нет того аромата, и игра не та. Оставь в бокале глоток цимлянского — целые сутки со дна будут подниматься мелкие пузырьки.
Но многое еще зависит и от искусства винодела. Слово «искусство» имеет здесь смысл, близкий к тому, как мы применяем его, когда говорим о мастерстве художника. Винодел, как и художник, создает новые сочетания запаха, вкуса, аромата. Мне говорили еще на заводе, что не в любом бокале заиграет то или иное вино. Не напрасно, например, изобретатель французского шампанского Дон Периньян вместе с божественным напитком создал и особый бокал для него — фужер, похожий на лилию.