Допустим, тут может иметь место нечто энергетическое (энергетическое – потому что раньше была китайская харчевня, ну и по смежности далее ци, цзи et c.), нечто четкое, но без стабильной структуры, которое (даже при наличии конкретных внешних форм) можно увидеть – ну сначала себе представив – как линию: что-то происходит и как-то длится. Соотносящийся с нею человек тоже превращается в линию: что-то происходит, меняется, и это хорошо, поскольку сняты все противоречия между местом, временем и тобой, а сам ты идентифицируешься уже только по ходу дела. Превращаешься во все что ни попадя, постоянно модифицируясь в соответствии со «здесь» и «сейчас», которые зависят от того, в кого ты тут превратился. Какая еще стабильная картина мира, когда вообще непонятно, кто, что и где? Этот вариант отвечал нашей (с R.) онтологической позиции: вчера было вчера, завтра будет завтра, ну а сегодня можно поговорить обо всем подряд. Вот и разговариваем, держа в уме непрекращающиеся превращения.
В месте, где Владимирский становится Загородным, электричество можно юзать как объяснялку. Потому что накопить его нельзя – разве что в аккумуляторах. И это шедевры, знаменитые картины, великие авторы и т. п. Но аккумуляторы требуют обслуживания: школьные программы, музеи; подзарядка через мифологизацию, включение в экскурсионные маршруты – уж в СПб-то понимают. Придумывать надо иначе. Новая религия (да пусть уж будет религия, раз за нее зацепилось) должна быть переменчивой и быстро настраивающейся. Не массовой, конечно, теперь-то всем понятно, что счастье не в массовом движении куда-то. А если это кому-то и непонятно, то они здесь не целевая аудитория, пусть живут где-то у себя.
На каких основаниях строить? Делать все совершенно заново – ну глупость. Пусть Новое Небо началось даже ровно сейчас, но до этого что-то все же было. Не из ниоткуда же мы взялись, длительность сознания у нас надежна. Есть и бытовая сторона: тут для всех теперь информационно-коммуникационное перенасыщение, слишком много букв со всех сторон во всех видах, скоро никто и не поймет, что вообще означает «стабильность». Тут-то и явится Будда, заместивший на колеснице Кришну, и его, уже Будды, Вселенская форма примется стирать все описания.
Если логически рассуждать (да, именно в СПб, на Владимирской, при наличии Пяти углов и ул. Рубинштейна, а также давнего «Сайгона» и – далее – Литейного по всей его длине), мысль обо всем человечестве возникнуть не могла. Мало того, по ходу прогресса (пока тот еще не победил, как теперь) возникали варианты, которые не требовались всем подряд, но неплохо делали жизнь для каких-то (не так чтобы больших) групп общества. Например, имевших отношение к вышеупомянутым топонимам (Пять углов, Литейный, «Сайгон»). То есть всегда был и другой вариант того, как все устроено. Значит, миров – как следует из этого – минимум два. Но коль скоро их уже два, то их сколько угодно. Все они как-то пришиты к общедоступным обстоятельствам, откуда следует, что совет завязать с обустройством картины мира относился именно к массовому варианту. Конечно же, если тут полно всякого такого, то какая может быть Bild von der Ordnung der Welt. Драйв не раздается централизованно, организованно-единообразным способом. Этот текст косвенно связан – потому что это пришло в голову именно теперь – с историей, произошедшей 15 апреля 1987-го, 28 лет 2 месяца и 27 дней назад относительно времени написания этого абзаца (11 июня 2015-го). В ДК РКИИГА, в Риге на ул. Ломоносова, был концерт «Поп-Механика плюс Westbam». В 2002-м издали и альбом, приделав к части Live At Riga еще и Live At СПб, хотя вот там (то есть в данном случае тут) такого концерта не было, трек просто склеили из нарезок, в том числе рижской. Что тоже определяет правильные метод и подход: какая разница, было или нет, теперь-то есть. Потому что некоторые вещи самостоятельно держатся на неких собственных основаниях, а иначе откуда они тут взялись бы. И все равно, как именно они появились.
Пред(по)лагаемое религиостроительство должно быть ловушкой для чего-то, что хорошо. Оно несистемно и возникает откуда угодно, не согласуясь с чем-либо предыдущим. Да, это понятная тема, и мысли о ней – примерно как фастфуд, когда голоден. Следовательно, она и должна удовлетворяться примерно так же, наскоро? Нет. То, что требуется, как раз не может быть фастфудом, поскольку тот абсолютно стабилен, мгновенно выстраивает Ordnung: он же всякий день один и тот же, быстрый и тут же сделается ровно схемой мироздания, а речь ведь не о том, чтобы раскинуться в теплой овсянке. Тут повсюду приключение, а пытаться узнать, где во всем этом штепсель, чтобы счастье навсегда, – неверная постановка задачи и кривая стратегия.
Но то, что тут возник фастфуд, это хорошо: все время нужны глупости, штампы, общие места, онтология для чайников, оценочные суждения и эмоциональные чувства. Потому что в этом изощренность предмета: вот тут всерьез, а чуть в сторону – уже совсем ерунда какая-то. И вот еще одно мусорное рассуждение: в «Солярисе» нечто выкидывает из себя каких-то кукол. Считаем, что это мозг (условно) автора: что-то внутри его выдавило их на поверхность сознания, там он этих кукол уже различает и теперь сочинит про них историю. Чуть более психически изощренный автор может заинтересоваться, почему сегодня именно такой набор – слоники или оловянные/пластмассовые солдатики. Тогда это будет как гадание по внутренностям своего мозга, как по картам: тогда же не думают о том, почему валет бубен выглядит в этой колоде именно так, или о том, почему вышел именно он, но – обо всем возникшем раскладе. Что-то раскрылось и легло вот так, а тот, кто тут при делах, одновременно и демиург, и потребитель. Небо замыкается над ним, фокусируясь зайчиком на его темечке.
Куклы производятся в неисчислимых количествах, безостановочно. В освещенную вдали бесконечность идут-уходят колонны пупсиков, о них сочинят (~яют) тьмы историй. «Качественное вкусное вещество» – написано на одной китайской упаковке, это вещество еще и белого цвета, а упаковка его ало-желтая. Некоторые люди читают книжки, как стать тем-то, о 10 самых важных местах Греции, слушают 100 лучших песен всех времен: в этом тоже свое приключение – им же может и не подойти (а тогда внутри что-нибудь неправильно составится – и все екнет, даже хрустнет), а есть и тайна (отчего именно эти песни или места). Причем, хоть все может быть таким и сяким, это стабильная структура: 10, 100, как стать тем-то. Но у соляриса еще один вариант: как, собственно, происходят куклы и вообще все подряд? Да, внутри него все булькает бессознательно, но как именно? Именно эта фича сейчас и требуется.
Машинку надо строить ровно на ней, то есть на ощущении наличия этой фичи. В самом деле чего ж не сделать небольшую и компактную религию, раз уж все зацепилось за кирху (на St.-Pauls-Platz, 11). И это должна быть религия Загородного проспекта возле Пяти углов – потому что я как раз дошел до гостиницы, а это следующий от Пяти углов дом. Точнее, за один дом, я же шел со стороны Владимирской. Небольшую и компактную, разовую по осознанию, но употребимую как методология и вне Пяти углов, но картины мира не задается никакой. Быстро раскладываемая, раскладная церковь на Пяти углах, раз уж они видны из окна, если выглянуть, – да, я уже вселился. (Вид простой: внизу Загородный, справа – если немного высунуться – часть Пяти углов; слева немного видна Владимирская церковь.) Надо, чтобы без структуры и ею навязываемого миропонимания, пусть даже в присутствии мощных внешних форм, которыми тут безусловно являются Пять углов. Смысл в том, чтобы – едва соотнесешься с такой конструкцией – вышло счастье. Или что-либо, что можно зачесть как счастье: пришел бы некий элемент У, допустим. Все вокруг внезапно складывается & связывается & упс – У: счастье и расширение личной размерности до максимума. До того максимума, который возможен сегодня. Чтобы именно так, как может быть ровно сегодня, а не как машинка, которая выпихивает очередное ритуальное «У», как пончиковая тут наискосок («Рабочие ленинградских пышечных заводов по старинному, классическому рецепту!» – внутри на стене написано, пышка с пудрой 40 г, по 15 руб. штука). Чтобы вроде и нет ничего, а оно развернется этаким веером, что просто уф! Нет, пончиковая-то делает все правильно.
Тут обязательны альтернативные, дополнительные силы (Высшие, присущие данной Церкви). Считаем ими то, что проявит себя именно таким образом. Хотя бы и в мягкой форме: все тут как есть, – стоят дома, снуют улицы, все они хороши, да и день прелестный, но надо бы чего-нибудь еще. И вот тут такая штука, с которой соотнесешься – и, ух, все изменилось: это что-то еще уже и здесь, пусть даже оно и невесть что. Никаких ритуалов и обрядов, все должно улавливаться, устанавливаться само собой. Ах, стану ли я счастлив к исходу 11 июня?
Но ведь тоже что за черт! Кто «я» станет или нет счастлив? Который это думает – который это пишет или который вселился в номер и курит в окно с видом на типичный СПб-дом на другой стороне Загородного? Да, много ловушек, потому-то здесь и приключение. Например, быть без свойств – это ж само по себе свойство, да и прилипчивое. Значит, следует обнулить свою меру, втянуть свою систему координат внутрь, тогда о каких-то свойствах не будет и речи – что они тогда вообще? Не будет валентностей, чтобы извне к чему-то цеплялись, а ты бы это отвергал, отвергал. Все вокруг происходит, а ты нулевой размерности – и это правильно, потому что твои размерность и чувства тут не нужны, ты тут вообще ни при чем, пусть и глядишь на другую сторону Загородного. И это тоже фича – вторая, необходимая для приключения: улица, дома, Пять углов, а тебя нет – это приятное ощущение. Вот как все отлично справляется без тебя, а ты не цепляешь свои мыслепроблемы ко всему вокруг. Оказываешься собой, только когда этого захотелось, и это как если бы из точки вдруг раскрывался бы зонтик. Или вроде бы сдохла какая-то морская звезда или перекати-поле, а потом на них попадает влага – и ожили. Был черно-белым и плоским, а стал цветным и объемным. Точка, которая просто факт наличия