В городе Х все гомогенно, самые разные дома рядом – и норм. Неподалеку от окраинного рынка стоят машины, кузова которых (по крайней мере двух) выкрашены масляной краской, а рядом есть отель (со склонностью к побочным услугам в виде сауны «со всеми видами массажа»), в баре которого звучит вполне еще свежий хит Heathens группы Twenty One Pilots, имевший в тот день 853 775 094 просмотра на «Ютубе». Это не рекорд, у Stressed Out тех же 21 Pilots в то же время было 1 071 126 444 просмотра.
Гомогенность не нарушают ни время года, ни погода (я жил в Х в разные сезоны). Таким образом отчетливо вылезает тема разумности (да, субъективно сомнительной, но если в общем…) всего существующего тут (даже и вообще, не только в Х). Допустим, унылая книга с тупой картинкой на обложке (произвольная: хоть массовый детектив или женский роман), с ней здесь тоже все в порядке. Ничто не отличить от другого, поскольку ноосфера – это просто смесь биомассы (ничего плохого, термин глобален, а биология имелась в виду исходно) с ее мыслями. Белковые существа думают, действуют, а в страстях как-то дергаются, это суммируется и потом влияет на все сразу. Получается ровная размытость, потому что дергаться – это дергаться, неважно, как именно. А хуже-лучше здесь нет, что и логично, и гуманно. Да, несколько… не то чтобы неприятно, но странно. Что-то с этим надо делать. Что-то тут не так.
Равноправие такого и сякого предполагает наличие надстройки, откуда можно смотреть сверху. Если равномерность detected, она же видна откуда-то? Есть что-то, если и не поверх, то сбоку от однородной массы, ну а по факту город Х является ноосферой в материализовавшемся виде. Представляется даже, что эта – весьма странная – идея и могла появиться только тут (да, немного преувеличивая, ну и что). Причем, термин «ноосфера» и определяет надстройку, с которой можно увидеть равномерность. Только знание этого слова вовсе не выводит из-под его влияния (а хотелось бы уйти, чем и следует заняться), потому что и само это слово – тоже в ней.. Безусловно, никакого введения внешних сущностей или абстракций не будет, в этой рамке все должно иметь одну почву. Пока получается: все мысли данного изложения возникают в ходьбе по конкретным гомогенным обстоятельствам, им же и принадлежа.
Следовало бы указать, как устроены улицы города Х, какие тут достопримечательности, погодные особенности. Главное – каковы здешние радости. Но я совершено не знаю, что в этом месте доставляет радость, – это не отрицание самой возможности, город-то хороший, я не осведомлен об их времяпрепровождении. Чего принято желать, о чем мечтать, чем удовлетворяться? Допустим, ездят на озеро на пикники. Есть парки: один в центре, с дельфинарием, другой – большой, с аттракционами. Театры, торговля, как обычно. Вероятно, какое-то ранжирование на получше-похуже присутствует, но если ощущение равномерности удовольствий возникает – пусть и по незнанию места, то что-то к этому ощущению склонило. Редкое дело – такая однородность, нельзя упускать.
Сейчас в Х все однородно не только из-за его особенностей, но и от рассуждений о его однородности. А это такая конструкция, у которой должен быть если и не автор, то демиург. Сам автор ноосферы им, пожалуй, быть не может – он уже все зафиксировал впрок. Демиург, безусловно, неопознаваемый – им может оказаться, допустим, какой-то прохожий, которому эта функция перешла на время. Или группа прохожих, или река Х – неполноводная, поросшая островками как естественного, так и мусорного происхождения. Хотя тут как раз улучшение – некоторое время назад (примерно лет 12) на реке доминировали мусорные островки, теперь же – растительного происхождения. Осока, что-то такое. Впрочем, может, теперь уровень воды выше, мусор ближе ко дну. Конечно, во времена автора ноосферы он имел бы другой вид – ни пивных жестянок, ни пластика бутылок.
Или же демиург сейчас тихое существо, мелкая букашка, она где-то тут есть, ее и увидеть можно, но разве поймешь, что это именно она? Не крокодил же на тротуаре. Демиург быть должен, теоретически. Откуда бы иначе все это получало равномерную организованность, не указывая на место выхода из нее.
В начале июля, в чрезвычайно жаркое время, под вечер, я шел в сторону центра Х по правой стороне М-го проспекта. На улице жара стояла страшная, к тому же духота и та особенная летняя вонь, свойственная городу с небольшими, но отчасти заросшими и не вполне чистыми речками. Смеркалось, уличное освещение – а погода была предгрозовой – еще не включили, и окрестности съезжали в темноту. Увидев на другой стороне М-го проспекта нечто, люто сияющее внутри сумерек, я перешел туда, предполагая, что это, скорее всего, лавка крафтового пива. Было душно, я подумал, что у них может быть IPA. Только я туда не вошел. Посмотрел с улицы на безлюдную лавку с кранами в стенке, на сорта, написанные мелом по черной доске, не разобрал их из-за близорукости и передумал. То ли стерильность заведения оттолкнула, то ли необходимость подниматься по двум-трем ступенькам и затем извлечение звуками продавца из подсобки. Или так: ну эль, и что? Я побрел дальше и почти сразу же почему-то обратил внимание на дом с колоннами вполне петербургского вида; справа от колонн прикреплена темная доска с сообщением о том, что выдающийся В тут учился в гимназии.
Летняя вонь здесь преувеличение – город Х почти без запахов. Нет, в нем не отшибает обоняние, запахи локально различимы, но не так, чтобы в одном районе такой, а в другом этакий. Возможно, климат влияет. Разве что пыль – не совсем заметная, но исподволь повсеместная, ведь город в степи. Пыль как-то пахнет, но ненавязчиво, неопределенно. Почему я захотел IPA? На IPA меня в Лондоне сориентировал К. К. Пиво я не пью, но эль все же другое. Да и было не только жарко, но и хотелось выпить. С собой у меня был виски «Знаменитая куропатка», купленный уже в магазине города Х по распространяемому также К. К. совету литератора З. З., обоснованно утверждавшему, что для своей цены это хороший виски. Но сейчас душно, чтобы пить его. Когда с IPA не сложилось, я пошел дальше трезвый, продолжая думать о тексте, который был бы о том, как нечто сметает все подряд. Это было еще не о ноосфере, она в тот момент еще не выскочила, тогда еще были какие-то постоянные шары, как в фильме Buster’а Keaton’а Seven Chances (1925), в одной из сцен которого, по словам аннотации, «Some rocks are involved». Случайно увидел его утром.
В том эпизоде Keaton бежит через плавно-холмистые ебеня вроде на свадьбу – во фраке, очень торопится, заодно от кого-то убегает, а эти камни, шары в два-три человеческих роста, в какой-то момент начинают катиться вниз, догоняя и обгоняя его. Толкают, сбивают с ног. Пусть они там даже ватные (поролона и т. п. тогда не было), масса все равно большая. Он долго бежит, они долго катятся; увертывается, удачно, естественно. В общем, постоянное наваливание вполне даже неневедомой хни. Да, предыстория: в Х я оказался по делу редактирования эпоса о прискорбных мозгоебах (неважно), теперь надо было выпить, чтобы стряхнуть рутину. Если уже осознал, что оказался в месте, где валятся и наезжают эти шары и никуда от них там не денешься, а уклоняться замучаешься, значит, надо их духовно как-то перескочить и даже использовать. А тут эти колонны, В и его ноосфера – конечно же, все это именно о шарах, катящихся шарах. Разумеется, с появлением таблички сбоку от колонн тот – неопределенный – текст стал вот этим.
Ноосфера не сформулирована внятно, поэтому данный частный момент ее проясняет: вокруг гимназии номер 1, и это ничего, что теперь июль 2017-го, тут будет играть сам термин. Вот это он, оно и есть. Ученый В, с которым связывают, в частности, и расплывчатое понятие ноосферы, в детстве жил в городе X во время учебы в трех первых гимназических классах, а этот возраст вроде оказывает важное, если и не основное воздействие на структуру психики и личности в целом. И появление дома с колоннами здесь не случайное совпадение. Случайное, оно другое. Например, двумя сумерками раньше была гроза, на площади Фейербаха я сфотографировал молнию, на картинку попала и табличка с ее названием. Ах, это же «Огненный ручей», экая ж красота – сообразил я позже. Само собой, такая случайность не имела смысла и мысли не расширила. Фотография, конечно, существует реально – как и все остальное здесь, как и все прочее (дом 18 в правом нижнем углу, табличка 18 Feierbach sq. в левом верхнем углу дома; левее и выше дома, молнии, остальное почти в темноте). О ноосфере всякий думает по-своему, но теперь можно понять, что это такое: она является проекцией города Х куда-то в небо; она как бы небесный город Х. Ну а как иначе, ноосфера же совокупность целенаправленной деятельности людей в тандеме с их биологическим состоянием, смесь биомассы с ее мыслями и действиями. А город Х соединяет собой в себе и то и другое, обеспечивая местными камнями мысли и жизнедеятельность биологических существ, притом самым равномерным образом. В этом нет ничего дурного, бывают же функции, принятые на себя без желания и склонности к ним, взятые даже с обреченностью: ну как-то так вышло. Так уж получилось, что В был в этом месте, а там – вот так, таким образом было и есть сейчас.
Она – как нижеприводимый текст в кракозябрах. Это какая-то почтовая рассылка со сбившейся кодировкой. Несомненно, там внутри нет тайн, и если кодировку подобрать, то из этой красоты вылезут какие-нибудь кулинарные рецепты или советы по жизни от, кажется, Subscribe.ru, отписаться от них лень лет уже 15. Ну а так – неведомое, конечно.
Лучше и кракозябры по правому краю, пусть время от времени там такое появляется, оно всегда где-то рядом в виде большого количества беззвучного шума, сумятицы непознаваемой природы. Ну и что, зато красиво.
Несомненно, они и есть ноосфера в кратком изложении. Если ей в таком виде поставить памятник, то она получит облик и станет наглядной правдой. Если о ней все время думать, то это как если бы мир нумеровал каждую металлическую денежку. Монетку.