– Господа, господа! – в отчаянии воскликнул Швааль. – Вы же видите, что у нас полным ходом идет подготовка к эвакуации лагеря.
Однако приказ нужно было выполнить, и Швааль передал его Камлоту. Тот устремился с офицерами к войсковым гаражам, где разыскал Брауэра и Майзгайера.
– Немедленно приготовить двадцать грузовиков!
Вскоре колонна грузовиков с грохотом покатила к складам, которые находились позади казарм эсэсовцев. Обливаясь потом, эсэсовцы начали таскать из бетонных хранилищ тяжелые ящики с боеприпасами…
У Швааля не было ни минуты покоя. Поступила телефонограмма: к шлагбауму только что подошел большой этап заключенных, который следует в Бухенвальд из какого-то лагеря в Гарце.
Это окончательно выбило Швааля из колеи, он стал что-то кричать в трубку, затем швырнул ее на рычаг, позвонил Райнеботу, приказал ему заняться вновь прибывшими, поручил Клуттигу проследить за тем, как Кремер разместит людей, и наконец со стоном опустился в кресло, театрально разведя руки.
– Господа, господа!..
Вайзанг налил измученному начальнику шнапса из бутылки, которая еще с утра стояла на столе.
– Хлебни, это успокаивает!
Мимо марширующих взводов и тарахтящих грузовиков к шлагбауму несся на мотоцикле Райнебот. Обычная самоуверенность покинула его, когда он увидел тысячи оборванных, изголодавшихся и совершенно изможденных заключенных, лежавших или стоявших в ста шагах от шлагбаума на обочине дороги. Он слез с мотоцикла и в растерянности сдвинул на затылок фуражку. Несколько эсэсовских унтерштурмфюреров и шарфюреров, забрызганных грязью, запыленных и небритых, вышли навстречу Райнеботу.
– Что тут творится, почему вы нас не впускаете?
– Откуда вы? – спросил Райнебот.
Унтерштурмфюрер, задавший вопрос, злобно рассмеялся.
– Oн еще спрашивает, откуда мы! Нам американцы наступают на пятки, а вы здесь, видать, все еще живете тихо и мирно. Давай, давай, открывай врата рая!
Райнеботу ничего не оставалось, как пропустить этап. Эсэсовские конвоиры начали прикладами поднимать жалкую толпу. Райнебот помчался назад в лагерь. У него голова шла кругом: сегодня должна начаться эвакуация, а тут в лагерь вливаются новые тысячи заключенных. Выругавшись, соскочил он с машины. Клуттиг уже сидел у него в кабинете.
– Сердечно поздравляю с успешным отступлением! – злобно бросил ему Райнебот.
Клуттигу было не до шуток.
Райнебот плюхнулся на стул.
– Заходите, не стесняйтесь! Его величество господин лагерный староста позаботится о том, чтобы всех разместили. Захочет – и без следа исчезают сорок шесть человек. Отчего же и не три тысячи?..
– Заткнись! – рявкнул Клуттиг, раздраженный насмешками. – Если бы я не послушал тебя, их давно уже прикончили бы в каменоломне.
– Ба-ба-ба! – воскликнул Райнебот, подражая начальнику лагеря. – Приказ выполнить осторожно и умно! Да простит мне бог, я так и действовал. – Он подскочил к окну. – Гунны идут!
По дороге к лагерю двигался подгоняемый конвоем этап. Машины съезжали на обочину и останавливались. Из здания комендатуры высыпали блокфюреры. Клуттиг и Райнебот тоже поспешили выйти и приказали часовым открыть ворота. Клуттиг направил блокфюреров оцепить аппельплац. Пинками и ударами прикладов конвоиры-эсэсовцы погнали заключенных в ворота. Создалась ужасная толчея и путаница, тесный проход сдавливал вливавшуюся в ворота массу, которая затем, подобно гигантскому пчелиному рою, растекалась по аппельплацу. Гул возбужденных голосов перекрывался бранью и окриками блокфюреров. Они взялись за руки и, действуя сапогами и коленями, сдерживали натиск. У многих из пригнанных уже не было сил стоять. Задыхаясь, они со стоном опускались на землю. Ворота заперли. Эсэсовский конвой ушел в казармы.
В передних бараках заключенные прилипли к окнам.
– Староста лагеря, все старосты блоков и внутрилагерная охрана – к воротам! – раздался в громкоговорителе голос Райнебота.
Что бы это могло значить? Парализованный неопределенностью, лагерь насторожился. Заключенных из внутрилагерной охраны приказ обрадовал: он означал, что прекращаются их мнимые поиски. Они выскочили из бараков, где в эту минуту находились, собрались перед своей штаб-квартирой и поспешили во главе с капо через аппельплац к воротам, соединившись по дороге со старостами блоков.
Кремеру не пришлось выстраивать своих подчиненных и, как обычно, докладывать Райнеботу. Тот сразу же отдал приказ:
– Немедленно разместить всех по баракам.
Выполняя распоряжение Клуттига, внутрилагерная охрана сменила блокфюреров и образовала цепь вокруг толпы новоприбывших. Кремер сразу оценил сложившуюся ситуацию и понял, что за властным тоном Клуттига и Райнебота скрывается их неспособность справиться с задачей. Нужно избрать правильную тактику, и тогда он овладеет положением. Освободившиеся блокфюреры уже готовы были, подобно свирепым псам, накинуться на измученных людей. Кремер начал действовать.
– Старостам блоков построиться! – распорядился он.
Блоковые мгновенно построились в две шеренги.
– Смирно!
Не обращая внимания на Райнебота и Клуттига, Кремер подошел к оцепленной толпе.
– Товарищи! – крикнул он. – Вас сейчас распределят по сто человек на блок. Товарищи из внутрилагерной охраны укомплектуют группы и поведут вас в бараки. Соблюдайте дисциплину и порядок! Тогда дело пойдет живо!
Капо внутрилагерной охраны взял на себя командование своими людьми. Основательное военное образование давало себя знать. Он быстро разделил свою команду на группы по десять человек, которые, в свою очередь, выделили по десять человек из новоприбывших и начали формировать партии по сто человек. Все это происходило, правда, не так гладко, ибо усталыми людьми нельзя было командовать, как полком солдат. Однако заключенные инстинктивно шли, куда надо, и это лишало блокфюреров повода вмешиваться. Они были вынуждены предоставить заключенным самим распределяться и лишь подгоняли, особенно слабых, ударами сапог. Тем временем Кремер вызывал по очереди старост, и вскоре первые группы уже двинулись вниз по аппельплацу. За какой-нибудь час все было окончено. Блокфюреры удалились, а Райнебот и Клуттиг все еще стояли и смотрели: один – с презрительно-насмешливым видом, барабаня пальцами по борту кителя, другой – злобно. Но вот Кремер, сняв шапку, доложил:
– Приказание выполнено. Прибывшие распределены по баракам.
Клуттиг выпятил челюсть.
– Вы, видно, уже чувствуете себя командующим, а?
Как всегда, стоя перед Клуттигом, Кремер и на сей раз вынужден был сдержать прилив ненависти, чтобы еще более не рассердить этого опасного человека. Но оставить провокационный вопрос без ответа значило бы подтвердить его.
– Нет, гауптштурмфюрер, я только исполнил ваше приказание.
– Исполнил приказание! – заорал Клуттиг. – Если до полудня те сорок шесть мерзавцев не явятся, я прикончу вас собственноручно!
Неожиданный оборот разговора послужил Кремеру предостережением: втайне он надеялся, что поиски сорока шести заглохнут, как заглохли поиски ребенка. Однако на угрозу надо было как-то реагировать. Но разве найдешь правильный ответ в мгновение ока?
Тут его невольно выручил Райнебот.
– Лагерная охрана пусть продолжает поиски, понятно?
– Так точно! – ответил Кремер и облегченно вздохнул.
– Идите!
Когда новые «сотни» влились в бараки, там началась суета. Истомленные пришельцы падали как попало на радушно освобожденные нары или растягивались на полу, не видя и не желая видеть ничего вокруг. На лицах этих затравленных людей можно было прочесть радость: наконец-то после тяжких скитаний у них опять крыша над головой.
Бохов, замещавший Рунки, тоже привел в свой барак сто человек. Он распределил их по всем этажам нар.
– Дайте им отдохнуть, – сдерживал он любопытных обитателей блока. – Напоите их. Кто может, уступите кусок хлеба!
Достав из шкафчика свою пайку, он раздал ее по ломтикам. Примеру Бохова последовали и другие. Дневальные принесли кофе, притащили одеяла. Многие освобождали свои места на нарах и укладывали больных. Никто уже не думал о том, что пользоваться постелями днем было строго запрещено.
– Кто еще станет нам теперь запрещать? Кладите товарищей сюда!
С прибывших стаскивали грязные лохмотья, и измученные люди растягивались на нарах, всхлипывали от счастья. Спать, спать, ничего не нужно – только спать! Даже голод отступал перед этой более сильной потребностью. Когда в бараке стало тише и самые выносливые из новоприбывших немного пришли в себя, Бохов разговорился с ними. Окруженные любопытными, они рассказали о своих скитаниях.
Прошло немало недель с тех пор, как их эвакуировали из подземного лагеря близ Нордхаузена, где в недрах горы помещался завод, изготовлявший ракеты «Фау». В пути их слили с этапами заключенных из Гальберштадта, Мюльхаузена и Лангезальца. Их кидали то туда, то сюда меж двух фронтов. Эсэсовцы гнали их, удирая от наступающих американцев. Особенно туго приходилось вблизи фронта. Их длинные колонны служили удобной мишенью для штурмовиков, которые, по-видимому, не могли распознать, что это заключенные, и беспощадно палили по ним. Потери были огромные, даже если не считать больных и вконец обессилевших, которых пристреливали в дороге эсэсовцы и, когда проходили через населенные пункты, члены гитлерюгенда. Нередко приходилось пробираться проселочными дорогами, так как шоссе были забиты танками, орудиями и пехотой. Усиливая невообразимый грохот, бешено проносились мотоциклы и машины с офицерами. И вдобавок к военной сумятице – толпы гражданского населения. Так побежденные откатывались назад по дорогам Тюрингии. На обочинах громоздились горы артиллерийских боеприпасов, которые отступающие не могли захватить с собой, настолько стремительным было их бегство!
С большим вниманием слушали обитатели барака рассказы новичков. Вот, значит, что творилось за оградой лагеря! Как близок должен быть фронт, если уже в Тюрингии идет такая эвакуация! И в других бараках заключенные узнали о событиях. Надежда вспыхнула в битком набитом лагере. Ведь со дня на день можно ожидать появления американских авангардов.