Дискуссионным стал и выбор названия романа. Издательство отклонило вариант «Докажи, что ты человек!», предложенный Апицем при заключении договора. В свою очередь Апиц посчитал вариант издательства «Твердыня сердец» чересчур патетическим. Затем перебрали еще около десятка предложений, среди них: «День гнева», «Заново рожденные», «Стой прямо или сломайся!» На экстренном совещании руководства издательства, редакции и отдела рекламы нашли два новых варианта – «Когда воют волки» и «Голые среди волков», – дав Апицу право выбрать один из них.
Роман быстро прошел проверку Министерства культуры, и 3 апреля 1958 года было получено разрешение на печать. Власти были заинтересованы в публикации романа, желая приурочить ее к пятому съезду Социалистической единой партии Германии. Первый тираж романа распродали в кратчайшие сроки. Сенсационный успех удивил и автора, и издательство, и власти. Бруно Апиц создал историю, превратившуюся в универсальный символ антифашистского сопротивления.
Успех романа возвел Апица в ранг крупнейших современных писателей ГДР. В год публикации романа его наградили Национальной премией ГДР III степени, а за экранизацию 1962 года он и съемочная команда получили Национальную премию ГДР I степени. Он был желанным гостем и докладчиком на культурно и политически значимых мероприятиях, стал членом Немецкой академии искусств в Восточном Берлине и Восточного ПЕН-центра. В 1962 году ему даже организовали чтения в городах Западной Германии, однако на встрече с читателями Апица арестовали прямо на сцене и выдворили назад в ГДР. Этот эпизод лишь укрепил убеждение Апица, что политический курс ФРГ – это новая форма фашистского режима.
В начале 1960-х еще одна история возбудила интерес к и без того нашумевшему роману. В феврале 1964 года в старинном веймарском отеле «Элефант» Бруно Апиц встретился с двадцатитрехлетним гражданином Израиля по имени Стефан Ежи Цвейг, который ребенком спасся из концлагеря Бухенвальд вместе со своим отцом Захарией Цвейгом. В газетах появились заголовки: «Мальчик из романа «Голые среди волков» выжил». В результате общественного интереса к дальнейшей судьбе ребенка одна корреспондентка отправилась в Тель-Авив и нашла Захарию Цвейга, который подтвердил, что в концлагере Бухенвальд его четырехлетнего сына защитили немецкие коммунисты из рядов политзаключенных. Цвейги прибыли в Бухенвальд из Польши 5 августа 1944 года. Мать и сестер отправили в Освенцим, где те были убиты. Отца и его четырехлетнего сына официально зарегистрировали в лагере Бухенвальд, а затем разделили. Ребенка разместили с немецкими коммунистами, и через некоторое время отец получил разрешение навещать сына по воскресеньям. 26 сентября 1944 года из Бухенвальда в лагерь смерти в должны были отправить двести детей и подростков (уничтожение детей в концлагерях было общепринятой практикой, поскольку они не могли работать наравне со взрослыми). В списке был и Стефан. Незадолго до отправления транспорта Стефана отвели в лазарет, сделали укол, который вызвал у него высокую температуру и, тем самым, он стал непригодным к транспортировке. Имя Стефана и еще двенадцати мальчиков заменили в списке на имена других детей. Историкам не удалось установить точные имена ответственных, которые приняли решение о спасении детей, однако есть предположение, что в операции участвовал ИЛК. Последние дни перед освобождением лагеря Стефан пережил только благодаря своему отцу, который прятался вместе с сыном сначала на территории Малого лагеря, а затем среди политзаключенных. Из Бухенвальда было освобождено девятьсот детей, и нет точных свидетельств, которые бы подтверждали, что Бруно Апиц встречался с Захарией и Стефаном в Бухенвальде или участвовал в спасении ребенка. Вероятно, до него доходили слухи об одном из самых юных узников концлагеря, жизнь которого охраняли узники из рядов самоуправления лагерем. Стоит учитывать и то, что фигура отца и его роль в спасении сына изначально не нашли отражения в романе, хотя поляка Янковского, доставившего мальчика в Бухенвальд, Апиц назвал тоже Захарией и не отрицал, что спасенный в романе мальчик и есть Стефан Ежи Цвейг. Однако факты скорее говорят, что образ Стефана Цилиака был собирательным.