14. Судьба и действительность
Эстетическую идею и исторические напластования в гомеровском представлении судьбы необходимо объединить в одно целое. Если анализ судьбы у Гомера с эстетической точки зрения привел нас к гомеровской абсолютизации внешней и непосредственной видимости, то анализ исторических напластований в представлениях о судьбе приводит теперь к установлению у Гомера разных типов отношения к действительности. И если началось это отношение с абсолютной мифологии и полного подчинения человека судьбе, то кончилось оно освобождением человека от общинно-родовых авторитетов, т. е. освобождением его от безусловной власти мифа и судьбы и кануном греческой, уже вполне светской натурфилософии.
Судьба, следовательно, у Гомера не только есть сама же действительность, но вместе с этой действительностью имеет также и свою историю. Таким образом, в результате анализа исторических напластований в представлении Гомера о судьбе мы получаем более широкое учение о судьбе, настолько широкое, что оно делает возможным любую самостоятельность человеческого индивидуума и человеческого общества, вплоть до полного освобождения и гуманистически-цивилизаторской независимости свободного мышления вообще. В заключение приведем замечательное высказывание Белинского о судьбе у Гомера, которое поражает своей большой проницательностью и весьма отчетливым сознанием связи эпического стиля с реалистическим пониманием судьбы. Белинский пишет: "Что же такое эта "судьба", которой трепещут люди и которой беспрекословно повинуются сами боги? Это понятие греков о том, что мы, новейшие, называем разумной необходимостью, законами действительности, соотношением между причинами и следствием, словом, — объективное действие, которое развивается и идет себе, движимое внутреннею силой своей разумности, подобно паровой машине, — идет не останавливаясь и не совращаясь с пути, встречается ли ей человек, которого она может раздавить, или каменный утес, о который она сама может разбиться". Гомеровское воззрение на судьбу есть первая в истории материалистическая философия.
III. Общие итоги
Подведем некоторые итоги.
1. Мифология. Художественная действительность у Гомера есть отражение и переработка общинно-родовой эпохи. Но последняя, желая объяснить природу и мир, переносит на них наиболее понятные в то время общинно-родовые отношения, в результате чего и возникает мифологическое понимание действительности. Следовательно, художественная действительность у Гомера есть мифология.
2. Эпос. Общинно-родовая формация есть первобытный и стихийный коллективизм, в котором отдельный индивидуум еще не живет самостоятельной жизнью. Но действительность, в которой все индивидуальное живет только общими закономерностями жизни, есть эпос. Следовательно, художественная действительность у Гомера — эпическая.
3. Героика. Общинно-родовая формация имела свою длинную историю. Какой же ее период нашел у Гомера свое преимущественное отражение? Период, когда личность достаточно выросла, чтобы сравняться со своим родоплеменным коллективом и жить с ним общей жизнью, но уже на основе разумно-волевого согласования с этим коллективом. Другими словами, личность здесь становится героем, который беззаветно предан своему народу и является его постоянным защитником и организатором. Следовательно, художественная действительность у Гомера есть героический век.
4. Поэтизация труда и быта. Поскольку художественная действительность у Гомера носит эпически-героический характер, она несет на себе все особенности эпически-героического мировоззрения и прежде всего его постоянную торжественность и наивность, его любовь к обстоятельному изображению мелочей, но в то же время их трактование возвышенным образом, так что они уже перестают быть мелочами. Это особенно бросается в глаза при изображении Гомером трудовой деятельности. Она у него большею частью лишена всякого прозаизма, всегда опоэтизирована и всегда создается высококачественный художественный продукт, который обязательно имеет и вполне производственное, вполне практическое значение и в то же время всегда настолько прекрасен, что заставляет любоваться им независимо от его утилитарного назначения. Все сказанное о труде можно отнести и к изображению быта. Следовательно, художественная действительность у Гомера есть не просто героический век, но тем самым она есть еще и постоянное стремление к опоэтизации труда и быта.
5. Гуманистически-цивилизаторская тенденция. Но Гомер — не только героический век. Завершение поэм Гомера относится к периоду разложения общинно-родовой формации и происходило накануне перехода от доклассового общества уже к классовой, а именно рабовладельческой цивилизации. Это значит, что Гомер уже подвергает своей сознательной рефлексии весь общинно-родовой строй, который является для него отнюдь не такой средой, в которой он жил бы совершенно непосредственно и наивно, но является предметом то эстетического любования, то критического рассмотрения, а то и прямой оппозиции. Следовательно, художественная действительность у Гомера — результат гуманистически-цивилизаторской рефлексии.
6. Ретроспективно-резюмирующая точка зрения. Находясь на грани двух огромных социально-исторических периодов, Гомер имеет возможность привлекать любые материалы из любых периодов уходящей в прошлое общинно-родовой формации. И так как ни с одним из этих периодов он уже не связан кровным образом, он может эти материалы соединять любым способом. Кроме того, у Гомера не может быть научного подхода к различению разных периодов общинно-родовой истории: материалы этих периодов он комбинирует самым причудливым образом, беря их то из фетишистски-анимистической старины, то из развитого героического века, то из периода общинно-родового разложения. Это значит, что художественная действительность у Гомера есть результат его ретроспективно-резюмирующего отношения к любым периодам общинно-родового развития.
7. Общая формула художественной действительности. Итак, художественная действительность у Гомера есть эпически-героическая мифология накануне рабовладельческой цивилизации с ретроспективно-резюмирующим и критическим изображением самых разнообразных периодов общинно-родового развития.
8. Отдельные области художественной действительности. Области эти, если рассматривать действительность снизу доверху, суть природа, общество (включая трудовую, бытовую и художественную деятельность), боги и судьба. В каждой такой области, согласно вышесказанному, можно наблюдать у Гомера многочисленные рудименты и седой старины с ее фетишизмом, анимизмом, демонизмом и матриархатом, и развитого патриархата с его героикой олимпийской мифологии, необычайным развитием художественной промышленности и гармонизацией общественного уклада и, наконец, самый канун цивилизации с ее постоянной рефлексией, свободным художественным творчеством и стремлением вырваться из мифологической традиции, с его открытой оппозицией в отношении старых политических и экономических, моральных и религиозных, художественных и общежизненных авторитетов и оценок.
Библиография
С этими биографиями Гомера желающие могут познакомиться по работе Ф. Ф. Соколова «Гомеровский вопрос» (Труды Ф. Ф. Соколова, Спб., 1910, стр. 13–27).
J. Scott, The Unity of Homer. Berkley, 1921, chapt. II.
Греч. философ Евгемер видел в мифологических образах обожествленных за свои заслуги обыкновенных смертных; отсюда — евгемеризм.
Обзор прежних и современных теорий о месте, времени и деятельности Гомера (с IX по VI вв. до н. э.) можно найти в указанной выше работе Губа, в Inform, litter., 1957, № 3, стр. 115–124.
Подробно об этом — у Р. Сauer, Grundfrag. d. Homerkritik Lpz., 1921, стр. 99-135, откуда мы заимствуем некоторые материалы со своими дополнениями и поправками.
Вопрос о рабстве у Гомера имеет свою длинную историю, касаться которой было бы здесь неуместно. Мы укажем только на превосходные работы советских историков (частично они используются нами): Я. А. Ленцман, Об историческом месте гомеровского рабства (ВДИ, 1952, № 2; ср. его же работу о терминологии греческого рабства в том же журнале, 1951, № 2); Д. П. Каллистов, Глава «Гомеровская Греция» в «Древней Греции», изд. АН СССР, М., 1956, стр. 71–88. Для исторической ориентации весьма важны также работы: С. Я. Лурье, Язык и культура микенской Греции, М.-Л., 1958, стр. 269–285, и «К вопросу о характере рабства в микенском рабовладельческом обществе», ВДИ, 1957, № 2, а также ст. Я. А. Ленцмана на ту же тему в том же журнале, 1955, № 4. G. Micnat в работе Studien zur Kriegsgefangenschaft und zur Sklaverei in der griechischen Geschichte. Erster Teil. Homer. Akad. Mainz. Geistes- und Socialwiss. Kl. 1954, 11, 62 стр. обнаруживает (правда, с излишним педантизмом) два исторических слоя в эпосе в отношении приобретения рабов — более древний слой с борьбой за города и место на земле с поголовным уничтожением побежденных и более поздний слой с борьбой из-за добычи в виде богатств и обращения побежденных в рабство.
В самое последнее время сделана попытка отвергнуть гомеровских царей в качестве исторической действительности и приписать их только фантазии поэта — в работе G. Jachmann, Das Homerische Königtum. (Maia. Nuova serie Fasc. 4, Anno 6, 1953, стр. 241–256). Взгляд этот нужно считать крайне преувеличенным.
В связи с этой эволюцией сословий от родовой общины к аристократическому и в дальнейшем демократическому государству укажем на статью W. Hoffmann, Die Polis bei Homer (Festschrift Bruno Snell Munch. 1956, стр. 153–165, а также на работу F. Schachermeyr, Der Werdegang der griechischen Polis (Diogenes. 4, 1953 (1954) стр. 1-16.). Важно отметить также работу Н. Strasburger, Der soziologiscihe Aspekt der Homerischen Epen. (Gymnasium, 1953, 60, стр. 97-114), где, правда, иногда с некоторым преувеличением выдвигается очень важная особенность гомеровского эпоса, а именно крестьянский быт в противовес традиционному приписыванию Гомеру аристократических и рыцарских идеалов.