В бешенстве и неистовстве человечество билось с природой. Зубы сознания и железа вгрызались в материю и пережевывали ее. Безумие работы охватило человечество. Температура труда была доведена до предела – дальше уже шло разрушение тела, разрыв мускулов и сумасшествие.
В редакцию популярного журнала пришло письмо. Его автор просил осветить на журнальных страницах «самостоятельную ценность тренированного мозга». Качества, по мнению адресанта, обеспечивающего «более полноценную и интересную жизнь и лучшее противостояние стрессовым ситуациям».
Тренированный, «мускулистый», если можно так выразиться, мозг в наши дни все более желателен: спрос на людей, обладающих столь ценным свойством, неудержимо растет. Но, пожалуй, более всего он необходим – да что там говорить, просто нужен до зарезу! – тому, кого можно назвать оператором, человеком у пульта.
11.1. Кнопочная цивилизация
В древности мощность орудий была соотносима с силой человека. Тогда каждый инструмент, захват, рукоять были как бы продолжением рук и ног, составляли с ними одно нераздельное целое.
Перемены начались, когда пришел окутанный паром, в лязге и грохоте, в угольной пыли XVIII век.
Люди-карлики вынуждены были приноравливаться к машинам-гигантам, к их чудовищным конструкциям и бешеному темпу. Человек, казалось, превращался в безличный придаток всевозможных устройств техники.
Но вот пришла вторая мировая война. Анализ ошибок дежурных на радарных станциях – «провалы» внимания, задержка реакций – заставил, наконец, обратить внимание и на человеческий фактор. Авиакатастрофы, гибель кораблей, столкновения автомашин, травмы на производстве… Неисчислимые потери несло общество из-за ошибок людей-операторов, управляющих машинами. Теперь уже характеристики машин необходимо было подгонять, приспосабливать к особенностям природы человека.
Однако в те годы тон задавали кибернетики, создатели первый «умных машин». «Эти беды – явление временное, – твердили они, – скоро будут созданы “заводы на замке”, полностью автоматизированное производство, проблема “человек-машина” решится сама собой».
Увы, прогнозы эти не оправдались. Машинам без человека обойтись трудно. В этом легко убедиться. Да, человек слаб, медлителен, быстро устает, у него нервы, он может сорваться, поддаться чувствам. Но и машина сильна не во всем. Она слепа, прямолинейна, не умеет исправлять ошибок, учиться и, главное, совершенно теряется в непредвиденных ситуациях, лишена интуиции, не способна мыслить творчески, нестандартно.
Не соперник, а сотрудник, не слуга, а хозяин, командир, решительный, инициативный, изобретательный – таким мыслится человек-оператор. Именно в этом амплуа он становится все более необходим.
Число людей у пульта быстро растет. Это и управляющие полетом летчики – сегодня самолет так начинен автоматикой, в нем столько приборов, что пилот давно превратился в оператора: надо следить за режимом работы двигателей, контролировать расход топлива, пользоваться локационной аппаратурой, отмечать время полета, держать связь с землей. Операторами стали машинисты сверхскоростных экспрессов, пользующихся сложной электронной системой наблюдения за дорогой, и даже трактористы: к примеру, в кабине трактора Т-330, кроме двух рычагов, есть еще и пульт управления с россыпью кнопок.
И режиссера телевидения можно считать человеком у пульта. Перед ним несколько экранов, микрофоны связывают его с помощниками, осветителями, с техническими работниками, с операторами у телекамер, установленных, допустим, в концертном зале. Манипулировать всей этой аппаратурой надо быстро, многие передачи сразу же идут в эфир.
Оператор – все более заметная фигура в современной армии. Он числится в штатном расписании не только в авиации, но и на кораблях. Есть операторы и в пехоте. И, конечно же, без них немыслимы новейшие рода войск, особенно ракетный.
Перечень операторов длинен – от космонавтов до повелителей каруселей в парках культуры и отдыха. По существу, операторами можно назвать сталеваров, машинистов вращающихся печей, аппаратчиков химических предприятий. Операторы управляют атомными станциями, домнами-гигантами. Они сидят на диспетчерских постах аэропортов (таких специалистов готовит Академия гражданской авиации), железнодорожных станций, энергетических систем, металлургических цехов.
Операторы ныне работают всюду – на суше, на море, в воздухе, под водой, под землей, даже в безвоздушном пространстве. Их число достигло сотен тысяч, а может, уже измеряется миллионами. Прошло примерно полвека, а мы и не заметили, как «кнопочная цивилизация» перекочевала из фантастики в реальность нашей жизни.
11.2. Цена ошибки
Операторам не повезло. Становление этой профессии шло стихийно и столь стремительно, что кинематографисты, писатели, художники как-то проглядели человека, вглядывающегося в сонм приборов. Мало полотен, романов, кинокартин, героем которых стал бы человек у пульта. А ведь есть о чем рассказать!
Вот наш герой сидит в специальном помещении (оно может быть и тесной комнаткой, и отсеком, а порой превращается и в махину размерами со спортивный зал, где работают уже целые коллективы операторов). Перед оператором – дугообразный стол, на нем – ряды переключателей, шеренги кнопок и наборных дисков, телефоны, рабочие журналы. Это пульт управления, звено, связывающее человека с машиной, АЭС, космическим кораблем.
Над пультом во всю стену (громадную, словно это панорама Бородинского сражения в музее) расположен щит с приборами. Сколько их! Всевозможные индикаторы, циферблаты, табло. Щит испещрен надписями, зигзагами указателей. В глаза бросается пестрая тарабарщина букв (латынь, кириллица), цифр (арабские, римские), каких-то значков. Но больше всего, пожалуй, на щите стрелок, дрожащих от возбуждения, повернутых во все стороны, и лампочек, мигающих, переливающихся многими цветами…
Как помочь оператору? Как сделать так, чтобы он свободно ориентировался в скопище данных, льющихся на него полноводной рекой? Как разумнее всего выложить «мозаику» пульта и щита? Этими вопросами занята особая наука – инженерная психология. Она объединила усилия психологов, физиологов, врачей, инженеров, математиков. Этот «интернациональный» коллектив интересует любая мелочь, связанная с работой человека у пульта. И какое должно быть расстояние между делениями на шкалах приборов, и какая форма стрелок и шрифтов (операторы путают тройку с девяткой – пришлось сочинить специальный шрифт для цифр и букв).
Инженерные психологи установили, что быстрее всего человек распознает цифры, хуже – буквы, еще хуже – геометрические фигуры, цвет оказался в этом списке на последнем месте. Установили, что наиболее важные для оператора аппараты необходимо расположить в центральной части пульта, периферия «читается» гораздо хуже. Придумали оригинальные формы рукояток: одни похожи на шляпку гриба, другие напоминают молоточки, шестеренки, трезубцы – оператор теперь сможет найти необходимое даже с завязанными глазами.
Много поработали ученые – анализировали, исследовали, экспериментировали, изобретали, – и все же и сейчас работа операторов ох как нелегка! И ныне не каждый годен для этого дела: приходится отбирать лучших из лучших. И это также одна из важных проблем.
Абсолютно одинаковы, утверждают физики, электроны или, скажем, нейтроны. Можно изготовить и очень схожие машины. Но нет одинаковых людей. А в профессии оператора ориентация на среднестатистического человека – вещь опасная. Потому отбор такой же строгий и придирчивый, словно речь идет о летчиках или космонавтах. Не только отменное здоровье важно, а и то, чтобы кандидат обладал мозгом, способным выносить большие перегрузки.
Быстрая реакция, мгновенная «переключаемость» внимания, умение координировать свои действия, «помехоустойчивость» (если бы командир выслушивал рапорты о каждом выстреле, он не смог бы управлять боем!), невозмутимость, деловитость (неплохо иметь и чувство юмора), цепкая память, зоркость орла, слух совы, выносливость, отличные волевые качества, острый ум, крепкие нервы, глубокие профессиональные знания, высокая общая культура (в частности, авиадиспетчерам знание нескольких иностранных языков пришлось бы очень кстати: сегодня Аэрофлот осуществляет регулярные рейсы почти в сто государств мира, и совершенное знание хотя бы английского языка необходимо), сознательность… – всеми этими и многими другими качествами должен обладать настоящий оператор.
В человеке у пульта необходимо собрать букет лучших свойств еще и потому, что уж слишком большую ответственность взваливает он на свои плечи, слишком велика цена его даже малейшей ошибки.
Комфортных условий у оператора не бывает. Ведь тут от эффективности, точности, надежности действий одного человека (а решение надо принимать быстро, не мешкая, времени для прикидок нет!) нередко зависит работа больших производственных комплексов. Промах оператора крупного металлургического стана или диспетчера объединенной энергетической системы может принести потери, оцениваемые в миллионы рублей!
Ошибка рабочего-станочника приводит к порче детали, оплошность человека, управляющего автоматической линией, обернется сотней бракованных заготовок, а неверное решение пилота способно привести к гибели сотен пассажиров ведомого им самолета. Однако не только высокое чувство моральной ответственности, но и сам характер работы оператора заставляет его действовать на пределе своих сил и возможностей.
11.3. Герой эпохи НТР
При слове оператор обычно представляешь себе молодых симпатичных людей в галстуках и белых халатах. Они весело болтают меж собой и временами, отвечая на подмигивание лампочек, «шаманят» с переключателями пульта управления.
Верно, для несведущего наблюдателя труд оператора может показаться делом пустячным. Обстановка обманчивая: удобные кресла, кондиционеры, масса света, все новешенькое, сверкает и блестит. Но после смены – удивительно? – человек валится с ног от усталости.
И в армии сходная картина: оператор тут не роет окопов, не мокнет под дождем, не бежит в атаку через открытое поле, опутанное колючей проволокой, изрезанное рвами, не бросает гранат. И все же «мудрому и спокойному командиру современной военной техники» приходится потяжелее, чем грузчику или переводчику-синхронисту.
Отчего так тяжела доля оператора? Причин тому множество. Прежде всего, очень велики информационные нагрузки: усвоить, быстро «переварить» океан данных непросто.
Полвека назад аппаратура у летчика состояла всего из компаса, указателя скорости да отвеса. Теперь же число советчиков пилота измеряется сотнями. А на атомно-энергетических объектах численность приборов достигла тысячных рубежей. И, тем не менее, среди всей этой оравы сигналов оператор должен еще и «не потерять картинку» – держать в своей голове целостное представление о происходящих событиях.
Другая трудность – объект управления все дальше уходит от оператора. Прежде, скажем, машинист дизеля по звуку выхлопа уверенно судил о том, перегрет двигатель или нет. В наше время вместо «живых» машин оператор имеет дело с их бесплотной тенью: бесстрастными показателями приборов, световыми табло, лентами самописцев. Прямое общение с машиной кануло в прошлое. Не видно вращающихся деталей, исчезли вибрации, шум. Их заменили отображения на экранах электронно-лученых трубок, системы знаков, графики, диаграммы. И человек уже воспринимает не сам процесс, а его информационную модель – расшифровать, декодировать символы становится все тяжелее.
Мешает работе оператора и то, что порой ему приходится действовать в необычных условиях. Примеры? Слепой полет летчика или действия космонавта в условиях невесомости. У человека может нарушаться восприятие пространства, возникнуть необычные иллюзии, измениться координация движений.
И все же главный бич операторов – это катастрофическая нехватка времени. Темп работы порой непомерно высок. Так, при формировании железнодорожных составов на сортировочной горке сидящий неотрывно рядом с ЭВМ человек должен на своем пульте совершать каждую секунду 2–3 переключения. Действовать по-иному он не может: даже полусекундное промедление вызовет крушение!
Стрессовые ситуации, острый дефицит времени, действия в условиях, когда, по выражению великого русского полководца Александра Васильевича Суворова (1730–1800), «деньги дороги, жизнь человеческая еще дороже, а время дороже всего», – это и есть будни оператора. К чему это приводит? После нескольких часов работы у пульта давление у телережиссера подскакивает со 120 до 160.
Другой пример – дозаправка в воздухе самолета топливом. Летчику приходится выполнять сразу два дела: пилотировать самолет и заправляться, а это непросто. У пилота поднимается температура, частота пульса увеличивается до 200 ударов в минуту, лоб покрывается капельками пота, количество аскорбиновой кислоты, выводимой из организма, увеличивается в 30 раз. Человек на грани нервного срыва.
Очень сложна и работа операторов на АЭС. Человек, находящийся у щита управления одним из блоков атомной станции, должен обеспечить: общую ядерную и радиационную безопасность, бесперебойную выработку электрической энергии, нормальное ее качество, выполнение диспетчерского графика нагрузки, максимальную экономичность работы установки. Особенно трудно приходится оператору в аварийной обстановке. Его давит сознание, что последствия аварии на АЭС по тяжести – все это отчетливо продемонстрировали печальные события в Чернобыле – несравнимы ни с какой другой бедой. И вот в этот-то тяжелейший момент перед оператором на информационной панели возникает несколько сотен (!) тревожных сигналов…
Нет, легкость работы оператора – этого настоящего героя эпохи НТР – только кажущаяся. И долго выдерживать такие психофизиологические нагрузки трудно. К 40–45 годам (мнение психологов) у большинства диспетчеров наступает критический возраст, их, накопивших столько опыта и умения, необходимо отстранять от работы, переводить на должности, требующие меньшего напряжения.
А темпы и нагрузки с каждым годом все растут. К примеру, количество приборов в кабине самолета за последние десятки лет увеличились раз в 10, а время, отводимое на выполнение отдельных операций, сократилось в разы (пилот самолета обязан успеть определить положение самолета в условиях видимости земли и дать ему команду за 1–2 секунды!). Немудрено, что в подобных условиях даже простое нажимание на «кнопки» перестает быть занятием увлекательным и необременительным.
По мнению специалистов, судьба операторов становится болезнью века. Возможности людей велики, но не безграничны. Какие бы резервы не таились в человеке, ориентироваться только на них было бы и негуманно и неосмотрительно. Так оператор как бы оказался у последней черты.
11.4. Кое-что о рекордах
Внимательный читатель может рассудить так: «Да, оператору нелегко. Но это – особая профессия, она не для слабых. Остальная же часть человечества может жить спокойно, ей не надо трудиться столь напряженно и самоотверженно…»
И вот тут-то дорогой читатель и ошибается. Нагрузки на мозг, растущие с каждым годом, требования к нему «задевают» нас всех. Здесь никто не «обижен», каждый ощущает, что его подхватил и несет бурный поток научно-технического прогресса, что теперь надо быстрее реагировать, четче рассуждать, ответственнее принимать решения – словом, надо «умственно торопиться».
Представление о том, что мозг человека все чаще пасует перед трудностями, слишком важно. Продолжим этот разговор. Прежде всего отметим естественную (физиологического характера) ограниченность сил мозга. Ну, к примеру, задумаемся, как долго человек может не спать?
В США, где так любят регистрировать и обсуждать всякие диковинные рекорды, и эту проблему не оставили без внимания. Один 17-летний американский паренек бодрствовал 264 часа! Чтобы не заснуть, он без конца становился то под холодный, то под горячий душ. Но, в конце концов, его мысли стали путаться, обнаружились провалы в памяти, он начал запинаться и заикаться, временами терял равновесие.
На одиннадцатый день Ранди Гарднер, так звали юношу, заснул, и сотрудники военно-морского госпиталя, что в Сан-Диего, бросились прикреплять к его телу 19 датчиков, чтобы зарегистрировать все реакции его организма.
Спал Ранди 14 часов 43 минуты. «Мне кажется, что я проспал 70 дней», – заявил новый рекордсмен.
Когда знакомишься с подобными достижениями, удивляешься: всякое тут можно встретить (кто-то рекордно долго мерз при биологически недопустимых температурах, но затем чувствовал себя, как ни в чем не бывало, кто-то без скафандра просидел под водой четверть часа и так далее), но вот рекордов умственной работы что-то не видно. В чем дело? Видимо, в трудности фиксации подобных достижений. Ведь пока ничего не слышно о ваттах мышления, о килограммометрах, затраченных, скажем, на решение арифметических задач.
Не слышно… Иначе математикам давно бы говорили: «Доказательство этой теоремы должно отнять у вас столько-то часов, а потому оплачивать работу вашей головы мы будем из расчета… рублей за час. Если эти условия вам подходят, беритесь за дело».
Нет, интуитивно мы, конечно, чувствуем, что одно задание требует огромных умственных трат, другое – пустячных. Верно. Но точно оценивать эти усилия пока не умеем. Разве что на глазок.
Интересно в этой связи воспоминания российского революционера (первого наркома просвещения РСФСР Анатолия Васильевича Луначарского) про то, что Владимир Ильич Ленин любил говорить о «физической силе мозга» Георгия Валентиновича Плеханова (1856–1918), теоретика и пропагандиста марксизма в России.
А.В. Луначарский (1875–1933) писал: «…я сам слышал от него (от Владимира Ильича Ленина – Ю.Ч.) несколько раз эту фразу и сначала не совсем понял ее. Для меня теперь ясно, что так же, как возможен физически сильный человек, который попросту может побороть вас, побороть бесспорно, положить на обе лопатки, может быть и физически сильный ум, при столкновении с которым вы чувствуете ту же непреоборимую мощь, которая подчиняет вас себе… Физическая сила мозга Ленина, – добавляет Луначарский (он долгие годы вынашивал мечту: написать книгу воспоминаний о Ленине), – превышала физическую силу мозга Плеханова».
Сила мозга. А нужно ли о ней говорить? Ведь ее проявления редки: чаще бросается в глаза слабость нашего органа мышления. Это только кажется, что все нервные клетки заняты выработкой и чеканкой мысли. На деле, считают физиологи, лишь малая часть нейронов имеет к этому отношение.
Головной мозг по весу составляет всего 2 % от веса человеческого тела, однако, в сущности, весь организм работает на этот орган, стремясь обеспечить его всем необходимым. Казалось бы, при таком повышенном внимании мозг должен работать, как заведенные часы, без малейших перебоев. Не тут-то было! Даже незначительные отклонения биохимических или физиологических параметров легко разлаживают его работу.
Чуть снизился уровень глюкозы в крови, чуть меньше поступило в мозг кислорода, чуть больше шлаков и токсических веществ образовалось в нейронах и синапсах и… сразу же резко снижается продуктивность умственного труда. А если нелады, нарушения в обмене веществ более значительны, работоспособность мозга может и вовсе упасть до нуля.
11.5. С КПД не больше паровозного
Существуют естественные и непреодолимые пределы усвоения знаний, полноценного владения ими. Наш «сахарный котел» (намек на то, что мозг питается глюкозой) имеет строго ограниченные возможности, считают некоторые ученые.
Все чаще можно прочесть заявления вроде того, что появилось однажды в воскресном выпуске газеты «New York Times». Там сообщалось: «Профессор психологии Гарвардского университета предупреждает, что к 2000 году возможности человеческого мозга воспринимать информацию могут оказаться исчерпанными… Быть может, наименее способные из нас, – говорилось далее, – в каком-то смысле уже близки к этому пределу, потребность же в тех, кто все еще в состоянии справляться с современным уровнем сложности, все время увеличивается».
А кибернетики пока пытаются подсчитать, на что способен не только человеческий мозг, но и вообще мыслящая материя, какова бы ни была ее конкретная организация. Разумные существа не человеческой природы? На этот счет имелось интересное высказывание известного советского математика академика Андрея Николаевича Колмогорова (1903–1987). Он был категорически не согласен с писателем-фантастом Иваном Антоновичем Ефремовым (1908–1972), будто бы «все совершенное похоже друг на друга». Поэтому-де у высокоорганизованных существ обязательно должны быть два глаза и нос, хотя, быть может, и другой формы. «В век космонавтики, – писал Колмогоров, – нам, возможно, придется столкнуться с другими живыми существами, весьма высокоорганизованными и в то же время совершенно на нас непохожих… Почему бы, например, высокоорганизованному созданию не иметь вид тонкой пленки-плесени, распластанной на камнях?..»
Кибернетики строго доказали, что никакая мыслящая система, а значит, и мозг человека, не способна обрабатывать информации больше, чем 1,6×1047 бит/грамм сек. Другими словами, один грамм мыслящей материи не способен «переварить» за единицу времени больше, чем 1047 битов. Бит – мельчайший «атом» сведений, простейший выбор между «да» и «нет».
1047 – грандиозное число, но это все же предел! К тому же жизненные человеческие показатели должны быть, конечно, неизмеримо меньшими. Возьмем тех же операторов. Когда их подвергли многочисленным испытаниям, выяснилось. Каждый способен (подобные испытания любой из нас может провести на себе) повторить из показанных ему быстро на специальных таблицах всего десять двоичных – последовательности из нулей и единиц – или восемь десятичных цифр, не более семи букв или пяти односложных слогов.
Диспетчер аэропорта не в состоянии осмыслить сообщаемые ему сведения, если скорость их поступления превышает 45 битов в минуту.
Не столь сильны мы и в распознавании образов, хотя считается, что это – в сравнении с компьютерами – сильнейшая наша сторона. Мозг может тут оперировать лишь с небольшим числом признаков, не больше десяти. Имеется «барьер числа признаков».
КПД (коэффициент полезного действия) мозга, по мнению некоторых исследователей, вряд ли больше паровозного (не выше 10 %). А потому необходимо пересмотреть свое несколько эйфорическое отношение к человеку как венцу природы…
Однако дела не ждут, откладывать их нельзя. Жизнь ставит все более сложные задачи, требует все более значительных умственных усилий. Поэтому все чаще возникает необходимость ответить: на что же мы все-таки способны?
В одном из своих выступлений академик Наталья Петровна Бехтерева рассуждала о том, какие системы мозга наиболее уязвимы – более поздние, обеспечивающие интеллектуальную деятельность (кора головного мозга), или более древние, ответственные за эмоциональные проявления. Вот ее слова, они очень интересны:
«Сдаст ли первой эмоциональная система и повлечет ли это за собой “крах” возможностей теснейшим образом с ней связанной системы, обеспечивающей интеллектуальную деятельность? Или наоборот, временно выйдя из строя, поломка системы обеспечения эмоций защитит интеллектуальные функции мозга от перегрузки? Надо ли “обезвреживать”, подавлять эмоциональную систему и тем самым предположительно открывать простор интеллекту? Или стоит прислушиваться к сигналам бедствия этого “предохранительного клапана”?..»
11.6. Киборгизация
Как же быть? Как взнуздать взбесившуюся технику? Как добиться того, чтобы по-прежнему оставаться ее хозяином? Может быть, превратиться в киборга – человека космической эры?
Киборг – это человеческий мозг плюс механическое тело, это технически усовершенствованный человек, способный жить в любой среде. В космосе киборг может обойтись без скафандра и корабля, в океанских пучинах он будет чувствовать себя как рыба в воде.
Киборга можно наделить способностью воспринимать ультразвуки, инфракрасные и ультрафиолетовые лучи и противостоять самым различным видам ядерной радиации. Без телевизора и приемника он сможет наслаждаться радио- и телепередачами, будет видеть в темноте гораздо лучше, чем, например, змея.
Киборгизация? Она не столь уж и фантастична, как может показаться на первый взгляд. Во-первых, отметим, что классического человека, времен и мерок, скажем, Леонардо да Винчи, давно не существует. Мы, хотитим того или нет, непрерывно изменяемся, хотя, может быть, формы и размеры черепа, длина рук и ног остаются фактически прежними. И размеры, темпы этих метаморфоз все увеличиваются.
А во-вторых, киборгизация практически уже начата. Ведь уже сейчас в организм человека медики вживляют водители ритма сердца, они также предпринимают попытки протезировать сердце, кровеносные сосуды, трахею, пищевод, заменяют суставы, сухожилия. Миллионы людей в мире уже имеют в своем теле те или иные протезы органов. Поговаривают уже и о пересадке мозга?!
И все же прямолинейная киборгизация вряд ли поможет делу. Мы забыли про мозг, про его слабости! Но если наделить киборга еще и искусственным мозгом, то это уже будет робот. А нам необходим человек. Поэтому лучше вести киборгизацию, так сказать, с другого конца. Вести синтез «естественного» и «искусственного» по-иному.
Речь тут идет о том, чтобы «замкнуть накоротко» человеческий мозг и мозг электронный, чтобы создать своеобразный симбиоз электронной техники и живого организма, симбиоз, неимоверно усиливающий возможности человеческого мозга. О таких невиданных прежде возможностях писал и говорил советский математик, кибернетик академик Виктор Михайлович Глушков (1923–1982). Он называл такие системы «нейроэлектронными».
«Суть их в том, – писал Глушков, – что ЭВМ сперва анализирует состояние организма, а затем посылает в мозг управляющие сигналы через наложенные на голову электроды или воздействует ультразвуком, электромагнитным излучением. С помощью таких систем можно будет не только предотвращать или снимать утомление, стресс, но и как бы “начинять” компьютер всей информацией, скопленной мозгом… Представьте себе: инженеры, конструкторы, люди всех творческих профессий (и операторы! – Ю.Ч.) увеличат мощность и объем своего мозга в миллионы раз! Разграничить мышление человека и действие компьютера станет невозможно да и не нужно. Машина сможет продолжить работу человеческого мозга…».
11.7. Катализатор прогресса
Так кто же кем будет управлять? Человек машинами? Или машины (вычислительные) человеком? Как в будущем сложатся их непростые отношения? Всего этого автор этой книги не знает. Совершенно ясно лишь одно: в будущее нельзя шагать, не заручившись помощью, поддержкой компьютеров. Человечество подошло к такому этапу, когда без электронных помощников не обойтись.
Здесь полезно вспомнить прошлое. Начало пути человека. Считается, что наши обезьяноподобные предки когда-то жили в верхних ярусах тропических лесов, где они почти не имели врагов. И лишь когда леса стали уступать место саванне, ситуация сделалась враждебной. Решить этот кризис перволюди смогли, вооружившись интеллектом, – животные превратились в людей.
Видимо, и ныне наступил тот критический момент, когда человек вынужден – возможно, других путей и нет! – свой природный ум усилить разумом искусственным. Средством гибким, способным увеличить мыслительные силы человека в любое необходимое число раз.
Итак, компьютер. Дружба с ним. Она началась не вчера. Напомним, что первые ЭВМ были изобретены как раз в связи с ограниченностью реакций человека. К началу второй мировой войны самолеты стали так же проворны, как и охотящиеся за ними снаряды зениток. Поражать цель надо было за считанные секунды, разум человека решить такую сложную баллистическую задачу никак не мог, требовалась помощь вычислительных автоматов.
И она пришла. Как раз вовремя! Так же, как в нужный час появились дифференциальное исчисление, двигатель внутреннего сгорания, бензиновый мотор, столь необходимый аэроплану. И сейчас, осознав хрупкость, уязвимость собственного мозга, его ограниченность, оценив острую необходимость укрепления его сил, человек собирается усилить свой ум такими техническими средствами, которые способны беспредельно совершенствоваться. А стало быть, обручившийся с компьютером человек сможет угнаться за изменчивым, быстро эволюционирующим миром вещей и машин.
Эра всеохватывающей компьютеризации началась в нашей стране еще в прошлом веке. «Катализатором прогресса» называли тогдп микроэлектронику, вычислительную технику и приборостроение, всю индустрию информатики. В СССР был объявлен компьютерный всеобуч, в школах тогда уже начали вводить преподавание информатики, понимание ее основ, а умение общаться с ЭВМ становилось своего рода «второй» грамотностью каждого образованного советского человека.
Во многих странах для школьников открыты «компьютерные лагеря», где они во время летних каникул, отдыхая, могут попутно знакомиться с электроникой, слушать «компьютерные курсы». Такие лагеря были и в СССР. К примеру, в 1987 году Всесоюзный компьютерный лагерь обосновался в городе Переславле-Залесском на базе Института программных систем Академии наук СССР.
Разглядеть точные контуры будущего сквозь туман даже ближайших десятилетий – дело нелегкое. Но верится, что вскоре человек с компьютером в руках устремится вперед семимильными шагами. Помчится с эпохой наперегонки!