Закончив изготовление выжимки из трав, Маржик скинул с себя рабочий хитон из льняной ткани украшенный полосами, и одёрнувшись, поправив оружие на поясе, подошёл к больному.
Умакуш был в домашнем, сакском куладжи. Взяв из рук врача чашу, с горячим отваром, Ох сначала пригубил, пробуя на вкус. Знает он этих врачей, гадость какую-нибудь несусветную подсунут, а ты пей. На редкость питьё оказалось терпимым, и он с причмокиванием стал пить из глиняной чаши, пока врач кисточкой, из другой чаши начал намазывать ему открытую волосатую грудь. Надо было прогреть сердце, что бы опять молодые силы заструились по организму.
Чёрными кольцами волосы блестели на груди от согревающей смеси. На голове, темные, завитые локоны тоже блестели, но совсем уже от другой смеси, ароматной, поддерживающей завитки, придавая всей голове ухоженный вид. Умакуша можно было назвать красивым, не смотря на невысокий рост и широкое лицо. Правитель следил за собой. Весь его бравый, моложавый вид ласкал глаз и располагал к себе собеседников, но не армию. Там его не любили.
Промыв желудок поданным Маржиком горячим отваром, Ох сплюнул всё в подставленный тазик и присел на ложе, отдав свои холёные руки на попечение врача. Маржик делал горячий компресс, массируя эбонитовой палочкой по точкам кисти, под горячей тряпкой, разгоняя застоявшуюся кровь. Потом этой процедурой подверглись и стопы ног. Окурив владыку целебными травами, он уложил Оха на ложе, давая возможность отдохнуть и впитать в себя результаты процедуры, и погрузится в энкомисис.
— К ночи должно подействовать, — выдал вердикт доктор.
Маржик не был глупцом, прекрасно знал своё дело. Проверив Оха, осмотрев его глаза, ногти, уши, он понял, что правителя травят аконитами, но полученной информацией пока делиться не спешил. Яд из организма вывел, настой противоядие сделать не хитрая процедура, а вот найти, кто умысел имеет, кто синими колокольчиками Умакуша травит.
Пока правитель отдыхал, Маржик перешёл на другую половину своих апартаментов.
— Через Понт хлебные поставки увеличились. Киммерийский Боспор корабли прямо в Афины направляет. Интересно, какой навар у Артабаза оседает? — размышлял вслух Ох. — Хотя Артабаз, последнее время, не добирает возможного. Афины обогащаются. Деньги мимо нас уходят.
— Слушая Артаксеркса, Маржик сев на своё ложе, достал ножницы, начал подстригать ногти на ногах. когда-то и собой заняться надо. Горячая вода и готовые компрессы остались.
Солнечные лучи в окошко дарили яркий, золотой свет. Словно тонкие нити красных, шелковичных червей, они прорезали всё помещение.
— Марж, пойди, — окликнул его лежащий правитель. Врач подошёл. — давай ка под себя хлеб забирать. Владея поставками, мы сможем Афинам диктовать. Артабаз создал Северный союз торговых полисов, так надо его возглавить. На Боспоре Спарток правит, пора бы своего поставить. Подымай-ка все наши связи среди гимирров и ишкузов. Хлебом владеть я должен.
Врач окинул взглядом лежащего на боку правителя: ножки подогнул, ручки под щёчку положил, и о великом думает. Маржик стоял над ним, сложа руки на груди, надув губы, а ведь не выведи он яд, сколько бы этому правителю осталось? А теперь не успели вернуться, опять собираться предстоит, идти… И далеко идти, Ох послал, так уж послал…
— И блюдо принеси мне, у этих Спартакидов, слышал, серебряное блюдо есть, говорят, яд на нём не действует, вот с него я есть и буду.
Маржик смотрел на него, и думал о своём, вот если бы не бредни Умакоша, он был бы сейчас дома. Жаль, что пришлось отстричь с Калоса золотистые волосы, ему они нравились, ничего, вырастут, пусть до плеч отпустит, они мальчишке пойдут, к его светлым ресницам обрамляющим голубые глаза. Хотя, последний раз они вроде стали тёмными, и брови… Может Барзан его накрасил, что бы новая жена Маржику больше нравилась. Он усмехнулся про себя. Голубые глаза мальчишки запали в душу. Не те, холодные, каким Калос обычно на мир смотрит. А те, которые Маржик у него увидел, когда Эрот проходил рядом, и задел его крылом. Это были колдовские глаза, тлеющие синим огнём Экаты. Ликиец хотел видеть эти глаза, слышать стоны, мальчика. Действительно, Калоса он воспринимал своей новой, молодой женой. Купить ему что ли браслет в подарок. Пусть ночь отработает, а он ему браслет подарит, пусть носит и о нём думает, кому его сладкая попка принадлежит.
— Деньги у багоя возьмёшь, — почти засыпая посоветовал Ох. — Я то вставать уже не буду, я болею. Ты мне ещё грудь помажь и иди.
Из Парадиса Маржик поспешил домой.
Войдя сразу увидел, как Лешай собравший лечебные травы, развешивал их на сушку под навесом. Сбор всегда должен проходить вовремя, поспешишь или пропустишь и получишь не лечебные травы, а сено для коней. Калос помогал ему. Маржик сразу выделил гибкую юношескую фигуру.
Он не торопился. Сначала умылся, помыл руки, прополоскал рот, очищаясь от всего внешнего мира. Теперь он дома, где его семья. Проголодался. Он знал, что все его ждут, что бы идти в трапезую. Они всегда едят и спят вместе, это почти ритуал, сплачивающий семью.
Маржик издали посмотрел, как беззаботно и открыто Калос разговаривает с Лешаём, у них появились совместные интересы. Это было неприятно, как заноза. Почему так, мужчина не понял, в семье же всё общее.
Его отвлек от созерцания Барзан, не вовремя, он уже раздел мальчишку взглядом, а тут папирус протягивают… Маржик вздохнул.
— От Атоссы? Что там у неё ещё? Почитаем, — он лениво развернул папирус, при чтении лицо ликийца вытянулось. Хорошее настроение улетучилось.
— Калос, пойди ка сюда, — рявкнул он.
Юноша не смело подошёл, потупился, ища что-то на земле.
— Ты на своих, когда стучать научился? — Маржик ударил его по губам папирусом. — Что это?
Калос закусив губы, уставился в землю. Понятно, лаконская кровь. Юноша всем своим видом показывал, что выдержит любую порку, но не проронит и звука. Воспитание.
Маржик уничтожал его взглядом, пока, этим он точно не собирался ограничиться.
— Мы есть пойдём, а ты можешь, конечно у Атоссы питаться, — ядовито выдавил он, ударяя мальчишку по самому больному, по еде. Но Калос смолчал, только желваки дернулись на бледном лице.
— Мальчишка в семье, отстань от него, — Между Маржиком и Калосом встал Скуса, прикрыв малыша спиной. — Мы семья, а не пошёл, вышел, вали… Разваливать тебе никто не позволит.
Маржик попытался что-то ответить, но рядом со Скусой уже стоял Лешай, да и Барзан, похоже, был с ними согласен.
— Если мы приняли мальчишку в семью, он в семье, и подчиняется законам семьи. А если тебе так невтерпёж, сходи подрочи, может, мозги прочистишь. Калос один из нас, если он захочет быть с тобой, он тебе сам скажет. — Скуса обнял мальчишку за плечо. — Жрать пошли. А ты Марж, подумай, стоит ли оно того, что бы всё рушить.
Следом за ними пошёл Лешай, словно спину прикрывал. Маржика это покоробило. Ухмыльнувшись, ушёл и Барзан. Что же, возможно Скуса и прав, в этот раз. Они должны держаться друг за друга. Нельзя против Атоссы лезть, иначе можно всё потерять.
Потом было время сборов увенчавшееся долгой дорогой. До Кавказа они добрались с караванами. Дальше шли сами, купив у охотников тёплую одежду. Путь лежал через горные перевалы, и они шли.
Впереди, как самый лёгкий, подымался Калос, за ним Маржик, замыкал всю связку Скуса.
Валил снег, колючими краями царапая лица. Руки покраснели от холода, не смотря на то, что Калос обмотал их в несколько слоёв тканью, как научил Скуса. Зимнее сакское одеяние хорошо согревало, и мальчишке, который тянул основной фал, было жарко, даже пот стекал по лицу. А вокруг метель, пурга, снег скрипит под ногами. Тяжело, но юноше это нравится, идти впереди, прокладывать дорогу. Идущий позади Маржик, недовольно поглядывал на него, из под меха, запорошённой снегом шапки. А Калос свою потерял, голову обмотать тряпицами пришлось, что бы с ушами в холод не расстаться.
Следом идущего за Маржиком Барзана за пургой даже не видно. Странное ощущение, впереди снег, позади снег, он со всех сторон, а сзади Маржик, и только они на горе, больше ни зги не видно. Метель.
Глава 6 А
Атосса была дочерью Артаксеркса Мнемона с его жены Статиры. После смерти матери, Артаксеркс женился на своей длочери Атоссе и на е сестре, второй своей дочери Аместриде. Ох был младшим сыном, возможно не от Статиры а другой, вавилонской жены правителя. После смерти Артаксеркса, что бы взойти на пристол Ох женился на Атоссе. Сисигамбиз по-видимому их сестра, мать Кодомана, известного как Дарий Кодоман.
Римские авторы в своих трудах называют ахеменидов германцами.
«Германцев» (Γερμάνιοι) в Малой Азии упоминает Геродот, хотя у Геродота это название относится к одному из персидских племен (Hdt. I, 125). было высказано предложение, что germānī в сочетании Oretani qui et Germani являются не существительным, обозначающим название племени, а прилагательным со значением ‘истинный, настоящий’ (Neumann 1998: 260), это вряд ли верно, поскольку термин, соответствующий латинскому germānī, не имеющий значение германцы, встречается не только в латинских, но и в греческих текстах.
Древние германские языки не дают нам никаких оснований для признания этнонима germānī германским и для признания существования этого этнонима как германского самоназвания в эпоху Римской империи. Античные источники свидетельствуют о том, что в это время в германских языках вообще не было общего самоназвания германцев. Соответственно принято считать, что у германцев эпохи империи вообще не было единого самоназвания (Schlette 1974: 14; Meid 1987: 94; Seebold 1997: 280 Скифов и, родственных им киммерийцев, римляне тоже относили к германцам. В о Происхождение саксов Шэрон Тёрнер пишет в труде «История Англо-саксов»:
«Саксы являлись германцами или тевтонами, то есть готским или скифским племенем; из различных же засвидетельствованных скифских племен, саки (Σακαι или Sacae), являются народом, от которых происхождение саксов можно предположить с наименьшей вероятной ошибкой. Слово саки-суна (Sakai-suna), или сыны саков, сокращенное до саксун (Saksun), по звучанию сопоставимо со словом саксон (Saxon) и кажется разумной этимологией слова сакс. Саки, которые на латыни называются