Демосфен сообщал, что ежегодно при Левконе с Боспора вывозилось 400 000 медимнов хлеба (16 380 тонн). В правление Левкона I около 375 года до н. э. в городе Пантикапей впервые начался выпуск золотых монет.
Морская губка — Эллины использовали такие губки не только для ухода за своими лицами и телом, но и для очищения окружающего пространства, а так же для письма и живописи. В совокупности с оливковым мылом, натуральная морская губка (φυσικά σφουγγάρια θαλάσσης [фисика́ сфунга́рьа θала́сис]) — это самое лучшее, что можно придумать для личной гигиены.
Лабрис был широко распространён в культуре минойской цивилизации. Культ лабриса существовал также в Малой Азии и на Ближнем Востоке еще во 2 тыс. до н. э. Изображения лабриса можно встретить на монетах эллинистического времени из Лидии и Карии.
Сби́тень (зби́тень) — старинный восточнославянский напиток из воды, мёда и пряностей, в число которых нередко входили лечебные травяные сборы. Горячий сбитень обладает согревающим и противовоспалительным действием, поэтому пили его преимущественно в зимний период.
Каусия имела округлую форму, изготовлялась из материалов разного цвета — часто по цветам можно было определить профессию. Кроме перечисленных носили еще петас и пилос, но эти головные уборы надевали только люди низшего сословия.
В лидийской традиции в Малой Азии античного времени сохранился древний индоевропейский миф о герое Кандавле, удушившем чудовищного волка.
Глава 10
Этот день был назначен для войны с даэвами. Весть о том, что нечестивые силы убили хозяев таверны, разнеслась по городу. Тут же вспомнились случаи странных смертей, и их тоже приписали даэвам. У одной хозяйки пропали дети, а потом их нашли растерзанными волками, и это было приписано нечистой силе.
Во всех домах, где Маржик врачевал за последнее время, все были предупреждены об этом знаменательном событии, ведь в их городе нашёлся человек, осмелившийся бросить вызов даэвам, злым духам. Народ собрался поддержать мастера в борьбе с силами зла, решившегося вступится за оставленный богами Пантикапей. Уже по городу пополз смрадный слушок, что виноват во всём архонт, слишком сильно жаждущий власти. Мало того, что он присоединил земли своего соседа Гекатия, и синды вошли под власть Боспора. Слухи говорили, что неспроста Синдская гавань теперь переименована в Горгиппию, в честь брата архонта Левкона. Что именно его неуёмная жадность ополчила против столицы духов, и теперь они мстят гражданам. А как не мстить, если Левкон возмечтал стать тираном.
Многие их этих слухов были пущены самим Маржиком, многие подсказаны были простым рыбакам, посещавшим трактир Скусы. Фракиец любил пообщаться с простым людом, будучи сам из небогатого горного селения, он знал, как словами растрогать сердца простых людей, насколько они суеверны, завистливы, и злы на язык, и что стоит им подкинуть грязный слушок, сами его разовьют и раскрасят так, как аристократу и не домыслить.
И как спаситель от сил зла, захватывающих город, на бой вышел… их Лешай. Маржик, естественно, одним из первых был среди горожан-зрителей, объяснял действия, подбадривал. Все собрались рядом с городскими воротами, у стены.
Лешай вышел перед горожанами, собранный, сосредоточенный, облачённый в тёмное облегающее одеяние охотника на даэвов. На руках сидели тёмные удобные перчатки, он потёр руки и посмотрел на горожан своими бледными глазами, в которых было столько любви и доброты, и тоски, сколько бывает разве что у верного пса в ожидании хозяина. Чистый, и искренний взгляд худого мужчины не мог оставить равнодушным никого.
Скуса, как всегда, ассистировал другу, не мог же он оставить своего Лешая на растерзание толпы. Прихватив лёгкое тело борца с даэвами подмышки, фракиец создал ему надёжную опору. Лешай быстро перебирая ногами по стене, кувыркнулся и оказался на плечах у Скусы. Калос, конечно же, по стене бы и без чьей либо помощи поднялся, это он лазил как муха. Лешаю этого не было дано.
С плеч фракийца гораздо удобнее было оказаться на воротах. Мужчина легко преодолел это расстояние. Оказавшись между зубьями, он присел, словно чего-то выжидая, к чему-то прислушиваясь. Нижнюю часть лица завязал чёрной тряпицей, что бы зловредные даэвы не смогли попасть в рот и в нос. С этих злобных сущностей всего можно ожидать, любой пакости. В отличие от других членов семьи, Лешай искренне верил пророку Заратустре и всему его учению, верил в постоянную битву Добра со Злом. И считал себя её участником, и вот сейчас он должен показать одну из таких битв зрителям.
Лешай вооружившись ножами, похожими на клыки, медленно, пригнувшись, заскользил по городской стене. Мгновение. И он, выпрямившись, рванулся на встречу опасности. Невидимая сущность наносила удар. Боец умело парировал, отклонялся, сам бил кинжалами. Бросок маленького дымового шарика, и зрители внизу видели как пал противный даэв от руки мага. И опять Лешай крался по городской стене, выслеживая злодеев, нарушающих жизнь простых граждан, и чужеземцев гостящих в городе.
Между зубцами воин медленно, крадучись двигался вперёд. Сверху был виден холм уходящий вниз, на вершине которого стоял город, поля убранные, обнажённая земля ждала своего покрова, белого пелопса который подарит ей Аид с наступлением зимы. Тогда снежные химеры заволокут пространство, завывая бурями и стелясь порошей по дорогам. Зимой можно было устроить всё более зрелищно, осень не лучшее время для борьбы с силами зла.
— Готовьсь! — снизу кричит Скуса. Лешай покладисто кивает, а друг начинает отсчёт: — 1, 2, 3…
Лешай рванул наперерез сущности, пара взмахов кинжалами-клыками, и струйкой дыма даэв падает поражённым умелым воином. Лидиец, припав на колено, прикрываясь левой рукой, словно щитом, и прислушивается к окружающему его Миру, Миру грёз и видений, наполненных враждебными сущностями, толкающими человека на путь греха, на поклонение Ахуре-Майне. Ахриман только и ждёт что бы наброситься на род человеческий, и его заблудшие души.
Пригнувшись Лешай побежал по стене, быстро-быстро, как только мог, и ещё раз нанёс удар по даэву, и тот, дымясь упал, под восторженные крики толпы. Люди верили в очистительный бой, теперь в Пантикапее жить будет лучше, чище. Вот у них появился какой сильный маг, сумевший противостоять проискам злейшего Ахримана.
Лешай со стены спрыгнул вниз.
— Давай я тебе рот развяжу, — участливо предложил Скуса, тут же оказавшийся рядом. Лешай только молча кивнул, пот струился у него по лицу. Устал.
— Расправь плечи, ты же героем идёшь, — тихо одёрнул его Маржик, — Я сейчас к вам подойду. Идите.
Лишай по узким улочкам неспешно возвращался в их трактир. Солнечные лучи последним теплом наполняли его бледное, бесцветное лицо, он шёл впереди и улыбался, зная, что рядом, стоит только протянуть руку, идёт Скуса, и от этого ему было так же тепло, как и от солнца.
— Больше даэвы детей воровать не будут! Вознесём хвалу Митре и его доблестному воину! — Маржик, оставшийся с горожанами, вдохновенно произносил речь. Его слушали, восхищались, многие уверовали в величие виденного момента. Не зря он обучался в Асклепионе и был одним из лучших на потоке. По молодости он уже мог своей волей пятнадцать человек держать, что бы они боли не чувствовали, а другие студенты могли резать рвать зубы, зашивать… С возрастом Маржик развивался. Его слушали как пророка.
— За своё благополучие платить надо, — это были последние его слова, которые Лешай дослышал, прикрывая за Скусой дверь в их трактире.
Тяжело опустившись на стул, мужчина снял с себя кошенные набедренники и поножи, создававшие образ непобедимого борца с нечестью.
— Разотри мне ноги, разболелись что-то, — тихо попросил он Скусу, откидываясь на спинку и прикрывая глаза. — Устал…
— Сейчас таз с горячей водой принесу, попаришь, — фракиец большой ладонью сочувствующе погладил друга по голове. Вздохнул.
Дверь хлопнула, напуская в помещение свежего воздуха, Лешай поёжился.
— Сделаешь пророчество, заглотят как телята мамку, — Маржик был доволен произведённым эффектом. Он посмотрел на сидящего мужчину. — С тобой то что?
— По-моему, отравился, — Скуса поставил перед Лешаём медный таз с горячей водой. Тот нехотя открыл глаза.
— Сейчас, чуть-чуть посижу, полегче будет…
Маржик выпустил своего внутреннего пса, обнюхал Лешая.
— Что, когда ксенов на встречу к гуриям отправлял? — поинтересовался врач.
— Да так получилось, помещение натопленное, душное, я яд пришлось в горячее питьё добавлять, — нехотя объяснил отравитель скривясь, — так получилось.
— Что раньше не сказал. Почему меня огорчаешь? — Маржик развернулся и пошёл делать питьё для друга. — Где тут у вас «гетское пойло»?
Лешай молча лёг на лавку на бок, лицом к стенке, положив ладони под щёку. Сил у него сопротивляется не было, даже разговаривать не хотелось, не то, что подняться наверх. Лёг прямо тут, при входе. Видать это наказание за смерть ксенов, а точнее его невнимательность. За всё в этом мире приходится платить, Лешай это очень хорошо знал. Он лежал и тихо молился, святая молитва Оно всего мощнее, Оно всего победнее и наиблагодатнее, и действенней всего.
— Отдыхай, сейчас всё сделаем, — Маржик деловито хозяйничал, делая настойку и за одно, сразу и натирку. В глиняной глянцевой посудине он умело смешивал капли, травы, достал из своего пояса порошок добавил и его…
Скуса же, заботливо прикрыл мужчину на лавке покрывалом, и ласково погладил его по голове. Заставив выпить больного приготовленную смесь, друзья поднялись наверх, что бы своими разговорами не мешать отдыху.
— Отравы нанюхался. Раньше надо было сказать. Почему не позвал, — Маржик недовольно ворчал, собрал всё от использованных трав и сжёг прямо на жаровне. — Думать надо, почему ты допустил, что бы Лешай в таком состоянии по стенам прыгал?
— А я что мог? Попробуй, возрази ему, если упрётся… Что я мог? — Бубнил Скуса, пытаясь оправдаться. — Он же, когда не в настроении, меня как мальчишку шпыняет. Ты же сам Лешая знаешь, он