Маржик даже себе не признавался, что ждёт Малыша, и, почему-то был уверен, что вернуться он должен именно сюда, в эту каталогию, расположенную в центре города, дешёвую, всегда полную приезжими. Маржик ждал. Он прекрасно отдавал себе отчёт, что он, взрослый, сорокалетний мужик переживает из-за Малыша, что мальчишка становится ему слишком дорог, и это не правильно. Видимо, прокляли его боги, столкнув с Калосом, всё это для него было лишнее, не нужное для дела, делающего его, уязвимым, а этого он позволить себе не мог. Надо было убить те чувства, которые вызывал в нём этот юный лаконец, убить в самом зародыше. Он должен был изжить из себя всю ту гамму чувств, которые рождал у него Ласик. Его Ласик…
Маржик потряс головой выкидывая ненужные мысли, он шёл через общий зал наверх, в свою комнату, стараясь не наступать на раскладывающихся на полу нищих постояльцев, на тех, у кого не было денег снять отдельные комнаты в каталогии.
То, что мальчишка, не спросясь разрешения, подал документы в храм, он уже узнал, вести всегда доходят быстро, особенно дурные. Лаконец поступил не правильно, нарушая законы семьи, словно он имел какое-то право решать за себя. Нет. Он уже принадлежит семье. Он принадлежит ему, Маржику. Самоуправство Калоса злило, раздражало. Мальчишка должен был быть за это наказан, и он его накажет, так, что бы впредь неповадно было решать что-то самому. Он отобьёт у самоуверенного лаконца его наглость, такую притягательную, и такую выводящую из равновесия. Маржик был уверен, что он добьётся того, что бы Калос на коленях просил о снисхождении к нему, и вот тогда, он снисходительно разрешит мальчишке быть с ним. Он сломает этого зазнавшегося аристократа, посмевшего без разрешения распоряжаться собой. Он унизит лаконца так, что бы навсегда отбить любые самостоятельные желания, мальчишка должен получить за все те страхи и переживания, которыми Маржик извёл себя сам.
Лидиец поднялся наверх в свою комнату. Барзан был на месте. Барзик скрашивал одиночество Маржика, но фригиец его уже не удовлетворял. А ведь когда-то он отбил его у Артабаза, когда у того только появились родосцы.
И сейчас Маржик только бросил взгляд на Барзика, до сих пор валявшегося, хотя было далеко за полдень, и сам завалился на свою кровать. Прикрыв глаза. Он всё ещё думал, как накажет вздорного мальчишку.
В их комнате особой пышности не было, хотя она и была одной из самых дорогих в каталогии, и самой чистой, всего лишь две кровати и стол.
Барзан поднялся с кровати, пора было приводить себя в порядок, готовясь к предстоящей встрече с поклонником. Пока не было мелкого, Барзик был младшим. Он оделся в длинный белый женский хитон, из тонкого льна. На чисто выбритое лицо нанёс краску, нарумянил щёки, как это делают женщины, идя на свидание. Яркие красные круги теперь украшали его лицо. Фракиец подчернил брови, подкрасил ресницы, нарисовал родинку на правой скуле, что так нравилось мужчинам. Последним он подложил себе сиськи, такие, что бы себя не обидеть. Каждую с дыню, что бы было на что посмотреть и за что подержаться. Получилась фригийская красотка в самом соку. Длинные светлые волосы он распустил, и они рассыпались по спине, с левой стороны он вплёл ленту. Этот образ долго высчитывал Лешай, что бы Барзик мог соблазнять мужчин. Сверху хитона он повязал по бёдрам ткань, того же цвета, что и лента в волосах. На ноги он одел изящные сапожки с острым носиком, стоившие массу денег.
— Уходишь? — не открывая глаз поинтересовался Маржик.
— Пора, Спарток ждёт. Влюбился в меня по уши, — не удержался и похвастался молодой мужчина. Маржик только хмыкнул.
— Под подол его не запускай, а то разочаруется.
Барзик в ответил неприличным жестом и поспешил на встречу со своим ухажёром.
Спарток ждал на берегу моря, на песке расположенном под высоким обрывом. Рядом располагалась гавань, куда вела песчаная дорожка. Подобрав подол так, что становились видны белые штанишки заправленные в сапожки, Барзик виляя задницей, бежал на встречу. Внутренне, он знал что понравится боспорцу.
— Пришла ягодка, — Спарток рванулся на встречу опаздывающей девице. Мужчина заждался, теперь стремился погасить пламя бушующее от ожидания в организме. Барзик лукаво стрельнул глазами. Одновременно поощряя, соглашаясь на всё, и отдаляя своего пылкого возлюбленного.
Темноволосый, с молодцевато стоящими усами и хитрыми раскосыми глазами, Спарток не был обижен женским вниманием, но сердце его тронула эта разбитная чужеземка, которая подпуская его к себе, как-то вовремя исчезала, что много обещав, ни разу так и не дала. А ведь он, сын архонта и басилевса Левкона был всегда в центре внимания, женщины всегда сами вешались на него, поспешно раздвигая ножки, надеясь привязать к себе.
Дорогая одежда выгодно скрывала полноту Спартока, появившуюся к тридцати годам. Он любил хорошо покушать и никогда себе в этом не отказывал. В этом они сошлись с неуловимой фригийкой. По его хлопку раб тут же преподнёс целое лукошко свежих ягод красавице. Та не стесняясь и не отказываясь. Тут же приняла подарок. Может, за этот здоровый аппетит девушка и понравилась боспорскому наследнику.
Спарток взмахом руки отпустил свиту, состоящую из слуг, рабов и открытых носилок. Приобняв девушку, он начал шептать ей на ухо ласковые слова. Она только хихикала в ответ, подставляя крашенную щёчку ему для поцелуя. Здоровые белые зубы без зазрения совести давили сочные ягоды, окрашивая губы ароматным соком. Живая в своей первозданной, здоровой красоте, девушка притягивала его, от неё могли получиться хорошие, здоровые сильные дети.
Прихватив красотку под локоток, Спарток повёл её выгуливаться по морскому берегу. Слуги в отдалении шествовали за ними.
Вскоре Спарток должен будет заболеть. И тогда переживающая за него девица порекомендует ему своего дядюшку, врача. С которым приехала в город. Так Маржик и доберётся до осторожного Левкона. Хорошо бы старый дэмон заразился от своего сына, и тогда путь к достижению цели у них был бы свободен. Что может быть естественнее, чем смерть старого басилевса от заразы. А уж Спартока Барзан научит, как поступить с Северным союзом, по какой цене торговать хлебом с эллинами.
Пока Артабаз был сослан в дикую и нищую Македонию, багой, руками Маржика, подбирал под себя все деньги, на которых до этого сидел племянник его господина и любовника. Группа Маржика словно охотничьи гончие, раз напав на след, идут до конца.
Калос боялся возвращаться, боялся встретиться глазами с сердитым Маржиком, боялся укора от Лешая… Возвращаться всё равно пришлось. Уже подходя к каталогии. Где он оставил своего лугаля, юноша был готов развернуться и бежать… Но он же был лаконцем, и страх ему был не ведом, по крайней мере о них так считали… Как бы Калос хотел действительно не бояться. Что бы сердце не ухало в груди разбуженным филином, что бы нервные длинные пальцы постоянно не вцеплялись в тёплый плащ, не перебирали его, что бы зубы не закусывали губы.
Хорошо ещё басилевс Филипп выполнил своё обещание и вернул ему документы, обманом удерживаемые в храме. Не так стыдно возвращаться. А когда Филипп стал собирать войска на Олинф, Калос тоже хотел присоединиться, но его не взяли, денег дали, документы вернули и домой отправили. Фессалоника вышла его провожать, да и Смертушка до последнего за руку держался. Хороший мальчишка, хотел бы Калос себе такого братишку. Он бы о малыше заботился.
— Ты мне пиши, — попросила девушка нежно касаясь своими розовыми губами его щеки. — обязательно пиши. Я на скачках участвовать буду, приезжай посмотреть. И я приеду, если тебе удастся выставиться. Очень хочу, что бы у тебя всё хорошо сложилось.
— Лонка, я тебе обязательно напишу, — пообещал Калос. Даже если ему семья запретит, он всё равно писать будет, ведь в дикой Македонии у него появился друг.
— Ласик. Только не забудь, я ждать буду, — под хихиканье басилевса они обнялись на прощание.
Смертушка так и не выпустил его руку, и Лонке силой пришлось отрывать малыша.
Эти тёплые воспоминания грели душу юноши, когда он на холодном Боспоре входил в каталогию. Где находилась их комната он прекрасно помнил.
Маржик сидел за столом. В свете лампады весь его вид был какой-то понурый, ссутулившийся, поникший, словно за всё это время он неожиданно постарел. Спина лугаля, сгорбленная, жилистая, вздрогнула под пристальным взглядом Калоса. Маржик обернулся. Их глаза встретились.
Юноша видел как эмоции мгновенно сменяли друг друга, сначала это были узнавание, радость, надежда, потом недоверие, подозрение, за ними пришли разочарования и какая-то брезгливость. Калос ничего не понял, что он опять сделал не так.
— Пошли к семье, — Маржик поднялся и первым вышел из комнаты. По дороге он отправил весть Лешаю. Калос, как послушный мальчик, следовал за ним, разве что за руку не держался.
Они подошли к другой каталогии, Маржик пропустил юношу вперёд, открыв дверь в тёмное пустое помещение.
Первое что увидел Калос это был Скуса и несущийся к нему кулак. Он успел увернуться, но в этот момент Барзан сделал подсечку. Лаконец не ожидал такой встречи, потому не удержался на ногах. Он сопротивлялся, сопротивлялся сколько мог. Когда с него стягивали штаны он кусался. За что тоже получил.
Когда в него вошли грубо, без тени сочувствия и любви, юноша перестал сопротивляться, пытаясь принять происходящее как наказание.
— Лешай, разогрей ему вина, пусть поспит и успокоиться. — Маржик приобнял Калоса, которого бил озноб, помогая ему сесть. Нежным движением вытер кровь на разбитых губах. — Малыш, пойми, ты это заслужил. Мы семья и ты не можешь ничего решать сам. Мы тебя любим и если ты будешь хорошим мальчиком, то всё будет хорошо.
Лаконец сжав зубы только хлюпнул носом.
— Я никогда не позволю тебе быть с кем-то, кроме меня, — тихо шепнул Маржик на ухо Калосу, что бы никто не слышал, — Ты мой и только мой.
Глава 12 А
Маг — жрецы зороастризма, мидиец.