Они сразу направились в храмовые пещеры горы Сольмисс. Большой прямоугольный вход был открыт, ожидая своих посетителей. Маржик загодя договорился о встрече.
Жрец вышедший к ним был седой и крупный, во всех отношениях крупный. Ростом он был где-то со Скусу, но очень широк в поясе. Хитон, доходящий ему до колен, был перехвачен на предполагаемой талии, скрытой не только под лишним весом, но и многочисленными тканевыми складками. Сопровождая Маржика вперёд, он словно отделил его от остальных. Мужчина шёл вперевалочку, смешно подрагивая ягодицами. Два огромных шара перекатывались, трепыхались как набитые валики, ткань по ним елозила, словно ей неудобно было скрывать эти необъятные выпуклости.
Калос хотел было уже прыснуть, до того это нелепо выгладило, но получил локтем от Лешая.
— Это болезнь, — лидиец тихо пояснил ему. — Как последствие после эпидемии бывает, или если операцию врач косорукий делает. Смотри, пригодится.
И Калос смотрел. Одно дело, если человек невоздержан в еде, а другое… Вот если он будет делать операцию, а потом человек вот таким смешным будет, как он ему в глаза посмотрит. Он бы сам такого врача удавил. Это было уже не весело.
Маржик показал знаки, срисованные им с полибулы.
Внимательно их рассмотрев, тучный мужчина достал со стеллажей деревянные доски с чертежами, формулами и ещё какими-то знаками и начал их перебирать. Лидиец тоже сунул туда нос, в поисках срисованных знаков.
— Вот знак Таннеса, — сверяя символы уточнил жрец. — А это «тау» символ…, да, точно, я не ошибся Аминтора. Он из Эг. Это вот в Скудрии.
— Знаю я где, — недовольно фыркнул Маржик. И Аминтора он тоже прекрасно знал, как и Танниса. Как же он сразу эту парочку кузнецов-самородков не вспомнил? А всё от того, что не хочется думать о грустном.
Аминтор его из Македонии вышвырнул, а Таннес. По молодости сидонец ему нравился, худенький, шустрый, забавный, как молодой кот. Маржик даже попытался за ним приударить, так этот мальчишка ему чуть руку не сломал. Мог бы и сам догадаться, что без этой парочки оболтусов тут не обойдётся, тем более Ласик называл Таннеса среди заговорщиков. После того, как закончат с Кипром, будет понятно куда дальше ехать, но этих друзей навестить точно надо.
Маржику стало даже несколько обидно за свою недогадливость. Ну кто ещё мог такую пакость подложить, как не Таннес Сидонский. Правитель Тира, его сосед участвовал в восстании, и чтобы такое развлечение сидонский выскочка пропустил, да не в жизнь. Сейчас басилевс Тара куда-то пропал, может быть понял, что их разоблачили. На его место назначили теперь Азимилка.
Разобравшись с авторами полиболы, они отправились в Ифес устраиваться там. Малышу надо было отоспаться перед бегами, отдохнуть.
В этот раз в каталоги они селиться не стали. В городе были знакомые и остановиться решили там. Пока Скуса с Барзаном пошли на рынок закупаться продуктами, остальные направились в намеченный дом, к радушному хозяину.
Через арку из двух сросшихся деревьев они вышли в городской пригород. Здесь же бегали мальчишки в поля, что бы поиграть в мяч. Рядом была роща Ортигия. Тут селились художники и скульпторы. Это уже был не город. Не было дорожек огороженных бордюром, больше зелени, среди домов встречались бродячие козы и птица.
Пригородные дома они обходили по самой кромке. Искомый дом был одним из крайних. Открыв калитку маленького, по колено, заборчика они вошли во двор. Раб пропустил их вовнутрь. Дом белёный снаружи блестел под лучами солнца.
Через арку они вошли во внутренний двор мощёный камнями. Там среди деревянных балок подпирающих стены, бегала домашняя птица. Приставленная деревянная лестница вела на крышу высокого двухэтажного дома. Рядом опрокинутая гидра. Творческий беспорядок ремонта был повсеместно. Наконец появился хозяин, модный скульптор Пракситель.
Маржик со скульптором по дружески поздоровались. Лидиец чувствовал себя здесь свободно и уверенно, не первый раз он навещал приятеля. Калос же держался в отдалении, сжавшись, не зная что ждать, к чему готовиться. Он и Маржику не доверял, и хозяину дома не доверял, и себе не доверял. Уже десять раз пожалел юноша что отправился с семьёй, он не знал как теперь вести себя с ними, о чём говорить. Очень хотелось просто провалиться сквозь землю, что бы его не видели, не замечали. Да и дом не обкрадывался появлению высокого юноши. Везде в дверных проёмах ему приходилось пригибать голову и втягивать шею, что бы не удариться.
Пракситель предстал перед ними в длинном бордово-красном хитоне с живописно наброшенной поверх синей тканью, пестрящей полосками и узором. Длинные волосы были убраны в низкий пучок, но несколько прядей спадали на одежды.
Маржик усмехаясь оглядел его.
— Никак мы столетием ошиблись и угодили в прошлое, — пошутил он.
Пракситель заулыбался от похвалы, приятно когда твою задумку может оценить умный человек. А Маржика глупцом никто назвать не мог.
Скульптор приобнял Лешая за талию, привлекая мужчину к себе.
— Никос, ты совсем забыл обо мне. Ты моя лучшая модель, может вернёшься?
Лешай прыснул.
— Хорошо, моего мужчины рядом нет, а то у него кулак тяжёлый, — захихикал хрупкий лидиец.
— Он меня поймёт, разве тобой можно не восхищаться? — Пракситель, заметив что отпора ему не дали. Ещё теснее прижал к себе Лешая. — С тебя вышли такие статуи, мне за них столько денег отвалили.
Тут взгляд скульптора поймал юношу, которого он видел впервые. И тот сразу стал объектом его монологи.
— Ведь какой Никос был по молодости, ммм… Ты его не видел, а я видел. Тонкий, грациозный, стремительный, сама богиня охоты на землю спустилась. Я с него Артемиду и своял. А потом и Аполлона, близнеца её. А как не сделать, если вот она, модель ходит.
Лешай на похвалу зарделся, засмущался, Калос понял, что раньше их не только отношения скульптора и модели связывали. Он скромно застыл в стороне, только начавший выпирать кадык перекатывался, похудел юноша во время обучения в храме, хотя для скачек это как раз хорошо.
Скульптор завёл их под деревянный навес, где была его мастерская. Там было тепло, даже травка зелёная весело смотрелась.
Со стола Пракситель рукой скинул кисти, кувшин прям на пол. И принялся накрывать стол для встречи дорогих гостей. Поставил глиняный кувшин с молодым вином, сохранившимся от празднования дней Диониса.
Утром Калос проснулся в отведённой для него комнате на первом этаже. Комната была не большая, с невысоким потолком, зато светлая, из-за обилия окон, да и розовые стены наполняли её воздухом. Сегодня уже скачки. Но это ближе к полудню.
Юноша выглянул в окно, видны были горы, покрытые пожухлой листвой. Внизу, в поле собирались мальчишки, они были его возраста и чуть моложе. Замелькал мяч.
Сидеть, и изводить себя в предвкушении бегов Калос не стал, для него это было равнозначно сразу проиграть. Если он доведёт себя переживаниями, он же рухнет прям на старте.
Спустившись по каменной лестнице вниз, он поспешил к мальчишкам. Попросил себе мяч.
Перекидывая его с плеча на плечо, под восхищение местных ребят.
— Сколько ты можешь чеканить? — поинтересовался кто-то.
— Пока только десять раз, — раскрасневшийся и довольный Калос вернул мяч.
— А ты теперь в этом доме жить будешь?
Юноша обернулся, заметил как кто-то в чёрном со второго этажа за ним наблюдает.
— Калипп, иди домой, нечего с городской шпаной общаться, — услышал он окрик Маржика.
Вздохнув, Калос поплёлся в дом.
— К нам приходи, — закричали мальчишки ему в след.
В коридоре, куда выходили двери разных комнат, лаконец столкнулся с Барзаном, одевавшим на голый торс порты и пытаясь завязать их оборвавшейся тесёмкой.
— Лошадь пора седлать, расходить её надо, а то застоялась за ночь, — посоветовал фригиец подошедшему юноше. — Хочешь я займусь? Или сам?
Калос пожал плечами.
— Иди сюда, что там встал, — окликнул мальчишку спустившийся вниз Маржик, одетый дорогие чёрные одеяния.
— Пойду твоей Малиновкой займусь, — подмигнул лаконцу Барзик.
Калос сел на скамью, стоявшую у стены в коридоре, поджав одну ногу и обняв её. Ему всегда нравилось сидеть так сжавшись, это помогало не расслабляться, а даже, концентрироваться.
— И как ты видишь свою жизнь, общаясь с городским отребьем? — наставительно начал Маржик. — Что из тебя вырастет?
— Мы не знаем, что может пригодиться, в жизни, — возразил мальчишка, — нам может сразу казаться, что это добро или зло. Мы и будем так реагировать. Но то, что это на самом деле выясниться через много лет. И останется только сожалеть.
— Если ты немного подумаешь, то сможешь просчитать, что и к чему приведёт?
— Я не согласен. Каждый человек разный по своей природе, и у всех свои пристрастия, стремления и предначертания… — Калос с вызовом смотрел на лугаля.
Из дверей, разбуженный разговорами вышел Скуса. Усмехнулся глядя на спорящих Маржика и Ласика:
— Учёба до добра не доведёт.
— Поэтому ты и не учился? — обиженно крикнул мальчишка уже в спину фракийцу, скрывшемуся в их с Лешаём комнате.
— Распустились, — Маржик покачав головой пошёл в трапезную, Пракситель как раз накрывал на стол для гостей.
Потом всей семьёй они вышли из дома, прихватив с собой и скульптора, на которого с недоверием косился Скуса.
Калос побежал за своей лошадью.
Рядом с деревом, растущем рогатиной, на зелёной траве всадники жали своей очереди.
Согласно жребию они выезжали по мощёной дороге. Остальные же ждали на месте пуска, где были стойла, легки, деревянные, шесты не толще копей.
Белый деревянный портик, крашеный в белый и голубой цвета, радостно возвышался над дромосом — ристалищем.
Калосу было страшно. Сердце замирало в предвкушении скачек.
Он гладил свою девочку, её костистую голову с выпуклыми живыми умными глазами, и маленькой узкой челюстью, ласкал петушиную шею, красиво подымающуюся вверх.
Калос сидел на голой вычищенной раздвоенной спине. Немного удлиненные вдоль живота изгибающиеся бока, создавали удобство для верховой езды. Юноша был расслаблен, готовясь сразу же выложиться по полной. Маржик записал его в гонки на стадию.