Мнесарета она же Фрина, дорогая содержанка, одно время была любовницей Праксителя. Специально не употребляю слово гетера, так как его принятое сейчас употребление, восходящее к авторам 2–3 в н. э. не соответствовало понятиям на 4 в до н. э. Гетеры не были проститутками на эллинский период. что же из себя представляла гетера:
ἑταίρα ἑταῖροι — почему-то теперь имеют разные значения.
ἑταῖροι — дружина правителя, его товарищи, сотрепездники сослуживцы.
ἑταίρα — подруга, спутница, женщина, ведущая свободный, независимый образ жизни. В римский период, когда место женщины было на женской половине, и подобно тому как было принято у ахеменидов, с ней могли иметь сношения мужчины семьи, гетера начинает считаться публичной женщина, считавшаяся куртизанка. В римский период главным образом из рабынь, позже также свободные женщины. Известные гетеры были, как правило, хорошо образованы.
Хотя вопрос о том, что ἑταίρα были проститутками, крайне сомнительный. Сейчас появилось мнение Гетеры по своему функционалу всегда были ближе к гейшам. Они вовсе не обязаны были дарить мужчинам сексуальное наслаждение (а могли и подарить. но «покровителей» выбирали сами). Их главная задача была развлечь мужчин интеллектуально. Этот взгляд навеян современной модой на Восток, и поздними описаниями гетер периода христианства.
ἑταίρα ἑταῖροι — общее: имели хорошее образование, спутники, друзья. По современным раскопам в Элладе было много женских военных захоронений, в том числе и в 4 в до н. э. Могу предположить, что гетерами называли именно женщин воинов, подобно тому как у ахеменидов были полыни. И тогда наличие в армии александра гетеры Таис рассматривается по другому.
Что же касается Мнесареты-Фрины то скорее она порно, чем гетера. В сознании историков эти понятия смешались. Понятие порно сейчас вообще не употребляется. Женщина эта, согласно воспоминаниям о ней, была жадна до денег. Дорого брала за свои сексуальные услуги.
Однажды Пракситель в знак своей любви сказал Фрине, что она может выбрать любую из его работ в мастерской. Гетера спросила:
— Какая из них самая лучшая? — но скульптор отказался отвечать.
Фрина замолчала, но через несколько дней к художнику с криками прибежал раб:
— В мастерской пожар! — закричал он.
— Если сгорят Сатир и Эрот, я погиб, — начал рвать на себе волосы скульптор, но тут Фрина призналась, что это была выдумка, и сказала, что она забирает себе «Эрота» — пишет Павсаний.
Статую она подарила родному городу Феспии — об этом говорится в одном письме более позднего писателя Алкифрона.
Мнесарета прозвание Фрина («жаба») получила из-за желтоватого оттенка кожи.
Харибна морское чудовище пожирающее все проплывающие корабли.
Глава 21
Калоса в храм Барзан повёз, Маржик же прям из Ифеса поехал ко двору Оха, на этот раз в Пасаргадах. С собой они тащили полибол, усовершенствованную умельцами, к которым ещё наведаться надо было, а то забыли его волки шелудивые.
Лидиец надеялся, что Ох поддержит его с поездкой в Македонию, и Артабаз цепляться там не будет.
Но боги посмеялись над ним, хотя Маржик в них и не верил. Вместо того, что бы влезть в очередное приключение, и навестить друзей детства, пришлось сопровождать Артаксеркса к жрецам и исполнять свои прямые обязанности — придворного врача.
Владыка даже полибол не посмотрел, не смотря на все свои увлечения механикой. Он просто приказал Маржику следовать за собой.
А потом они долго ждали в тёмной зале, когда их призовут жрецы, держать ответ перед Ахурой.
Большое помещение было разделено натянутыми красными полотнами тканей на маленькие комнатушки, в одной из них Артаксеркс со своим врачом ждали вызова.
Владыка был в полном ритуальном облачении, даже лицо его было накрашено на мидийский манер. Его бордово-красный кандис был искусно расшит золотом. Свет от огня полыхавшего в треножниках, яркими искрами играл в золоте, надетом на Охе в большом количестве.
Мужчина волновался, он мерил свою клетку как лев, хозяин зверей, ходя туда-сюда, только вместо хвоста, на поворотах взлетали полы кандиса.
Великий Ох боялся, не столько за себя, сколько за верного Аджи. Он уже видел багоя на дыбе, в окружении бесстрастных жрецов. Как маги всеми правили почти стёрлось из памяти, но именно это, когда-то обескровило власть и, только, божественным жребием, по ржанию своего жеребца был избран Дарий. Правитель боялся повторение истории. Если сейчас убьют его багоя, то, вскоре и до него доберутся. Да и отдавать своего мужчину на растерзание жрецам, Ох не собирался. Он готовился бороться за него со всем остервенением уходящих лет, страха одиночества, потери единственного близкого человека. Артаксеркс готовился к обороне, даже сейчас, в своём глубоко почтенном возрасте, он был ещё бодр и полон сил. Ох не обращал внимание, на застывшего у колоны Маржика, он собирался на свой бой со жрецами. Жаль, что не успел он взять с собой слова пророка, как бы они сейчас ему пригодились.
Правитель прекрасно знал кто за всем этим стоит. Если с Атоссой они давно пришли к общему соглашению: не лезть в жизнь друг друга, то старшая их сестрица совала свой нос везде, и он Владыка, должен теперь отчитываться перед её науськанными прихвостнями. Овдовев и уйдя в храм, Сисигамбиз, казалось мстила своей семье живущий по мирским законам.
— Мужика у не лет десять не было, вот и жечью и пышет, — прошипел он себе под нос.
«Храм Анаитиды подразумевал и храмовую проституцию, но ведь эта злобная тварь объявила себя белой дамой, почтенной матерью, и не подпускает к себе мужчин, как непорочная Ардви, храмом она что ли ошиблась. Да и даэвы с ней, так нет, другим спуску не даёт,» — Артаксеркс злясь на сестру топнул ногой.
Появилась служанка жены, молоденькая, худенькая как тростинка. Змейкой она шмыгнула к Великому Правителю, что бы передать большой библон. В ней заключался канон данный пророком Заратушрой.
Атосса позаботилась о нём, не забыла… Ох вцепился в библон, будто это был его единственный щит от озверевших жрецов. Было страшно, и только взывая к Ахуре, положившись на его волю и собрав всю свою в кулак, он сможет выдержать это испытание.
Группа багоев наконец снизошла до Правителя, вышли тесной кучкой, глаза прячут, взгляд отводят, сами чуют, что ввязались не по правде. Этих бездельников целый штат, при каждом Владыке, при каждом его родственнике и приближенном, все тайны двора знают, везде нос суют и по ветру держат.
Подошли, поклонились, зайти к жрецам пригласили, ведут скромно, почтенно, Ох сразу понял, пока не его время пробило, если багои себя виновато чувствуют, значит нет у магов на него ничего. Владыка последовал за ними, а следом уже врач.
В комнате, освящённой дрожащим пламенем, их ждали жрецы, сидящие на полу полностью закутанные в ритуальные одеяния серо-голубого цвета, низ лица каждого покрывал паити, противостоящий загрязнению священного огня человеческим дыханием.
Именно на их суд призвали Владыку.
Обвиняли Правителя в нарушении заповедей Заратуштры, общение с некромантом и даэвами. Ему тут же объявили, что по иску великой жрицы Анаитиды, ему выдвинуты обвинения, и предстать он должен перед Ахурой и его Спентами. Варун судьёй ему будет.
Владыка опустился на колени возле каменного алтаря, где горел огонь, руки он положил на библон, и это давало силы. Маржик встал за его спиной, поддерживать, наблюдать и контролировать решение жрецов.
— Бог великий Аурамазда, который создал эту землю, который создал то небо, который создал человека, который создал благоденствие для человека, который сделал Тебя, Артаксеркса Правителем единым над многими повелителями, спрашивает тебя: Верен ли ты ему? — начал жрец допрос.
— Я отвергаю дэвов.
Я провозглашаю себя поклоняющимся Мазде, учеником Заратуштры, врагом дэвов.
Я преподаю заветы Ахуры.
Я славлю Бессмертные Святые Силы и взываю к ним, — заученно, с выражением и искренне произнёс Ох. Ни один мускул не дрогнул на его лице.
Жрец жестом попросил Владыку показать руку, что тот и исполнил задрав рукав. Маг проверил движение вен. Утвердительно кивнул остальным восьми жрецам.
— Видел ли ты, Артаксеркс Ох, чтобы багой Аджи поклонялся Ахриману?
— Нет, не видел, — не покривя сердцем ответил Владыка, о чём свидетельствовало ритмичное биение его вен. Багой не посвящал его в свои ритуалы, да он и не стремился их знать. Те немногие, на которых Оху привелось присутствовать имя врага Ахура Мазды не упоминалось.
— Видел ли ты, или знаешь, Артаксеркс Ох, чтобы багой Аджи общался с даэвами? — сурово спросил жрец.
— Нет, не видел, не знаю, — последний ответ дался с трудом, но сердце не дрогнуло, всё таки он был Правителем, умел держать себя в руках, не выдавая истинных чувств.
Между вопросами, пока жрецы шушукались, Владыка нервно теребил листы библона. Шершавые, плотные станицы пергамента придавали надежды, что всё удачно разрешиться.
— Видел ли ты, или знаешь, Артаксеркс Ох, чтобы багой Аджи оборачивался змеем трёхглавым, приспешником Ахуры Майны?
— Нет, не видел, не знаю, — и тут его сердце не дрогнуло, несмотря на возмутительную абсурдность обвинения. Жрец подтвердил правдивость ответа.
— Да хранит Аурамазда от всякой скверны Артаксеркса Оха и дом его и эту страну. Об этом просим Аура Мазду. Это Аура Мазда да подаст. — С напутствием жрецы отпустили их, и Владыка с достоинством удалился. Маржик последовал за ним.
Только покинув комнату Ох с облегчением вздохнул — пронесло. Сунув сделавший своё дело библон в руки врача, он поспешил на свежий воздух.
Сквозь щель между занавесами, лидиец увидел подвешенного на дыбе одного из евнухов. Его распущенные чёрные волосы скрывали опущенное лицо, разорванные белые одежды были пропитаны кровью, от боли он мог только хрипеть, сорванным от криков голосом.
В этот момент от колоны отделилась тень. Только когда человек попал под правдивые лучи солнца Маржик узнал багоя Оха. Молодой мужчина одетый в неброский серый кафтан и тёмные мешковатые мидийские штаны, голову покрывал войлочный колпак, весь вид его говорил, что он готов к бегству, и живым жрецам даться не спешит. «Пусть поищут…»- так и говорил весь его вид.