Я приподнялась на локте и осмотрелась, морщась от всплеска головной боли. На прикроватном столике рядом с лампой стояли графин с водой и пара высоких стаканов. Я плеснула себе воды в стакан, неловко пролив немного на лежащую рядом газету, и… моя рука замерла в воздухе. Я поставила графин и развернула газету, на первой полосе которой красовался Боунс со статуэткой в руке. Заголовок гласил:
СЭМ 'SAMAEL' ОУШЕН:
Ты нужна мне, и пусть твердят обратное все демоны ада.
Кого имел в виду Король Готики в своем первом за последние десять лет публичном выступлении?
Строки полетели и вонзились в меня, как стрелы.
«Фронтмен скандально известной группы "Кости Христа", Сэм Оушен, более известный всем под прозвищем Samael, впервые за десять лет вышел в свет. Он посетил церемонию музыкальных наград American Music Awards, где удостоился награды как лучший продюсера года. Сэм и ранее побеждал в различных номинациях, но никогда не являлся за наградой персонально, избегал публичных выступлений и вел максимально закрытый образ жизни. Именно поэтому его появление произвело фурор на церемонии. Пожалуй, это стало самой обсуждаемой темой вечера.
Сэм покинул сцену в 2005 г. после того, как его беременная подруга подверглась жестокому нападению со стороны неизвестного. Но он никогда не покидал свой трон короля эпатажа и той мрачной, атмосферной музыки, которая способна пробрать вас до мозга костей. Он продолжал царить, творить, дарить миру те мистические мелодии, которые невероятным образом объединяют в себе ярость и нежность, божественное и дьявольское, гармонию и диссонанс. Можно сколь угодно обсуждать его персону, его личную жизнь и его прошлое, но его талант, безусловно, не подлежат сомнению. Выступление певицы Foxes с песней "Devil Side", написанной Сэмом Оушеном, стало одним из самых впечатляющих выступлений за всю историю церемоний АМА. Я не припомню ни одной песни, от текста которой меня бы так сильно бросило в дрожь.
Беги и прячься. Сегодня ночью мне не поздоровится. Твоя дьявольская сущность выходит наружу и готовится уничтожить меня. Все это – как замедленное самоубийство – смотреть и видеть твоего дьявола, который становится между мной и тобой. Я хочу тебя, но не твою дьявольскую сущность, не твою пугающую жизнь, а только тебя. Поэтому скажи мне, почему я всегда имею дело с твоим дьяволом, с твоим опасным рассудком, но не с тобой? Кто спасет тебя? Кто спасет?[41]
Но к таланту, загадочному прошлому и ауре затворничества, окутывающей Сэма Оушена, в эту пятницу прибавилась еще одна тема для разговоров. Похоже, что Сэм явился на церемонию не только для того, чтобы забрать статуэтку. Речь, которую он произнес со сцены, явно предназначалась для одного-единственного человека, которого не было в зале, но до которого Оушен жаждал достучаться. Впрочем, прочтите эту речь сами, представьте, как ее произносит один из самых привлекательных мужчин нашей планеты по версии журнала People, и вообразите, какое впечатление она произвела на ту, которой была адресована. Если, конечно, она ее услышала. Хочется верить, что услышала…»
Я переворачиваю страницу и с замиранием сердца вчитываюсь в текст.
«Твое небо может упасть. Тебе кажется, что оно непоколебимо и несокрушимо. Но, как оказалось, в любой момент оно может обрушиться на землю. Какие-то невидимые струны оборвутся – и оно упадет. Наступит ли конец света? Нет. Погибнешь ли ты? Нет. Ты просто будешь поднимать вверх глаза и видеть черную, пугающую пустоту. Ни звезд, ни солнца, ни снега, ни дождя – всего лишь разрыв пространства и времени, всего лишь вакуумная яма над головой, бездна. И страшней всего будет осознание, что ты мог бы поймать его, подставить плечо под рушащийся небосвод, удержать его стремительное падение – мог бы, да не стал. Небо, надеюсь, ты меня слышишь. Упасть на землю и разбиться на миллион кусков – это не конец. Конец – это не захотеть подняться и оттолкнуть руки тех, кто хочет тебя поднять. Я – один из тех, кому осколки не режут руки, кому уже нечего терять и кто в состоянии дать тебе точку опоры. Ты нужна мне, Скай, и пусть твердят обратное все демоны ада. Ты нужна мне, и только поэтому я сейчас здесь…»
«Пусть твердят обратное все демоны ада, но похоже, что вместо статуэтки АМА Сэм предпочел бы унести отсюда эту самую Скай. Какое трогательное проявление чувств. Я думаю, никто не ожидал услышать нечто подобное от такого человека, как Сэм Оушен. Учитывая его нелюбовь к публичности, можно с уверенностью сказать, что мы стали свидетелями чего-то из ряда вон выходящего. Я увидела, как опасная тьма становится ласковым котенком у ног света. Как сила не может постичь себя без слабости. Я услышала, как дьявол умоляет Небеса о снисхождении. И на этот раз это вовсе не пафосная библейская притча, а самая настоящая лав-стори, в которой дьявол – это мужчина, а Небеса – женщина, которую он любит.
Ваш корреспондент из Лас-Вегаса Стейси Палмер, церемония American Music Awards 2015, специально для Irish Times».
Я сжала газету в руках, сжала зубы, сжала веки.
Он меня искал. Все это время он меня искал. Он знал: я упала и разбилась. Он знал: я превратилась в осколки. Он хотел найти их все до единого, сложить меня заново и сделать своей. И он заявил об этом во всеуслышание, в надежде, что газетчики разнесут его послание по всему миру… Но, по прихоти судьбы, я о нем так и не узнала. Небо бывает на редкость глухо и слепо…
Я спустила ноги на пол и осмотрелась в поисках одежды. На стуле рядом с кроватью аккуратной стопкой лежали мягкие спортивные штаны и толстовка с капюшоном и эмблемой какого-то футбольного клуба. Я подняла ее, и мне тут же бросился в глаза ярлычок с вышитыми на нем инициалами: S. Н. О. – Сэм Гарри Оушен. Кажется, в этом доме для меня нашлась только его старая одежда, которую Гарри носил еще подростком. Неужели я нахожусь в его доме? В тот самом, где прошло его детство?
Количество вопросов у меня в голове зашкаливало. Нужно срочно найти человека, на которого можно будет выплеснуть свое жадное любопытство. Но сначала мне нужен горячий душ и бритва – закончить то, что я начала делать в аэропорту. Ровно обрить торчащие пучки волос и убедиться, что на мне не осталось ни одной чужой пряди. Стереть с себя едкий запах страха и отчаяния. Снова почувствовать себя живой и невредимой…
Сказано – сделано. Я отыскала душевую, вымылась, потом надела футбольное трико Гарри и подошла к зеркалу.
Еще никогда я не выглядела так плохо, так жутко, так странно. Узница концентрационного лагеря в мальчишеской одежде? Бритая наголо пациентка психиатрической клиники? Тощий подросток, которого только что подвергли химиотерапии? Одно предположение лучше другого…
Я бросила взгляд на газету, в которой Боунс выглядел так, словно только что победил в конкурсе «Мистер Вселенная». А потом снова посмотрела в зеркало. «Лучше бы ты сегодня умерла», – заключила моя внутренняя перфекционистка и хлопнулась в обморок.
Я накинула на голову капюшон и, крепко держась за перила, спустилась в гостиную. В камине горел огонь. Красные отблески танцевали на полу из темного дерева и на высоком потолке. На коврике в опасной близости от огня дремал щенок золотистого ретривера, положив голову на лапы. Было так тихо… Только дрова потрескивали в огне, и позвякивал лед в стакане, который держал человек, сидевший за столом.
– Здравствуйте, – тихо сказала я. Скрипнул стул, и сидящий человек обернулся.
– Проходи, дорогая. Хорошо поспала? – Мистер Оушен улыбнулся в рыжую бороду.
– Удалось немного. Спасибо за газету, – сказала я, заползая в стоящее рядом кресло.
– Пустяки, – ответил он, хитро подмигнув.
– И за то, что не позволили мне умереть. Кто вы? Я имею в виду вашу профессию…
– Я обычный пенсионер, которому не сидится дома.
– Ну конечно, – усмехнулась я. – А серьезно? Если это не секрет. Гарри что-то говорил про семейный бизнес, с тонкостями которого он разбирается на досуге. Это что-то вроде…
– Всего лишь небольшое агентство, предоставляющее охранные услуги.
– Так-так, тренируете спецназовцев, значит, и всякое такое?
– О нет, просто переманиваю к себе натренированных, – рассмеялся мистер Оушен. И поинтересовался: – Ты голодна?
– Нет.
– Тогда поужинаете вместе с Гарри. Он скоро будет здесь.
– Как скоро? – сглотнула я, натягивая капюшон пониже.
– Самолет уже приземлился. Полчаса. Час максимум.
Меня вдруг затрясло так сильно, что, наверное это было даже заметно.
– Мистер Оушен…
– Зови меня Брайан.
– Мистер Брайан… То есть Брайан… Наверное, странный вопрос, но… Как я выгляжу? – пробормотала я, поднимая на него глаза.
Он прищурился и мягко улыбнулся.
– Для человека, который сегодня едва не погиб, – просто восхитительно.
– А для человека, у которого сегодня… свидание? – шмыгнула носом я.
– Дорогая, тебе не о чем переживать. Во-первых, тут темно…
Я невольно рассмеялась, громко и нервно.
– Во-вторых, его никогда не влекли блестки и бантики. В третьем классе он запал на девочку, которая играла в регби и треть свободного времени проводила на тренировочном поле в грязи по колено. Носил ее рюкзак, катал на велосипеде и написал ей аж семь песен. Кстати, в этом трико ты очень на нее похожа.
– Вот спасибо, – хихикнула я.
– Ну и, в-третьих, имей в виду, что у меня в запасе есть два десятка бойцов спецназа. Тебе будет из кого выбирать.
Впервые за долгое-долгое время я наконец обрела некое подобие умиротворения. Щенок ретривера, которого разбудил мой смех, подошел ко мне и стал обнюхивать. Я взяла его на руки. Теплый, тяжелый и такой смешной. Как ребенок.
Ребенок…
– Мистер Оушен? То есть Брайан. А здесь есть аптека где-нибудь поблизости? Мне кое-что нужно.
– Боюсь, все аптеки уже закрыты. Но я думаю, в этом доме найдется все от пластырей до антибиотиков. Что тебе нужно?