Я знал, но не хотелось ему говорить.
– Мне уже тридцать шесть, – продолжал офицер. – Самое время жениться, завести семью. Как-то не срастается.
Сложно было решить, что развязывало язык этого человека, который явно не привык откровенничать с первым встречным. Волшебство Орба – или гораздо более простая магия, прячущаяся в бутылке.
Или он просто знал, что эльфы никогда не болтают.
Он обнял стакан обеими руками и посмотрел в потолок.
– Знаете, мне было двадцать восемь, когда я понял, что неудачник. Какая нескладная фраза… Наверное, у меня уже язык заплетается. Нет, все было хорошо. Я стал помощником мэра, получил темно-синюю мантию и серебряный знак в форме оливковой ветви. И укроп всегда рос хорошо…
Стендельс поднес стакан ко рту, усмехнулся и вновь опустил его.
– Но у меня никогда ничего не было, Майкл. Ни крошки. Ни крупицы того, чем я мог бы дорожить сам. Я всегда хорошо учился, но никогда не любил учение.
Мне прочили прекрасную карьеру. Так и случилось. К черту…
Он залпом осушил свой стакан и даже не поморщился.
Хотя вряд ли привык пить.
– Быть главным по укропу в маленьком городке, которого даже нет на большинстве карт. Впрочем… Что это я? Главный по укропу даже в столице Каганата хоб-гоблинов – неудачник. Ответьте, Мдйкл.
Стендельс поставил стакан краешком на стол и удерживал его в таком положении, глядя мне прямо в глаза.
– Почему я всегда добивался того, чего хотел, а под конец оказался полным ничтожеством?
– Мило напиваетесь? – спросила Френки, останавливаясь возле нашего столика.
Мой собеседник перевел на нее глаза, и его лицо снова исказила гримаса. Он принялся наливать себе новый стакан.
– Только я, дорогая леди, – отвечал он, – только я…
ГЛАВА 10
– Приятный вечер, не правда ли? – спросил древний демон.
– Неужто? – притворно удивился я, делая глоток из высокого бокала.
Исповедь Стендельса пробудила у меня жажду.
– А где ваш пенек?
Я сидел на открытой террасе позади таверны. Высокое каменное здание заглушало голоса людей, что распевали песни на площади. Поблизости никого не было, все предпочитали развлекаться в компании друзей, а не просиживать штаны на деревянной лавке вдали от всех.
– Он ни к чему, если здесь есть где присесть, – отвечал Надзиратель. – Кстати, я очень рад, что вам удалось выбраться из Нидаара. Примите еще раз мои искренние извинения. Но я ничем не мог помочь вам, пока вы находились в царстве серых теней.
– Вот как?
Я посмотрел бокал на свет.
Что-то я стал сильно напоминать Стендельса. Волшебство Орба на меня тоже не действовало.
– Вот когда я сейчас беседую с вами – со стороны не кажется, что я спятил и веду диалог с ликером? А впрочем, нет, вы уже говорили. Все думают, будто я просто напиваюсь в гордом одиночестве. Кстати, где Френки?
– Беседует с вашим другом, комендантом. Мне кажется, она его жалеет.
– Жалость унижает человека больше, чем самые веские причины, которыми она может быть вызвана… Не боитесь, что Франсуаз сейчас выйдет и прервет наш милый тет-а-тет?
– Этого не случится.
Демон снова по-стариковски улыбнулся.
– Я позаботился о том, чтобы ей хватило занятий. Один из немногих фокусов, на которые я способен даже в Верхнем мире.
Он притворно смутился.
– Конечно, можно сказать, что я покушаюсь на ее свободу воли. Но, в конце концов, вы нарушили законы Мироздания ради нее, так? Значит, ваша подруга может кое-чем и поступиться для вас.
Его голос вновь посерьезнел.
– Еще раз простите меня, Майкл, что я не смог помочь вам.
– Да? – спросил я. – Что-то я не уверен. Разве не вы послали того уродца, который выдавал себя за призрака Нидаара?
– Этого горлопана?
Лицо демона приняло недовольное выражение, но я не смог бы поклясться, что оно отражает его истинные чувства.
– Он имел наглость сказать, будто у меня геморрой от пенька. Да, я все слышал. Мог бы и показаться там во всей красе, да что толку. Если б я мог вам помочь, мне не пришло бы в голову устраивать маскарад. Или вы думаете, что я боялся гнева Стражей?
Надзиратель неодобрительно покачал головой.
– Вне Нидаара они так же бессильны, как и я в их мире. Эти уродцы мне не указ. К тому же вы сами знаете, что создатель тени прячется здесь, в Верхнем мире. Я же живу в аду.
Он усмехнулся.
– Неплохо звучит, а? Создай тень я, вы бы не смогли воспользоваться энергетическим мостом, который привел вас на поверхность. Оказались бы прямо в геенне, в Нижнем Онмоукчане. Знаете ли, Майкл, мне следовало бы обидеться на вас за ваше недоверие. Но вы не в том положении, чтобы хоть кому-то доверять…
– О чем вы разговаривали со Стендельсом? – спросил я.
– Сама не знаю.
Девушка взяла меня под руку и прижалась ко мне, словно деревенская девственница. Френки никогда так не делает, и я понял, что теплая ванна не смогла полностью ей помочь.
– Он показался мне очень несчастным человеком. Говорил разную ерунду. Думаю, ему было неловко в моей компании.
– Ты преувеличиваешь, кэнди, – ответил я, безуспешно пытаясь отстраниться подальше.
К счастью, девушка успела помыться.
– Сейчас на всех действует волшебство. Стендельс сам говорил – люди на площади даже не открывали бочки с медовым элем. Им не нужно пить, чтобы чувствовать себя счастливыми. Когда магия спадет, ты увидишь: здесь много таких, как наш комендант.
– Не уверена. – Франсуаз положила голову мне на плечо.
Для тех, кто еще не пробовал, подскажу – ходить так ужасно неудобно.
– Думаю, он из тех, кто научился хорошо прятать свою боль. Люди, которые работают с ним, могут и не догадываться, как он несчастен.
– Такие бывают очень опасны, Френки, – заметил я.
– Оставь. Не порть такой нежный вечер.
Нет, новая редакция моей партнерши нравилась мне все меньше и меньше. Я сам был близок к тому, чтобы и вправду треснуть ее головой о кирпичную стену – авось тогда расшатавшиеся шарики встанут на место.
– Знаешь, что мне нравилось, когда я была маленькой? – спросила девушка.
– Подкладывать одноклассникам кнопки на стулья? – мрачно предположил я.
– Противный. Я любила кататься на лодке. Нет ничего прекраснее, чем вечер на лавовом озере… Когда я стала постарше, других девчонок стали приглашать парни. Они сидели, обнявшись, и выглядели такими счастливыми. Майкл, пойдем, поищем здесь пристань. Как думаешь, там можно будет купить венки из лилий?
Каменная или кирпичная, раздумывал я, поглядывая на дома справа и слева. Или отбросить нежности и приложить ее прямо о мостовую?
– Почему так тихо? – спросила Френки.
– Это оттого, что ты на минуту замолчала, крошка, – ответил я.
Франсуаз захлопала длинными ресницами.
В этот момент мне стоило вынуть блокнот и записать еще одну гаденькую привычку, которую девушка подцепила благодаря любовному волшебству. Поистине от этого одни неприятности.
Вот только времени на это у меня уже не нашлось. Я понял, что девушка права.
Высокое здание таверны заглушало веселые крики горожан и не давало насладиться новыми куплетами гоблинской арии. Однако какой-то шум до нас все-таки доносился – пение сверчков, фырканье в городской конюшне да пестрые обрывки случайных слов.
То, что всегда растворено в вечерней тишине.
Звуки, без которых она не существует.
Теперь смолкли и они.
Серая тень двигалась над мостовой; Сумерки ниспадали на город медленно, как кружат в воздухе желтые осенние листья. Я не мог рассмотреть незнакомца, но не потому, что близилась ночь.
У него не было лица.
То, что он держал в руках, могло служить хорошей визитной карточкой. Длинный, изогнутый серп, словно украденный с темнеющего неба.
К нам приближался Страж Нидаара.
– Может, надо было ему не голову отрубить? – предположила Френки. – А яйца? Я слышала, это надолго запоминается.
– Пара часов, – произнес серпоносец. – Все, что вы выиграли, попытавшись обмануть нас. Надеюсь, вы приятно их провели. В стране живых они будут для вас последними.
ГЛАВА 11
Страж надвигался на нас столь же неумолимо, как крышка гроба, опускающаяся на приговоренного к вечной тьме.
В его походке, во всей фигуре сквозило нечто зловещее и неземное. Вначале я не понимал, откуда берется это пугающее, берущее за самую душу ощущение. Потом осознал – Серпоносец не шел к нам. Он просто двигался вперед, словно поезд по металлическим рельсам, и ему было совершенно все равно, стоим мы на его пути или нет.
Я не знал, пройдет ли он сквозь мое тело, как привидение, или просто растает. Но взирать на серого человека, который идет не к тебе, а через тебя, было гораздо страшнее, чем встретиться с разъяренным огром и его шипастой дубиной.
В глазах Стража моя судьба уже была решена. Я существовал для него не больше, чем оторванный и скомканный листочек календаря.
Эльфов с детства учат прожженному цинизму, в первую очередь для того, чтобы ничего не бояться. Но в тот момент я испугался по-настоящему.
Губы Франсуаз изогнулись в презрительной улыбке.
– Протри глаза, чучело, – процедила она. – Здесь, за пределами Нидаара, власти у тебя нет. Ты даже гнилую картофелину раздавить не сможешь.
Тело не-человека содрогнулось. Тысячи, миллионы лиц пробежали по его груди, рукам, голове – и спрятались вновь.
– Мне и не нужно, – спокойно отвечал серпоносец. – Вы дерзнули убежать из ада. Нет! Из места, которое в сотни раз страшнее, чем преисподняя. Вы сами дернули за рычаг гильотины. И теперь никто не сможет остановить падающее лезвие.
Он замер. Стены, крыши домов, коньки, раскрашенные алым и золотым, – вся улица продолжала двигаться, уходя куда-то за его спину. Лишь он оставался недвижим – он и мы.
Рука Стражника поднялась. Он повернул ладонь и сжал пальцы, как если бы срывал сочный плод с тяжелой, гнущейся ветки.
– Тысячу лет я терплю невероятную боль, – произнес он. – Муки тех, из чьих душ я создан. Но приходит день, и я получаю сполна за все страдания. Такой день, как сейчас.