– От голода? – севшим от ужаса голосом спросил здоровяк.
Лесана кивнула.
– Угу.
Хлопуша помолчал, потом вздохнул и изрек:
– Нет ничего страшнее, чем такая смерть. Случилось мне как-то голодать. Так я до того ослаб разумом и духом, что чуть не слопал жабу.
– Сколько ж ты голодал? – поинтересовалась Лесана, окинув взглядом упитанную фигуру здоровяка и чуть задержавшись на его объемистом животе.
Хлопуша вздохнул и ответил:
– Три дня. Коли б на четвертый не поймал в силки куропатку – быть бы мне жабоедом. Фу. – Он поморщился и передернул плечами.
Первые десять минут, шагая по лесу, Хлопуша то и дело возвращался мыслями к уснувшим коням. Каково им там, в темноте, посреди чужого и страшного леса? Что, если их мучают жуткие и тяжкие сны? Волчьи оскаленные морды, или чего похуже?
Представляя себе это, Хлопуша беспрестанно вздыхал от жалости к бедным коникам. Наконец, Лесана не выдержала и спросила, не поворачивая головы:
– Ты чего это развздыхался, здоровяк?
– Да так, – хмуро ответил Хлопуша. – Просто вздыхается. Должно быть, от ночного сквозняка. Меня в лесу по ночам всегда сквозняк прохватывает.
В следующие полчаса никто из них не проронил ни слова. Мрачен был лес. Мрачен и неприятен. Земля под ногами стала влажной и мягкой. Вначале шли быстро и ловко, но потом ноги стали утопать все глубже и глубже, и вытаскивать их обратно становилось все труднее и труднее.
– Жаль, что мы не лоси, – пожаловался Хлопуша, нарушив тягостное молчание. – Лосям хорошо, у них ноги длинные, и в ногах этих страшная сила. Ему что болото, что лес – промчится и не заметит.
Лесана продолжала молча двигаться вперед.
«Может, у них в лесах лоси не водятся?» – подумал Хлопуша. И снова вздохнул, еще тягостнее, чем прежде.
Ночь была лунная. Глаза Хлопуши давно привыкли к темноте, и он довольно сносно различал силуэты деревьев и черные груды кустарников. Хотя, конечно, это не делало ночную «прогулку» приятней. За каждым деревом и кустом Хлопуше виделся притаившийся враг.
Вскоре ноги странников перестали проваливаться, но теперь на пути у них встали заросли ивы и ольхи. Здесь Лесана намного опередила Хлопушу, ловко огибая кустарники и стволы деревьев.
– Человек не должен бродить в лесу по ночам, – ворчал здоровяк, недовольный тем, что ему приходится прятаться за бабьей спиной.
– Почему? – спросила, не оборачиваясь, Лесана.
– Потому что глаза человека не видят во тьме. А глаза лесных хищников – видят.
– А Первоход тоже не видел по тьме? – поинтересовалась Лесана.
– Первоход? Первоход, пожалуй, видел.
– И все же он человек?
– Пожалуй, что человек.
– В твоем голосе я слышу неуверенность. – Лесана усмехнулась. – А ты знаешь, что в Хлынь-граде многие считают Глеба Первохода таким же порождением Гиблого места, как оборотни и стригои.
– Так думают только дураки, – недовольно нахмурившись, возразил Хлопуша. – Первоход мой друг. Неужели ты считаешь, что я дружил бы с оборотнем или стригоем?
– Ты знаешь только его светлую сторону, – возразила Лесана. – Но ты не ведаешь, какие чудовища таятся в его душе.
– Если бы таились – я бы знал, – уверенно заявил Хлопуша.
– Может быть, и так. Но скажи-ка, разве Первоход не убивал людей?
– Только тех, кто этого заслуживал!
– А не случалось ли тебе самому бояться его? Ведь бывало же такое, а?
Хлопуша не ответил. Лесана, шагавшая впереди, усмехнулась.
– То-то же, – сказала она. – В любом из нас таятся чудовища. А в таких людях, как Первоход, их больше, чем в других. Помни об этом, когда решишь снова пойти с ним в Гиблое место.
– Сначала нужно вызволить его из Мории, – недовольно проворчал Хлопуша. – А что-то подсказывает мне, что сделать это будет ой как нелегко.
С этим Лесана спорить не стала.
…Рысь прыгнула внезапно, словно выскочила из темного ночного воздуха. Огромная кошка, размером с охотничьего пса, такая же мускулистая, но с когтями, величиной и крепостью напоминающими ножи. Прыгнув Хлопуше на плечи, рысь попыталась вцепиться ему зубами в горло, но богатырь извернулся и с размаху всадил хищнице в глотку кулак. Зубы рыси заскребли по железному наручу, опоясывавшему предплечье Хлопуши.
Лесана, заслышав шум, быстро обернулась и хотела броситься на помощь, однако ее помощь Хлопуше не понадобилась. Швырнув кошку на землю, богатырь навалился на нее всем телом и просунул кулак еще дальше. Рысь забилась под ним, задыхаясь и стеная, но Хлопуша был тяжел и крепок, и свалить его с себя кошка не смогла.
– Сдохни! – проревел Хлопуша и изо всех сил вдавил кулак в распахнутую глотку зверюги.
Дернувшись несколько раз, рысь затихла. Покончив с нею, Хлопуша поднялся на ноги и вытер испачканную кровью руку о штанину. Потом пнул мертвую рысь сапогом, повернулся к Лесане и сердито осведомился:
– Ну? И где твое хваленое чутье, которому я должен был довериться?
– Я имела в виду волхвов, – сухо ответила Лесана. – Но я не говорила о ночных хищниках.
– Ты могла хотя бы предупредить меня.
Лесана пожала плечами:
– Зачем? Ты ведь охотник.
Хлопуша нахмурился, однако крыть ему было нечем. Как ни крути, а Лесана права. Он – охотник, а охотник не должен терять бдительность ни на миг, пока он находится в лесу.
– Что ж… – проворчал здоровяк. – По крайней мере, это убийство не стоило мне большого труда.
– Верно, – согласилась Лесана. – А значит, нам не о чем беспокоиться. Если ты готов, мы можем идти дальше.
Не дожидаясь ответа, девушка повернулась и зашагала вперед.
6
– Мы идем уже больше часа, – сказал Хлопуша, почувствовав голод. – Ты не хочешь отдохнуть?
– Я – нет, – ответила Лесана, поправляя на плече небольшой охотничий лук и колчан со стрелами. – А ты?
– Тоже нет, – хмуро проговорил Хлопуша. – Но после схватки с рысью в животе у меня урчит так, будто я не ел двое суток.
– Ты можешь подкрепиться на ходу, – предложила Лесана.
– На ходу? – На широком лице Хлопуши появилось выражение брезгливости. – Я не зверь, чтобы бегать по ночному лесу с куском мяса в зубах.
– Тогда тебе придется потерпеть.
Посчитав, что разговор окончен, Лесана ускорила шаг, мягко и бесшумно ступая по тропе, протоптанной среди зарослей лосями и оленями. Девчонка, похоже, не знала усталости. Хлопуша вздохнул и поспешил за ней вслед.
Богатырь все еще корил себя за то, что расслабился и едва не позволил лесной кошке перегрызть себе глотку. Отец бы такого никогда не допустил. Впрочем, отец бы ни за что не согласился разгуливать по незнакомому ночному лесу в компании молодой бабенки, вообразившей себя истребительницей волхвов.
Вдруг по лесу пронесся порыв ветра, и деревья отозвались тяжким вздохом, а вслед за тем где-то в отдалении послышался протяжный вой. Здоровяк насторожился и хрипло окликнул:
– Лесана, ты слышала?
– Что?
Хлопуша завертел головой, пристально вглядываясь в ночной мрак, подсвеченный призрачным лунным сиянием.
– Кто-то выл. Только что. Разве ты не слышала?
– Я слышала только ветер, – не оборачиваясь, ответила Лесана.
– Ветер?
– Да, ветер. Ты не должен бояться. Я ведь с тобой.
Хлопуша усмехнулся:
– Ну, тогда я спокоен. Хотя, если на нас нападут темные твари…
– Здесь нет темных тварей, – напомнила Лесана. – Мы с тобой не в Гиблом месте.
– Так-то оно так. Однако волхвы – мастера на всякую жуть. Колдовство есть колдовство, хоть в Гиблом месте, хоть здесь.
Зря Хлопуша это сказал. Будто бы нарушил невольно своими словами зыбкое равновесие между миром ночного леса и миром ночных призраков. Не успел богатырь договорить последнее слово, как в десяти саженях от себя увидел слабое свечение.
– Лесана! – хриплым шепотом окликнул он.
Девушка остановилась.
– Ну, что опять? – небрежно спросила она через плечо.
– По-моему, от голода у меня начинаются видения.
– От голода? – Лесана нахмурилась. – Но меньше двух часов назад ты съел огромный кусок вяленого мяса. У тебя не может быть голодных видений, Хлопуша.
– Да? Тогда что это виднеется там, между деревьями? – Здоровяк вытянул руку и показал Лесане на светлую фигуру.
Лесана посмотрела в ту сторону, и по лицу ее пробежала судорога. Несколько секунд девушка напряженно вглядывалась в белесую фигуру, а потом облизнула пересохшие губы и прошептала:
– Начинается.
– Что начинается? – не понял Хлопуша. – Лесана, что начи…
– Тише!
Хлопуша замолчал, но вовсе не от тихого окрика девушки. Белесая фигура вдруг легонько заколыхалась, и от нее стали отделяться другие фигуры. Отделившись, каждая фигура неподвижно зависала над травой.
– Кто это? – прошептал Хлопуша.
– Духи, – так же тихо ответила ему Лесана. – Лесные духи. Дягиль рассказывал о них, помнишь?
– Э-э…
– Не смотри на них!
– Почему? – обескураженно спросил Хлопуша.
– Они ищут нас. И если они встретятся с тобой взглядом…
Хлопуша поспешно отвел глаза от белых фигур и даже слегка прищурил веки, чтобы погасить мерцание глаз.
– Что мы будем делать дальше? – тихо спросил он.
– Пойдем вперед, – ответила Лесана. – Дягиль говорил, что духи отделены от нас покрывалом Нави. Они не видят нас и не слышат. Но наши глаза для них – что отверстые двери. Ежели встретишься с ними взглядом, они набросятся на тебя и разорвут.
– Дернул же меня леший бродить по лесу ночью, – проворчал Хлопуша. – Да еще по такому лесу, где орудуют волхвы.
Лесана ничего не сказала. Она медленно повернулась и осторожно двинулась вперед. Хлопуша, вздыхая, последовал за ней. Он старался не смотреть на духов, но все равно видел их боковым зрением. Будто во мраке колыхалось развешанное на веревках для просушки белье.
«Боги Хорс и Семаргл, помогите нам с Лесаной, – беззвучно шептал Хлопуша. – Она, конечно, девка глупая и самонадеянная, но совсем не зловредная. И богов почитает. Правда, боги у нее свои, но по здравому разумению, все боги – родственники. Коли выберемся отсюда – расскажу ей про вас».