– Жрецы создали новые врата. Но я… – Лесана отвела взгляд и тихо договорила: – Я их потеряла.
– Ты потеряла врата Иноземья? – не поверил своим ушам Глеб.
Лесана метнула в него яростный взгляд и сказала, повысив голос:
– Нет! Я потеряла того, в ком наши жрецы открыли дар! Того, кто умеет открывать эти врата!
– Н-да… Ну и дела. – Глеб насмешливо прищурил темные глаза. – И кто же он? Кто этот одаренный парень? Один из ваших нелюдей?
– Вовсе нет. Он из тех, кого затянули врата Иноземья, когда ты применил Собиратель. Они не такие, как мы, и их очень мало. У вас они злы и ненасытны, но мы научились усмирять их буйный и злобный нрав.
– Так кто же он? О ком ты говоришь?
– Я говорю о живом мертвеце. Об одном из тех, кого вы называете упырями.
Несколько секунд Глеб удивленно и недоверчиво смотрел на Лесану, не уверенный в том, что она говорит серьезно. Потом криво ухмыльнулся и пробормотал:
– С каждым днем все радостнее жить. Похоже, ты не шутишь насчет этого упыря.
– Жрецы отправили его со мной, чтобы он всегда был рядом, – сказала Лесана. – И чтобы я в любой момент могла вернуться домой. Но оказавшись в Хлынь-граде, я немного растерялась. Пока я вертела головой по сторонам, упырь пропал.
Тут Хлопуша, лежащий за бревном, громко зевнул и, хрустнув суставами, сладко-сладко потянулся.
– Полцарства за свиную отбивную! – пробормотал он сонным голосом. Потом поднял голову, увидел стоящую у потухшего костра Лесану и удивленно пробасил: – Ты уже не спишь? Должно быть, мое брюхо урчало так громко, что перебудило всех лесных жителей, включая и тебя!
– Не льсти себе, – с усмешкой ответила Лесана. – Твое брюхо меньше пивной бочки, а звуки, которые оно издает, неспособны разбудить даже сторожевого пса.
Здоровяк хмыкнул и перевел взгляд на Глеба. Лицо Хлопуши просияло, и он хотел что-то сказать, но вдруг насторожился, повернул голову к лесу и громко воскликнул:
– Волхвы!
3
Глеб взглянул на окраину поляны и увидел, что из-за деревьев выплывают высокие, закутанные до пят в серые плащи, фигуры. Сперва их было три, потом пять, а вскоре стало не меньше дюжины.
– Глядите! – снова воскликнул Хлопуша. – Там еще!
Он указал рукой направо. Посмотрев туда, Глеб увидел еще дюжину фигур, закутанных в плащи, и количество их быстро увеличивалось.
Лесана молча вытянула из ножен меч. А Глеб, с трудом усевшись на земле, протянул руку за колчаном и луком. Взяв лук и вынув стрелу, он некоторое время смотрел на приближающихся волхвов, а потом сказал:
– Что-то тут не так.
– Тут все не так, – пробасил Хлопуша и тоже достал из ножен свой огромный гофский меч. – Эй, Лесана! Сможешь их околдовать своей травой и воркующими заговорами?
– Их слишком много, – ответила Лесана. – Боюсь, что заговоры тут не помогут.
– Песий потрох! – выругался, свирепо глядя на волхвов, Хлопуша. – Этих гадов уже не меньше полусотни. Неужто нам придется помереть на голодный желудок?
Волхвы медленно приближались. Молча, тихо, почти бесшумно, словно ноги их не ступали по земле, а легонько скользили по невысокой, влажной от росы траве.
– Мы не одолеем их, – сказала Лесана. – Нужно отступить и попытаться скрыться в лесу.
– Они знают этот лес лучше нас, – возразил Хлопуша.
Глеб положил стрелу на тетиву, поднял лук и прицелился.
– Ты прав, Первоход! – горячо проговорил Хлопуша, увидев это. – Мы примем бой! А дальше будь что будет!
Глеб, не отвечая ему, спустил стрелу с тетивы.
Стрела со свистом рассекла воздух. Хлопуша издал воинственный клич и ринулся было вперед, но вдруг остановился с открытым ртом.
Волхвы, все как один, схватились за грудь, споткнулись и стали заваливаться вперед. Зрелище было жуткое – будто кто-то наставил по всей окружности поляны зеркал, и зеркала эти отражали одно и то же. Люди, закутанные в серые плащи, еще стояли на ногах, как вдруг стали исчезать, один за другим. Будто растворялись в прохладном воздухе.
Наконец, на поляне остался лишь один волхв. Он вновь пошатнулся, но не упал, а лишь опустился на одно колено. Хлопуша увидел, что из его правого плеча торчит оперенный конец стрелы.
– Ты поразил волхва стрелой! – воскликнул Хлопуша. – Лесана, ты видела? Первоход поразил волхва стрелой!
Лесана молча двинулась с места и, сжимая в руке меч, зашагала к волхву. Хлопуша встрепенулся и в несколько прыжков нагнал ее. К раненому волхву они подошли вместе. Чародей стоял на коленях, низко склонив голову, лицо его было скрыто под наголовником.
Хлопуша, свирепо ухмыляясь, протянул к волхву левую руку, схватил его за шиворот и одним рывком поднял на ноги.
– Попался! – с гневной усмешкой проговорил он. – Идем-ка со мной!
И, не слушая возражения Лесаны, богатырь потащил упирающегося волхва к Глебу. Швырнув злоумышленника к ногам Первохода, Хлопуша с торжествующим видом сдернул с его головы капюшон, но вдруг замер с открытым ртом.
– Паромщик Довгуш? – не веря собственным глазам, пробормотал он. – Это ты?
Волхв взглянул на него снизу вверх черными, пронзительными глазами и кивнул:
– Да, это я.
– Значит… ты и есть волхв? – продолжая недоумевать, вымолвил Хлопуша.
– Верно, – снова кивнул черноусый паромщик. Усмехнулся и добавил: – Не ожидали?
– А… где же остальные волхвы? – растерянно спросил Хлопуша. – Куда они подевались?
Взгляд паромщика похолодел, и он отчеканил:
– Разве ты не понял? Их больше нет. Твой друг расправился с ними. – Довгуш перевел взгляд на Глеба и с ледяной усмешкой добавил, по-прежнему обращаясь к Хлопуше: – Должно быть, у твоего друга была заговоренная стрела, здоровяк.
– Значит, ты все время был один? – строго спросила Лесана. – И других волхвов нет?
– Ты все видела, травница, – хмуро взглянув на девушку, заявил Довгуш.
Лесана посмотрела на Глеба.
– Первоход, как ты догадался, что он один?
Глеб устало опустил голову на мягкий ворох мха и негромко ответил:
– У меня неплохой слух. Я услышал его шаги. Шаги одного-единственного человека, мягко ступающего по валежнику.
Довгуш поморщился от боли в плече и недовольно проговорил:
– Может, вынете эту гадость из моего плеча? Я истекаю кровью.
– Ничем ты не истекаешь, гад, – грубо сказал ему Хлопуша. – Стрела проткнула мясо, но не задела кость. Через три дня ты и не вспомнишь, где у тебя шрам. Впрочем… не думаю, что ты доживешь до этого светлого момента.
– Стрелу надо вынуть, – возразила здоровяку Лесана.
Хлопуша нахмурился.
– Не думаю, что мы должны помогать этому…
Однако девушка уже присела возле волхва и подтянула к себе котомку с травами.
Пять минут спустя стрела была извлечена, а рана присыпана целебной травой и перевязана чистой тряпицей.
– Благодарю тебя, травница, – с улыбкой сказал Лесане волхв.
– Не трать понапрасну слов, – холодно проговорила девушка. – Если я увижу, что ты вновь собираешься нам вредить, я без рассуждений перережу тебе горло.
Волхв Довгуш стер ухмылку с лица и перевел взгляд на Глеба.
– Так ты и есть знаменитый Первоход? – с издевкой протянул он. – Я много слышал о тебе. Говорят, ты не человек, а темная тварь. Раньше я в это не верил, но теперь…
– Заткнись! – рявкнул Хлопуша и хотел стукнуть волхва кулаком по голове, но Лесана перехватила его руку и отвела ее в сторону.
– Не надо, – сказал она. – Возможно, этот гад нам еще понадобится.
Хлопуша нехотя опустил руку, но гневный блеск в его глазах не потух.
– Духово отродье! – выругался он, свирепо глядя на паромщика. – Как же ты умудрился долгие годы водить всех за нос?
– Слава богам, это было нетрудно, – с легкой усмешкой ответил волхв. – Люди легковерны, а я могу внушать им все, что пожелаю.
– Но ты оживлял мертвецов! – гневно напомнил Хлопуша. – Как ты это делал?
Довгуш прищурил черные, будто угли, глаза.
– Очень просто, толстяк. Я опаивал больных стариков чародейной настойкой. Их вялые сердца начинали биться так медленно, что родные принимали их за мертвецов. После похорон я откапывал старичков и возвращал их домой. Слава богам, в Гниловке не принято сжигать тела умерших родичей на погребальном костре.
– Но… зачем ты это делал? – удивленно спросила травница.
– Чтобы они присматривали за своими родными, – просто ответил волхв. – И чтобы вселяли в их сердца страх.
– Но ты можешь повелевать лесными хищниками! – не унимался Хлопуша. – Ведь можешь?
Волхв кивнул.
– Могу. Этому меня научили египетские колдуны. Наука сложная, но при большом усердии овладеть ею может любой.
– А как насчет духов, которых мы видели в лесу? – продолжал допытываться здоровяк.
Довгуш улыбнулся:
– Я уже говорил вам, что владею даром внушения. – Волхв посмотрел богатырю в глаза и с издевкой проговорил: – Человек всегда рад обмануться. Нужно только чуть-чуть помочь ему в этом.
– Значит, я не видел своих родителей? – грозно нахмурившись, осведомился Хлопуша.
– А как ты сам думаешь, толстяк?
Хлопуша побагровел.
– Еще раз назовешь меня толстяком, и я…
Лесана остановила богатыря быстрым жестом и, пристально посмотрев на волхва, сказала:
– В Мории несколько сотен узников. Ты и впрямь питаешься их страхами?
– Питаюсь страхами? – Довгуш издевательски улыбнулся. – Неужели вы поверили в эту чушь? Я просто готовлю для них дурманящее зелье, вызывающее страшные сны.
– Зачем тебе это?
– А разве непонятно? Чтобы хлынский князь поверил в «страшных волхвов», высасывающих из людей жизнь. С помощью пушек и огнестрельных мушкетов Добровол подчинил своей власти все соседние княжества. Он перебил половину лесных жителей, а оставшихся услал добывать рыжую руду. Но благодаря легенде про всемогущих волхвов нас он пока не трогает.
– Но я слышала, что вы добываете для него камни-самоцветы, – сказала Лесана.
Довгуш кивнул.
– Верно. Каждый год мы загружаем для вашего князя несколько подвод самоцветами и слоистым жемчужным шпатом. Загружаем и отправляем в Хлынь-град. Мы скрываем от княжьих посланцев места, где добываем свои сокровища. Узнай Добровол про них – он бы давно отнял у нас наш промысел, а самих нас изгнал бы отсюда. – Довгуш перевел дух и сказал: – Мир держится на страхе и подкупе. Князь побаивается волхвов и получает за свой страх щедрые подношения. Страх, который я внушаю людям, делает их смирными и покорными. Они не воруют, не убивают. Чтят и не забывают своих предков.