– Как же, забудешь тут, – проворчал Хлопуша. – Когда мертвые предки постоянно путаются у тебя под ногами.
Волхв усмехнулся.
– Неважно, почему они это делают. Важно то, что в нашем мире царит равновесие. Если хотите, можете остаться с нами, – радушно предложил он. – Я прикажу построить вам просторные, светлые избы. Вы будете помогать мне править моим народом. – Довгуш вздохнул и горестно проговорил: – Если б вы знали, как я устал делать все один.
– Неужели за столько лет никто не попытался вывести тебя на чистую воду? – удивился Хлопуша.
– И неужели никто не пробовал вызволить узников из заточения? – подал голос Глеб. – Ведь у каждого из них есть друзья и родные.
Волхв покачал головой и ответил:
– Никто. Хотя… Пару лет назад нашелся один храбрец. Как же его звали… Имя не славянское… Не то Риман, не то Руман.
– Рамон? – в один голос выдохнули Глеб и Хлопуша.
Волхв прищурился.
– Верно. Так вы его знаете?
Глеб и Хлопуша переглянулись.
– Что ты с ним сделал? – свирепо пробасил здоровяк.
Волхв пожал плечами:
– То же, что и с другими. Он спит и видит сны, но сны его не назовешь прекрасными.
– Мерзавец! – прорычал Хлопуша и схватился за рукоять меча.
Довгуш посмотрел на меч и поежился.
– Мне пришлось это сделать, здоровяк. Парень жаждал моей смерти.
– Где он теперь? – спросил Глеб.
– В одной из клеток.
– Ты поможешь нам освободить его.
Волхв покачал головой и ответил:
– Я этого не сделаю.
– Сделаешь! – прорычал Хлопуша. – Я заставлю тебя!
Волхв качнул головой.
– Нет. Вы пришли сюда за Первоходом, и вы его спасли. Дальше пусть все будет как будет. Я не стану вам помогать.
Глеб сдвинул брови и сухо произнес:
– Боюсь, что у тебя нет выбора, паромщик.
4
Уютно трепыхался на ветру рыжий костерок. Воздух был по-ночному темен. Лужайку тесной толпой окружили безмолвные деревья с густо переплетенными ветвями. Путники, улегшись на собранный еловый лапник, накрытый сверху мягким мхом, восстанавливали силы.
Чуть поодаль фыркали во сне спящие лошади, надежно укрытые от лесных хищников невидимой стеной волколачьего духа. Не спали лишь двое – связанный по рукам и ногам волхв и охраняющий его богатырь Хлопуша.
Богатырь долго сидел молча, глядя на всполохи огня и прислушиваясь к звукам ночного леса, потом повернул голову к волхву и тихо окликнул:
– Слышь, Довгуш? Не спишь?
– Чего тебе? – так же тихо отозвался связанный чародей.
Хлопуша покосился на своих спутников – не подслушивают ли? – затем еще ниже наклонился к связанному паромщику и произнес:
– Ты говорил, что колдовской наукой может овладеть каждый. Помнишь?
– Помню. И что?
Хлопуша облизнул губы и выпалил:
– Научи меня.
Богатырь плохо видел лицо Довгуша, но понял, что тот усмехнулся.
– Зачем тебе? – спросил волхв.
– Понимаешь, вокруг меня одни колдуны. Лесана – травница, и она умеет повелевать зверьми. Первоход… он тоже кое-что может. Кое-что такое, что недоступно остальным людям.
– Ты тоже многое умеешь, – сказал на это Довгуш. – Ты силен, как медведь. Таких богатырей, как ты, трудно сыскать.
– Так-то оно так, но… – Хлопуша вздохнул. – Понимаешь, я не боюсь никого из людей и зверей. Но колдуны… У меня от вашего брата мурашки по коже.
Довгуш помолчал пару секунд, потом сказал:
– Я тебя понимаю. Ты боишься колдунов, потому что не знаешь, чего от них ждать. Тебя пугает неизвестность.
Хлопуша усмехнулся:
– Мне нравится твое объяснение, волхв. Помоги мне побороть страх перед колдунами. Научи колдовать.
Довгуш покосился на Первохода и Лесану.
– Не уверен, что твоим друзьям это понравится.
– А мы им не скажем!
– Не скажем? – Волхв прищурил черные, как глубокие колодцы, глаза. – А коли дознаются да решат меня проучить?
– Не бойся. За меня страдать не будешь. В обиду не дам.
Теперь волхв усмехнулся открыто, и полоска белых зубов блеснула под его спутанными черными усами.
– Что ж… – сказал он. – Пожалуй, мы можем попробовать. Для начала ты должен пристально посмотреть мне в глаза.
– Зачем это? – подозрительно спросил Хлопуша.
– Не все учение передается на словах. Много тайного можно передать взглядом. Посмотри мне в глаза, богатырь, если хочешь узнать мою тайну.
Хлопуша немного помешкал, косясь на спящего Первохода и дремлющую рядом Лесану, затем вновь повернулся к волхву и молвил:
– Добро. Посмотрю тебе в глаза. Но имей в виду, паромщик: коли пойму, что ты замыслил недоброе, подниму тебя за ноги и буду трясти до тех пор, пока не вытряхну из тебя твою вонючую душонку.
Сказав так, Хлопуша уставился в глаза волхву. С полминуты оба молчали, а затем Довгуш разомкнул губы и тихо заговорил:
– Ты слышишь только мой голос, Хлопуша. Мой и ничей больше. Повтори.
– Только твой голос, – послушно повторил здоровяк. – И больше ничей.
– Теперь ты будешь делать то, что я тебе скажу. Сначала освободи мне руки и ноги. Перережь веревки, но сделай это незаметно.
Хлопуша достал из-за пояса кинжал, и через несколько секунд обрывки перерезанных веревок упали в жухлую траву. Довгуш потер натертые веревкой запястья и поморщился.
– Сакра Аримана… Хорошо, парень. Теперь мне нужно, чтобы ты отвлек Первохода и Лесану. Напади на девку и убей ее.
– Убивать не стану, – хмуро проговорил Хлопуша.
Волхв взглянул на него удивленно.
– А ты сильнее, чем я думал, – сказал он после паузы. – Ладно, убивать не надо. Просто напади на нее. Пусть она подумает, что ты хочешь ее убить. Ступай!
Хлопуша кивнул, поднялся на ноги, повернулся и зашагал к Лесане, крепко сжимая в руке кинжал.
– Хлопуша, очнись! – крикнула Лесана, пятясь от костра. – Приди в себя!
Проснувшийся от ее громкого голоса Глеб поднял встрепанную седую голову и уставился на здоровяка. Тот, сжимая в руке меч, медленно и неумолимо надвигался на Лесану.
– Какого лешего ты делаешь? – грозно окликнул Глеб. – Опусти меч, Хлопуша! Быстро!
– Я… должен… задержать вас, – четко и раздельно пробасил здоровяк.
– Задержать? – дрогнувшим голосом переспросила Лесана и покосилась на свой меч, лежавший на траве по другую сторону костра. Добраться до меча раньше Хлопуши было невозможно.
Глеб взглянул на то место, где еще минуту назад лежал Довгуш.
– Дьявол! – тихо воскликнул он. – Паромщик сбежал!
Он взялся за меч и, тяжело опираясь на него, поднялся на ноги. Хлопуша быстро повернулся и приставил лезвие кинжала к его шее.
– Нет, Первоход, – отчеканил он. – Ты останешься здесь.
Лесана двинулась с места, но Хлопуша метнул на нее холодный, жестокий взгляд.
– Ты тоже, сестренка. Вздумаешь пойти за Довгушом – я перережу Первоходу глотку. Оставайся на месте, и все будут живы.
Лесана сглотнула слюну, вперила взгляд в широкое лицо богатыря и властно приказала:
– Здоровяк, я приказываю тебе: опусти кинжал.
Хлопуша лишь усмехнулся в ответ.
– Мои слова не действуют, – в отчаянии проговорила Лесана. – Должно быть, волшебство паромщика сильнее моего.
Глеб взглянул Хлопуше в глаза и заговорил негромким, спокойным и властным голосом:
– Толстяк, ты ведь любишь жареного гуся, начиненного печеными яблоками, не так ли?
– Это так, – угрюмо кивнул Хлопуша. – Но прошу тебя, не называй меня толстяком.
– А теперь ответь мне еще на один вопрос: я тебя когда-нибудь обманывал?
Хлопуша секунду раздумывал, потом качнул головой и сказал:
– Нет. Ты никогда не обманывал меня, Первоход.
– Тогда слушай: если ты сейчас опустишь кинжал, я угощу тебя жареным гусем. Вспомни, каково это на вкус. С каждого ломтика мяса будет капать ароматный жир. Поджаристая золотистая корочка станет хрустеть у тебя на зубах. И никто не помешает тебе съесть этого гуся всего, целиком, ни с кем не делясь.
Рука Хлопуши дрогнула и стала медленно опускаться.
Лесана ринулась вперед, схватила Хлопушу одной рукой за запястье, а другой – за шею и ловкой подсечкой сбила здоровяка с ног.
Пока она управлялась с зачарованным Хлопушей, Глеб отошел от костра и шагнул во тьму. Пройдя несколько саженей, он остановился и прислушался.
– Волхв, ты здесь? – Глеб снова вслушался в шорохи ночного леса. – Я слышу твое дыхание, чародей!
Хрустнула ветка, в ноздри Глебу пахнуло запахом зверя, а в следующую секунду кусты орешника раздвинулись, и на прогалину выпрыгнули две рыси.
Глеб пристально посмотрел в глаза той из них, что была крупнее, а затем оскалил зубы и тихонько зарычал.
В глазах обеих тварей отразился испуг. Они повернулись и скрылись в лесу.
– Выходи, Довгуш! – громко и хрипло проговорил Глеб. – Я знаю, что ты там!
И вновь захрустели ветки деревьев, а затем на освещенную лунным светом прогалину вышел огромный черный зверь. Это был медведь. У Глеба перехватило дыхание, и он невольно попятился. Медведь поднялся на дыбы и, рыкнув так, что задрожали деревья, шагнул навстречу Глебу.
Глеб вскинул меч, но от резкого движения потерял равновесие, покачнулся и рухнул на валежник. И быть бы Глебу съеденным заживо, не подоспей Хлопуша ему на помощь. Здоровяк ринулся вперед и с размаху вонзил свой огромный гофский меч в грудь косолапому хищнику. Медведь взревел и поднялся на дыбы.
Глеб схватил оброненный меч, быстро встал на ноги и поспешил было на помощь Хлопуше, но вдруг увидел краем глаза, что от куста бузины к лесу метнулась тень. Глеб мгновенно развернулся, в несколько прыжков настиг убегающего волхва и прыгнул ему на плечи.
Глеб истратил на этот прыжок последние силы, и волхв с легкостью стряхнул его со своей спины. Упав на землю, Первоход ударился головой о твердый комель дерева и на пару мгновений потерял сознание. Он не видел, как на помощь ему прибежала Лесана, а когда снова открыл глаза, все уже было кончено. Лесана приперла волхва к дереву, ткнув конец клинка ему под кадык, а Хлопуша сидел на медвежьей туше и разглядывал свою исцарапанную пятерню с таким выражением, будто подозревал в ней какой-то глубокий изъян.