– Первоход, – прохрипел он, заметив, что Глеб поднялся на ноги. – Что со мной было, а?
– Ты свихнулся, – ответил ему Глеб, ощупывая пальцами ушибленный затылок. – Но любовь к вкусной естве вернула тебе разум.
Хлопуша обдумал его слова, вздохнул и заявил:
– Я всегда говорил, что голодный человек – самая легкая добыча.
5
– Не трогай его, – устало сказал Глеб. – Не бей.
Хлопуша, рыкнув что-то невразумительное, ткнул Довгуша кулаком в щеку и проворчал:
– Благодари Первохода, а то б я тебе…
Глеб подвигал головой, прижал ладонь к шее и поморщился.
– Дьявол… Совсем расклеился.
– У него при себе что-то есть, – сказал вдруг Хлопуша, пристально глядя на хмурого, молчаливого волхва.
– Что? О чем ты?
– Какой-то предмет, который помогает ему колдовать. Меня научили этому иноземные маги, когда мы странствовали с Рамоном по западным странам. Каждый из чародеев и ведьм имеет при себе вещь, которая называется фамильярус. В этой вещи заключен дух, помогающий тому, кто им обладает.
Глеб убрал руку от шеи, взглянул на Довгуша тяжелым взглядом и спросил:
– У тебя есть при себе такая вещь, колдун?
Довгуш с ненавистью посмотрел на Глеба и усмехнулся:
– Чепуха. Толстяк сам не знает, что говорит.
Хлопуша сжал пальцы в кулак и поднес его к носу волхва.
– Еще раз назовешь меня толстяком, колдун, и я…
– Погоди, – осадил его Глеб.
Несколько секунд Первоход молчал, разглядывая волхва, потом вдруг протянул руку и схватил Довгуша за нос костяшками пальцев. Тот открыл рот, чтобы хватануть воздух, и в то же мгновение Глеб сильно ударил его по зубам рукоятью кинжала.
Волхв закашлялся.
– Выплюнь! – приказал ему Глеб и подставил ладонь. – Ну!
Довгуш яростно сверкнул глазами, но подчинился. На ладонь Глебу упал бледно-розовый камушек.
– Что это? – удивленно спросил Хлопуша.
– Зуб, – ответил Глеб. – А в нем – камень. Это и есть твой фамильярус, маг?
– Отдай мне мой камень, ходок! – прорычал Довгуш.
Глеб вынул камушек из зуба, зуб отшвырнул, а камень поднес к глазам.
– Магический талисман… – задумчиво пробормотал он. – Надо же. И что за дух в нем заключен?
Паромщик усмехнулся.
– Неужели ты веришь в эти сказки, Первоход? Один костолом вставил мне в зуб этот розовый яхонт. Но лишь потому, что камень имеет большую ценность. Согласись: иметь при себе дорогую вещь – весьма полезно. Никогда не знаешь, куда забросит тебя судьба.
– Ты врешь, колдун, – пробасил Хлопуша, гневно сверкая глазами. – Первоход, позволь, я с этим разберусь?
Глеб на секунду задумался, потом кивнул.
– Давай. – И протянул яхонт здоровяку.
Хлопуша положил камушек на плоский камень, а другой выворотил из земли.
– Так говоришь, просто «дорогая вещь»? Сейчас поглядим, насколько она тебе дорога.
С этими словами Хлопуша поднял булыжник и сделал зверское лицо. Однако ударить по яхонту он не успел.
– Ваша взяла! – выдохнул Довгуш. – Я расскажу. – Одарив Глеба ненавидящим взглядом, волхв устало произнес: – Это не просто камень. Он – часть небесного тела, и в нем заключен дух, имя которого я не могу вам назвать.
– Почему? – нахмурился Хлопуша.
– Если я произнесу его вслух, дух, заключенный в камне, может рассердиться. И тогда плохо придется и мне, и вам.
Глеб нагнулся, поднял яхонт и сжал его в кулаке. Потом взглянул волхву в глаза и сухо спросил:
– Где ты его взял? Откуда у тебя этот камень?
– А ты не догадался? – Волхв усмехнулся. – Я думал, ты догадливей, ходок.
Глеб на мгновение задумался, и вдруг лицо его дрогнуло, а глаза потемнели и заблестели недобрым блеском.
– Чуднáя вещь, – выдохнул Глеб. – Этот камень – амулет из Гиблого места. Верно?
– Верно, – кивнул Довгуш. – Я выкупил его семь лет назад у ходока по имени Бобрыня.
Глеб холодно прищурился.
– Я знал Бобрыню. Он погиб в Гиблом месте. Взял на руки приблудившегося щенка, а тот вырвал ему кусок горла.
– Гиблое место не прощает ошибок, – спокойно напомнил волхв.
– Ты прав, – кивнул Глеб. Усмехнулся и добавил: – Я всегда говорил: у любого чуда ноги растут из Гиблого места. А теперь отвечай: ты хочешь, чтобы я вернул тебе чудной самоцвет?
– В этом камне – моя жизнь, – сказал Довгуш. – Я готов на все, чтобы вернуть его. Что ты хочешь, чтобы я сделал?
– Утром мы пойдем в темницу, и ты внушишь охоронцам, что мы – посланники князя Добровола. Затем ты передашь им приказ князя.
– Какой приказ?
– Об освобождении одного из узников. Его зовут Рамон, и он толмач.
– Из Мории никогда и никого не освобождали, – хмуро проговорил волхв. – Убедить охоронцев будет трудно.
– И все же ты сделаешь это. Иначе не видать тебе яхонта, как собственной задницы.
Паромщик недобро усмехнулся.
– Умеешь ты убеждать, Первоход. Хорошо, я это сделаю. Когда мы выходим?
– Завтра в полдень. Хлопуша, – обратился Глеб к здоровяку, – у меня к тебе просьба. Не мог бы ты наведаться с утра в деревню и найти мне подходящую одежду? Я не хочу выглядеть оборванцем.
– Сделаю, Глеб, – кивнул Хлопуша.
– Под моими чарами любые лохмотья превратятся в парчу, – с ухмылкой заметил Довгуш. – Стоит ли терять время?
– Стоит. Расскажешь Хлопуше, как найти твою избу. Уверен, у тебя в сундуке припрятано немало роскошного барахла.
Сидя у костра, Глеб поднял руку и потрогал свое осунувшееся, заросшее бородой лицо.
– Дьявол… – тихо проговорил он. – Я забыл, что выгляжу, как может выглядеть только узник.
Лесана вынула из ножен свой витой кинжал и протянула Глебу.
– Острее этого кинжала не найти во всем вашем княжестве, – сказала она.
Глеб сорвал широкий лист лопуха и нагреб в него палкой золу из костровища. Затем поднялся на ноги и слегка покачнулся. Ноги еще плохо слушались его.
Лесана мгновенно встала рядом и поддержала его за локоть.
– Если хочешь, я доведу тебя до ручья, – предложила она.
– В этом нет необходимости, – отрезал Глеб.
– Тогда я просто буду идти рядом. Можно?
– Иди, если хочешь.
Глеб повернулся и медленно побрел к ручью. «Ну, дела, – хмуро думал он, чувствуя, как слабеют руки и ноги. – Еще год в Мории, и меня смог бы побить пятилетний ребенок. А травница ничего. Заботливая. Интересно, что она будет делать, когда я захочу отлить? Вызовется подсобить мне?»
Глеб представил себе эту картину и хмыкнул. Лесана бросила на него быстрый, внимательный взгляд.
– Все в порядке, Первоход?
– Да. В полном.
Впереди показался ручей. Дойдя до пологого берега, Глеб остановился и опустил на траву лист лопуха с золой. Затем потянулся к поясу. Пальцы были так слабы, что кое-как справились с узлом.
– Хочешь, я тебя раздену? – предложила вдруг Лесана.
Глеб покосился на нее…
– В другой обстановке меня бы твое предложение только порадовало. Но сейчас – извини.
– Значит, нет?
– Нет.
Лесана нахмурилась.
– Но ты еще слишком слаб.
– Не настолько, чтобы изображать перед тобой ребенка, – сухо отчеканил Глеб. – А теперь – уходи.
Лесана несколько секунд постояла, будто ожидала, не передумает ли Глеб, потом нехотя повернулась и зашагала прочь.
Глеб медленно разделся. Каждое движение доставляло ему боль. Мускулы и суставы двигались так, будто совсем позабыли, как это делается.
«Три года… – мрачно думал Глеб. – Три гребаных года, проведенных во сне… Если бы пошел в армию, успел бы отслужить в Морфлоте».
Глеб криво ухмыльнулся, затем оглядел свое голое тело. Тело это исхудало и высохло, мышцы ослабли, превратившись в тряпки, а кожа стала бледной и дряблой.
Испытывая к себе отвращение, Глеб стал медленно входить в воду. Шажок. Еще один. Холодная вода пронзила ступни сотней раскаленных игл, и Глеб едва не выскочил обратно на берег. Однако, сцепив зубы, преодолел себя и двинулся глубже.
Стоя в воде почти по пояс, Глеб сорвал пучок сухой травы, смочил его водой и, протянув руку, окунул в золу. А потом стал осторожно растирать свое тело. Сперва медленно, поморщиваясь от боли, потом все сильнее и сильнее.
Помывшись, Глеб отшвырнул измочаленный пучок травы, взял кинжал Лесаны и склонился над водой. Длинные седые пряди одна за другой падали в воду. Приведя в порядок волосы, Глеб занялся бородой.
Когда спустя двадцать минут Глеб вернулся к костровищу, его было не узнать. Подрезанные серебристые волосы были вымыты и зачесаны назад, открыв высокий бледный лоб. Борода и усы, почти не тронутые сединой и сохранившие свой темно-каштановый цвет, были тоже аккуратно и коротко подрезаны.
Хлопуша одобрительно кивнул.
– Отлично! – сказал он. – Ты стал похож на прежнего Первохода. Вот только волосы твои совсем седы. Да и худ ты, брат. Пора тебе отъедаться.
– Как раз этим я и собираюсь заняться, – сказал Глеб, присаживаясь к костру. – Как мясо? Готово?
Лесана смотрела на него с интересом. Глеб перехватил ее взгляд, усмехнулся и сказал:
– Ну, как? Нравлюсь?
– А ты гораздо моложе, чем я думала, – проговорила Лесана. – На твоем лице совсем нет морщин. А глаза – ясные и чистые.
– Ты находишь? – Глеб насмешливо хмыкнул. – Видимо, диета, на которой меня держали охоронцы, пошла мне на пользу.
Лесана улыбнулась.
– Силы возвращаются к тебе быстрее, чем можно было ожидать, Первоход.
Хлопуша засмеялся и тихонько толкнул Глеба плечом.
– Я же тебе говорил, сестренка, этого парня никакой Морией не перешибешь!
Глеб рад был поддержать их веселье, но на улыбку у него уже не осталось сил.
…До рассвета оставался час. Хлопуша крепко спал на ворохе мха в трех шагах от костра. Связанный по рукам и ногам волхв лежал чуть в стороне от здоровяка. Рот его был заткнул тряпкой, голова замотана в плащ, а от щиколотки чародея к запястью спящего Хлопуши тянулась веревка.
Глеб сидел на бревне и задумчиво смотрел на костер. К нему тихой походкой подошла Лесана. Глеб взглянул на нее и негромко осведомился: