Хлопуша мотнул головой.
– Не выйдет.
– Выйдет, – мягко возразил Рамон. – Вода камень точит, сам ведь знаешь.
Наконец, трапеза была закончена, и Хлопуша разлил по кружкам травяной отвар. Попивая ароматную горячую жидкость, друзья молчали. В вечерней тишине объятый пламенем валежник потрескивал уютно, как в печи. Первым тишину нарушил Хлопуша.
– Первоход, – осторожно заговорил он, – я думаю, пришло время рассказать нам с Рамоном всю правду.
– О какой правде ты толкуешь, здоровяк? – вскинул темную бровь Глеб.
– Что вы с Лесаной задумали? Как ты намерен спасти ее народ от гибели? И какая гибель им грозит?
Глеб покосился на травницу.
– Это твоя тайна, Лесана. Но я согласен с Хлопушей и тоже думаю, что ты должна все им рассказать.
Лесана несколько секунд раздумывала, хмуря тонкие, ломкие брови, потом вздохнула и сказала:
– Хорошо. Я расскажу. Это случилось много лет назад, когда войско нелюдей выступило против дружинников князя Егры…
И она стала рассказывать. Хлопуша и Рамон слушали травницу с напряженным вниманием. На лице здоровяка с первых ее слов застыло удивленное выражение и уже не сходило до самого конца рассказа. Рамон же выслушивал Лесану с лицом непроницаемым и спокойным, словно во всем, что рассказывала травница, не было ничего, чего бы он не знал или хотя бы не предполагал прежде.
Наконец Лесана закончила свой рассказ. Хлопуша выглядел совершенно сбитым с толку. Рамон был спокоен, однако между его черных бровей пролегла глубокая морщина.
– Рамон, – озадаченно проговорил верзила, глядя на своего черноволосого друга, – ты понял хоть что-нибудь из того, что поведала эта девчонка?
– Думаю, да, – ответил толмач. – Лесана пришла к нам из другого мира, называемого Иноземьем. Пришла через волшебные врата. Врата эти умеет открывать живой мертвец. И теперь нам нужно найти его.
– Найти упыря в Гиблом месте? – На лице Хлопуши появилось возмущение. – Да ведь это труднее, чем отыскать еловую иголку в стоге сена!
– Он не может быть в Гиблом месте, – сказал Глеб. – Это не простой упырь. Жрецы Нуарана усмирили его, и он совсем не кровожаден. Он привык жить среди людей.
– Среди нелюдей, – хмуро поправил Хлопуша.
– Верно, среди нелюдей, – кивнул Глеб. – Но это не имеет значения. Этот живой мертвец не подастся в лес. Скорее всего, он попытается найти себе покровителя среди людей. Так, Лесана?
– Да, – хмуро ответила травница. – Мой упырь не выживет в лесу.
– Он не выживет и в городе, – сказал Рамон. – Стоит ему высунуться, и мужики тут же забьют его палками или проткнут вилами.
– Он мог отсидеться в укромном месте, – предположил Хлопуша. – Ведь мог?
Все взгляды устремились на Лесану. В ответ она лишь пожала плечами.
– Это упырь, а не домашняя кошка, – сказала она. – И я не знаю его повадок. Думаю, у него хватит хитрости затаиться, но прошло слишком много времени. Голод мог выгнать его из укрытия, и тогда…
Она замолчала. Молчали и остальные. Хлопуша и Рамон все еще не могли «переварить» рассказа Лесаны. Иноземье, уцелевшее племя нелюдей, царство Велеса, гончие смерти… Для того чтобы уложить все это в голове, требовалось время, а времени-то как раз у них и не было. Нужно действовать, и чем быстрее, тем лучше.
Первым тишину нарушил Глеб.
– Упырь в городе – явление чрезвычайное, – сказал он. – Если его нашли и убили, об этом должны были поползти слухи. Нам нужно поговорить с кем-нибудь из местных. С таким человеком, который бродит по всему городу и мимо которого не проходит ни одна новость.
Хлопуша поворошил палкой угли в костерке и улыбнулся.
– А ведь я такого человека знаю. Да и ты его тоже знаешь, Первоход.
Глеб озадаченно посмотрел на здоровяка, но вдруг лицо его, озаренное отблесками костра, просветлело.
– Ты говоришь о Прошке Суховерте, не так ли?
– Так, – широко улыбнувшись, кивнул Хлопуша. – Если кто и сможет найти иголку в стоге сена, то только наш ворёнок. Пронырливее, чем этот малый, я в жизни не встречал.
– А ведь и правда, – согласился с богатырем Рамон. – Нужно разыскать Прошку и расспросить его. Не знаю, как вы, а я сильно соскучился по этому парню.
– Вы уверены, что он в городе? – прищурился Глеб.
Хлопуша подумал, затем покачал головой.
– Нет. После того как Рамон отправился на твои поиски, я ушел в запой и потерял мальчишку из вида. Одно время я слышал, что он стал неплохим вором и промышлял где-то на торжке и в переулках у Сходной площади. Пару раз я пытался его найти, но все без толку. Ворята не выдают своих и не отвечают на вопросы сторонних людей, и пытать их о чем-либо бесполезно.
– Что ж… – задумчиво проговорил Глеб. – Когда-то я дал слово заботиться об этом пареньке. И я сделаю все, чтобы разыскать его сейчас.
Рамон и Хлопуша одобрительно кивнули, но, судя по лицу травницы, ей рассуждения Глеба не понравились.
– Так кого же нам искать, Первоход? – сухо спросила она. – Упыря или вашего мальчишку?
– Обоих, – ответил Глеб. – Я отправлюсь на поиски Прошки Суховерта, а вы с Хлопушей обыщите все темные углы и закоулки Хлынь-града. Быть может, вам повезет, и вы нападете на след живого мертвеца раньше, чем я.
– Хороший план, Первоход, – кивнул Хлопуша. – Клянусь бараньей лопаткой, мы перетрясем весь город, но найдем проклятого упыря!
Тут Рамон кашлянул в кулак и негромко поинтересовался:
– А какое место в твоем плане занимаю я, Глеб? Ты возьмешь меня с собой или оставишь в лесу?
Глеб озадаченно нахмурился, затем повернулся к Лесане и спросил:
– Что ты об этом думаешь, травница?
– Думаю, что твой друг еще слишком слаб для пеших прогулок, – ответила она.
Глеб усмехнулся и перевел взгляд на толмача.
– Ты слышал, что сказал врач, Рамон. Тебе прописан постельный режим. Выпей отвар, который приготовила для тебя Лесана, и ложись спать. А я расставлю вокруг ловушки, чтобы ни один зверь не смог к тебе подобраться.
Рамон нахмурился и хотел было возразить, но вдруг сдался.
– Вы правы, – сказал он тихим голосом. – Я действительно еще слаб и могу быть вам помехой. Главное – не забудьте, что оставили меня здесь.
– На этот счет не беспокойся! – заверил друга Хлопуша и, ободряюще улыбнувшись, хлопнул его по плечу. Но вдруг здоровяк нахмурился, тревожно посмотрел на Глеба и сказал: – А ведь тебе опасно ходить по городу, Первоход. Попадешь в руки охоронцев князя Добровола – лишишься головы.
Глеб покачал головой и спокойно возразил:
– За три года многие горожане позабыли обо мне. А те, которые помнят, убеждены, что я томлюсь в Мории. К тому же облик мой изменился, и даже мои заклятые враги не смогут узнать меня с первого взгляда.
– Что ж, в этом ты, пожалуй, прав, – согласился Хлопуша. – Как по мне, так ты теперь похож на иноземного вельможу. Тебе бы еще косицу на затылке – вылитый был бы брит.
Лесана достала из кармана куртки деревянный гребень и темную ленточку и вопросительно взглянула на Глеба. Он улыбнулся и подставил ей свою седовласую голову.
Под глумливые ухмылки Хлопуши и дельные замечания знающего толк в красоте Рамона травница зачесала длинные серебристые волосы Глеба назад и подвязала их лентой.
Глеб потрогал волосы, глянул насмешливо на толмача и спросил:
– Ну, как? Похож я на благородного дона?
Тот склонил голову в почтительном поклоне и, улыбнувшись, ответил:
– Си, сеньор.
3
Княгиня Наталья встала с кровати, сунула босые ноги в домашние кожаные туфли и пошла к князю Доброволу.
– Ты чего? – удивленно спросил князь.
– Раньше я ездила с тобой. Хочу и теперь.
Добровол взял княгиню за плечи и повернул ее к себе.
– Наталья…
– Я все еще княгиня – ты не забыл? – с легким вызовом проговорила она. – Я сама могу решить, что мне делать.
Князь посмотрел ей в глаза и строго сказал:
– В том-то и дело, что не можешь. Теперь ты должна думать не только о себе и не только обо мне. Вспомни, что говорил лекарь. Тебе нельзя волноваться.
Глаза Натальи сверкнули властным огнем.
– Лекарь ничего не понимает в женских делах! – сердито возразила она.
– Кое-что понимает. И он сказал, что опасность еще не миновала. Ты должна беречь себя. Вспомни, как было тяжело в последний раз.
Несколько мгновений Наталья молчала, хмуря темные, гибкие брови. Потом вздохнула и, понурив голову, нехотя проронила:
– Да. Наверное, ты прав.
Добровол улыбнулся, опустил руки и провел ладонью по круглому животику Натальи.
– Вот о ком думай, – мягко сказал он. – Это теперь самое дорогое. За ним – будущее.
– Или за ней, – тихим эхом отозвалась княгиня.
– Может, и так, – неохотно признал Добровол. Он наклонился и поцеловал княгиню в прохладный лоб. – Береги себя и ребенка. Обещаешь?
– Обещаю.
– И не думай ни о чем плохом. Всегда помни, что ты теперь не одна. Что бы ни случилось – я с тобой.
Губы Добровола растроганно дрогнули, он хотел еще что-то добавить, но сдержался и выпустил княгиню из объятий.
– Мне пора.
За порогом опочивальни его уже поджидал советник Курнява, тощий, худосочный, с хлипкой рыжеватой бородкой и черными, вострыми глазками.
– Как княгиня? – склонившись в поклоне, осведомился он. – Хорошо ли себя чувствует?
– Сносно, – ответил Добровол и зашагал по коридору.
Советник Курнява засеменил рядом.
– Беспокоюсь я об ней, – заговорил он. – Княгинюшка наша далеко не молода. Коли не будет наследника, народ возропщет. Что, если она и на этот раз выкинет?
– Не выкинет, – сухо буркнул князь.
– И то верно – не может супружница князя выкидывать три раза подряд, – немедленно согласился Курнява. – Два раза – еще куда ни шло, но три…
– Сомкни губы, Курнява, – зло проговорил Добровол. – Сомкни, пока я тебе их не зашил.
Несколько шагов советник шел молча. А потом занудил снова:
– Многие князья, коли старая жена не может выносить и родить, заводят себе новую.