— Отвлекаешься, Владимир Васильевич, — упрекнул я. — Ближе к делу. А хвастаться перед барышнями будешь.
— Я воль, Павел Владимирович! — козырнул отец. — Начну снизу, в порядке возрастания авторитета. Значит так. Толстенький лузер в очках, что стоит возле бомжа с гитарой — Марк Фишер. Ничтожная, жалкая личность. Используют его все подряд, начиная от американской хищницы Патриции, заканчивая вашим покорным. Высокий чувак с японской саблей, похожий на пережившего голодомор Элвиса Пресли — Декстер. Фамилию не знаю, зато знаю, что он пацан серьёзный. Бывший морпех, телохранитель той фигуристой бабы, которую Мишка Горбунов тискает. Фигуристую бабу зовут Сильвия Голдэнтач, она — доверенное лицо мистера Джи. Луизианского Льва, сенатора от штата Луизиана и главного фигуранта нашей с вами операции по получению миллиона бакинских. Как нетрудно догадаться, это и есть тот могучий старик, который в свою очередь явно не прочь потискать Дашеньку Вольф. Бомжа-гитариста вижу впервые.
— Это не бомж, — сказал я. — Это Игорь Годов. Легенда русского панк-рока, неистовый борец с попсой, гомофоб и контркультурщик. Если верить журналистам, вдобавок ко всему ещё и зомби. Хотя были мы давеча у него на концерте, ничего такого не заметили. Отжигает — моё почтение!
— Мало ты знаешь вурдалаков, — сказал отец. — Такие подвижные встречаются, про-сто туши свет. Вернее, наоборот — зажигай поярче. Ну ладно, хватит людям нервы мотать. Настало время пообщаться с представителями заокеанского истеблишмента. Пока не от-крыли огонь на поражение.
Я взял Жерара на руки и вылез из «копейки». При виде нас глаза у американцев загорелись недобрым светом, а руки потянулись к оружию. Только Фишер испуганно юркнул за спину Игорю Годову.
Прервал грозное молчание Конёк-Горбунок.
— Пашка! — заорал он радостно, будто не чаял увидеть меня живым. — Володька! Вот так встреча! И волкодав здесь! А мы-то голову ломаем, кто это ни свет, ни заря к нам едет?
— Хорош дурака валять, Миша, — прервал его отец. — Можно подумать, ты мою машину впервые увидел. Лучше бы о другом задумался.
— О чём?
— О международных осложнениях. А они точно наступят, если не прекратишь лапать эту мисс.
— Имеешь в виду сексуал харрасмент?
— Имею в виду того ковбоя с катаной. Он же на последнем градусе ревности. Если ещё ниже руку опустишь, прощайся со своей лысой башкой.
Дядя Миша бесстрашно фыркнул, однако лапу с крупа Сильвии Голдэнтач убрал.
— А теперь давайте знакомиться, господа, — сказал отец официальным тоном. — Ваше общественное положение и имена мне хорошо известны. Что наверняка подтвердит мистер Фишер. Он же будет нашим переводчиком. Не стесняйтесь, мистер Фишер. Идите сюда. Мы остро нуждаемся в ваших услугах.
Дрожащий как холодец толстячок выбрался из-за спины невозмутимого Годова и сбивчиво залепетал по-английски. Глазки его при этом бегали, ненадолго останавливаясь то на моём лице, то на морде беса, то на отце. Готов биться об заклад, все трое ему сильно не нравились. А отец ещё и пугал — встречаться с ним взглядом Фишер избегал.
— Меня зовут Владимир Иванов, — продолжал тем временем батя. — Я капитан особо-го следственного комитета при прокуратуре Императрицына. Комитет расследует хищения документов из губернского архива. Конкретно я занимаюсь деятельностью гражданина Новицкого, ныне покойного. Уверен, эта фамилия вам хорошо знакома. Молодой чело-век рядом со мной — Павел Дезире, сотрудник частного детективного агентства «Серендиб».
Я снял тёмные очки и изобразил что-то вроде общего поклона. А потом ещё два, специально для дам. Сильвия сделала вид, что галантности моей не заметила. Дарья легонько кивнула в ответ.
— Он по мере сил помогает мне в работе. Находящегося у него пса зовут Тузик.
— Ах ты попа с ручкой, — проворчал Жерар сквозь зубы.
— Прошу отнестись к нему с уважением, — тут же исправился отец. — Несмотря на малые размеры и несерьёзную кличку, это очень серьёзный зверь.
— Ну, ладно, без ручки, — смилостивился серьёзный зверь.
Во время отцовского выступления все действующие лица проявили свою истинную сущность. Мистер Джи раскурил гавану толщиной с ножку младенца. Вид у него при этом стал как у барина, к которому явилась делегация крепостных девок, чтоб заявить о праве женщин на самоопределение — с кем ходить на сеновал, а кому отказать. Было совершенно ясно, что Луизианский Лев плевал с Эмпайр Стейт Билдинга на капитана Иванова вместе с его особым комитетом.
Сильвия Голдэнтач слушала внимательно и спокойно. Похожий на Элвиса Пресли телохранитель наоборот нервничал. Его выдавало непроизвольное сокращение пальцев — словно у ковбоя, готовящегося к дуэли.
Фишер продолжал вибрировать с высокой амплитудой. Подозреваю, отец успел его прессануть в обычной манере опричника Дикой сотни. Дядя Миша откровенно веселился. Задумчиво-печальная Дарья жалась к атлетическому плечу сенатора. Игорь Годов был прям и недвижим как засохшая на корню сосна. Лишь трепетали на ветру длинные патлы да рукава чересчур широкой футболки. Может и впрямь восставший мертвец?
— Таким образом, — начал подходить отец к сути своего выступления, — мы имеем…
— Потерю времени, — оборвал его Конёк-Горбунок. — Которого и так не лишка. Кон-чай резину тянуть, Володя. Если собираешься задержать моих американских друзей, — последние слова он нарочно выделил интонацией, — то хрен у тебя получится. Мы намерены разобраться с одной проблемкой. И разберёмся. Так что выбор у тебя невелик. Либо ты проявляешь интернационализм и помогаешь нам. Либо идёшь сначала лесом, потом лугом, а потом взбираешься на сопку с названием Большой… — дядя Миша цинично выговорил название целиком, — и остаёшься там до извержения.
— О-ла-ла! — воскликнула Сильвия и с милым акцентом поинтересовалась: — Майкл, здесь правда есть такая сопка?
— Есть. И не одна, — ответил дядя Миша. Он смотрел на отца с вызовом.
Отец недобро прищурился.
— Что-то ты развоевался, старшина. Выброс половых гормонов в мозг?
— Ошибаешься, капитан. Воевать я буду позже. Пока только разогреваюсь.
— Ну, тогда следи за температурой. Как бы котёл не рванул.
— Хватит! — не выдержал я. — Нашли время ссориться.
— Спокойно, сынку, — сказал отец. — Это дружеская пикировка. Искромётный казарменный юмор и всё такое.
— Мы шутим, — подтвердил Конёк-Горбунок. — Чисто для поднятия тонуса.
— Ну так подняли уже?
— На должную высоту, — сказал отец. — Докладывай, Миша, зачем вы здесь.
— А то ты не сообразил. Господа американцы мечтают совершить экскурсию на завод имени Хайдарова. Полюбоваться процессом изготовления игрушечных кузнечиков.
— Таких? — спросил отец и вытащил из кармашка на поясе сложившего лапки железного саранчука.
— Именно таких, товарищ капитан. Именно. Откуда он у тебя?
— Подобрал возле одного охотничьего домика. Кто-то его из окна вышвырнул. Ладно, допустим, процесс они увидят. А дальше что?
— А дальше приложат все усилия, чтоб его прекратить. Потому что такие вот славные букашки взяли моду нападать на людей. И одного уже загрызли насмерть.
— Кого?
— Дашкиного супруга.
— Допа? — спросил я.
— Нет, настоящего, — ответила Дарья. — А Доп ими командовал. Пришлось дать ему окончательный развод. Впрочем, это неважно. Важно другое. Надо узнать, сколько ещё этих тварей наштамповано. А также кто и для чего их штампует.
— Н-да, дело пахнет керосином, — заметил отец. — И даже сильнее, чем я думал. Ладно, господа туристы и примкнувшие, уговорили. Едем на завод. Разберёмся, кто заказывает музыку про кузнечиков-огуречиков.
— Да мы там уже были, — сказал Конёк-Горбунок. — Не пускают, демоны.
— Со мной пустят.
— Ну, пустят. А смысл? Там десять гектаров только наземных цехов. Да под землёй целый город. Проводник по-любому нужен.
В этот момент наконец-то пошевелился Игорь Годов.
— Я буду. Проводником, — хрипло и отрывисто, но очень звучно проговорил легендарный рокер. — Семь лет там. Отработал. Знаю как. Свою гитару.
Годова, заявившего, что проникнуть на территорию завода можно и в обход проход-ной, усадили рядом с отцом. Показывать дорогу. Честно говоря, я несколько сомневался в словах легенды русского рока. Если в годы коммунистического тоталитаризма СКЗСиСМ был режимным предприятием, то разве там могли быть дыры в заборе? Однако от споров воздержался. Кто знает, как реагируют восставшие мертвецы на человеческое недоверие. Вдруг начинают безостановочно плакать горючими слезами? А в нашем провожатом и без того жидкости было как в вяленой уклейке.
Да и не до споров мне стало, когда на заднее сиденье «копейки» помимо нас с Жераром уселись ещё Конёк-Горбунок и мисс Голдэнтач. Сразу сделалось адски тесно. Габариты дяди Миши никогда не отличались миниатюрностью. Да и Сильвия, при общей спортивности, имела весьма развитую нижнюю часть. Дядя Миша, едва оказавшись в машине, начал эту самую часть по-хозяйски похлопывать и поглаживать. Американка поощри-тельно улыбалась и вполголоса восклицала «о-ла-ла, Майкл!».
Мы с Жераром, безжалостно притиснутые к вытертому пластику дверцы, лишь страдальчески переглядывались. На наше счастье путь оказался недолгим. Съехав с плотины, машины повернули направо. Километра полтора катили по дороге, идущей между высоченным заводским забором и оловянно блестящим прудом, потом свернули и с неё. К пруду.
На берегу, выложенном бетонными плитами, обнаружилась квадратная башенка, похожая на дот. Тоже бетонная, с покатой железной крышей и узкими горизонтальными окошечками, спрятанными под чем-то вроде жалюзи. Только пластины были неподвижны — из железных полос, намертво приваренных к солидной раме.
Возле башенки мы и остановились.
— Хо, знакомая штуковина! — сказал дядя Миша. — Вентиляционная шахта бомбоубежища?
— Да, — ответил Годов.
— А как мы в неё проникнем? — озадачился я. — Крышу оборвём что ли?