– Вы уже уезжаете? – запротестовал генерал.
– Меня ждет лодка, чтобы доставить меня в Валетту, дорогой друг. Кроме того, присутствие молодой женщины на борту броненосца опасно, ибо в сердце каждого моряка, даже вывезенного из Англии, дремлет пороховой погреб… Еще раз благодарю вас за вашу любезность; если вы не увидите меня в Асуане в назначенный срок, посылайте по моим следам сбиров[90].
– Вы приедете, Диана!..
– Возможно.
Леди Диана поспешно вышла из каюты. Слишком близкое прикосновение Варрена к ее обнаженной руке заставило ее вздрогнуть от отвращения. Она старалась сократить свой визит. Внизу она старалась улыбаться, в то время как генерал, удерживая ее, повелительно шептал ей:
– В Асуане, неправда ли?
– Да.
– Ваше честное слово?
– Мое слово женщины… Примите его за то, чего оно стоит…
Через несколько минут леди Диана была в лодке. Высокая фигура офицера обрисовывалась на фоне военного корабля. Варрен приветствовал ее, приложив руку к козырьку своей фуражки с золотыми кантами. Леди Диана ответила коротко. Весла мальтийского рыбака погрузились в темную воду и барка отошла. Темная масса броненосца постепенно скрылась. Леди Диана, закутанная в манто, сжимала свой маленький сак с драгоценным документом. Она добыла его ценою обещания. Но что такое обещание женщины? Мыльный пузырь, который судьба может заставить лопнуть по своему капризу.
Ручини беспокойными шагами ходил взад и вперед по комнате. Леди Диана, запахнувши свое золотистое с серебряными цветами кимоно, тоскливо следила за ним. Вернувшись в Неаполь она рассказала Анджело о своем путешествии на Мальту и показала ему пропуск. Ручини внимательно слушал ее нахмурив брови, ничего не говоря. Наконец, он стремительно поднялся, проявляя свое нетерпение, и спросил:
– Эта бумага подписана генералом Варреном?
– Да… Полковник Бэрроу проводил меня, без моей просьбы, в кабинет генерала Варрена.
– Ах, так это вы с ним имели дело?
– С ним лично.
– Начальник генерального штаба принял вас на борту «Кромвеля»?
– Да, мой милый. Это вас удивляет как будто?
– Мне кажется странной такая любезность английского генерала по отношению к незнакомке.
– Я не первая встречная, Анджело.
– Я это знаю.
Ручини остановился перед открытым окном, его широкие плечи выступили на фоне темной ночи. Леди Диана встала и хотела обнять его, но Ручини резко повернулся и подошел к кровати:
– Сознайся же, что ты знала Лесли Варрена.
– Ты сошел с ума, – запротестовала Диана. – Я никогда не видела его раньше. Он принял меня любезно только благодаря моему титулу.
– Твоему титулу и, без сомнения, твоей красоте. Как он вел себя с тобой? Говори все. Полковник Бэрроу оставил вас вдвоем?
– Милый, ревность помутила твой разум. Генерал Варрен был исключительно корректен, как это и подобало по отношению к жене лорда Уайнхема. Он подписал мой пропуск, говоря, что надеется видеть меня в Египте по приезде моем туда.
– А, свидание!.. Я не сомневался.
– Анджело!
– Скажи мне все… Говори же правду!
Схватив обеими руками руки Дианы, Ручини с силой сжал их и заставил Диану упасть на постель. Сумасшедшая ревность Анджело восхищала ее, и она улыбалась, счастливая таким страстным проявлением его любви, втайне благодаря его за причиняемую боль, за страдания тела.
– Милый, милый, что с тобой?
Ручини наклонился над ней, сжимая ее прекрасные руки, заложенные за спиной. Леди Диана, лишенная возможности освободиться, отдалась упоению этого мучения. Приоткрытое кимоно окружало серебряной вышивкой ее волнующуюся грудь. Ее груди, казалось, удивлялись теперь жестокости того, кто знал для них только нежность и ласку.
– Диана, ты обманываешь меня. Я это чувствую… Поклянись мне нашей любовью, что ты никогда не видела этого человека.
Леди Диана медлила ответом. Это колебание было мучительной пыткой для Ручини, который, наклонившись над ней, злобно шептал ей с потемневшими глазами:
– Ты видишь? Ты лгала мне… Ты не решаешься на клятвопреступление… Кто может знать, что у тебя было раньше с Варреном.
Он схватил свою любовницу за волосы и, потянув ее голову назад, закричал:
– Говори, говори правду. Я хочу знать…
Леди Диана, задыхаясь, проговорила:
– Правду… Я знала раньше… Варрена в Петербурге. Он служил в английской военной миссии… Но больше ничего… Ничего, кроме чисто официальных отношений… Ничего, что бы давало тебе право ревновать.
– Он ухаживал за тобой!
– О, нет, я не интересовала его.
– Он, вероятно, нравился тебе?
– Ты сума сошел… Милый, я умоляю тебя поверить мне… Я даю тебе торжественную клятву, что между нами никогда ничего не было!.. Ничего!..
Объятие Ручини мало-помалу ослабевало. Казалось, что ложь Дианы, полная любви, подействовала, как яд змеи, который, постепенно приближаясь к сердцу, парализует жертву. Ручини выпрямился и, казалось, отдал себе, наконец, отчет в том, что он сделал. Шея Дианы была в крови, кимоно в пятнах. Ручини промыл рану с раскаянием и старанием, как бы прося прощения. Но леди Диана покорно отдавалась его заботам с томной нежностью, заставлявшей ее забывать глухую боль в плече. В то время, как он промывал одеколоном следы крови на открытой груди, обвиняя себя за то, что испортил кожу своей возлюбленной, леди Диана шептала:
– Не жалей ни о чем, Анджело! Твоя ревность – прикосновение раскаленного железа. Я сохраню надолго цветок лилии на своем плече и буду гордиться этим знаком, сделанным твоими зубами на моем теле. Оно – твоя вещь, как моя душа – твоя раба.
Ручини не слушал ее. Он плакал от стыда и сожаления в ее объятиях. И слезы этого человека были для Дианы новым любовным напитком, опьянявшим ее. Она целовала его влажные глаза. Она обнимала его с бесконечной нежностью. Но еще немного, и на смену этой спокойной нежности явится всесильная и всепоглощающая страсть.
Глава XV
Приближались к Стромболи, и леди Диана поднялась на капитанский мостик «Шамполиона». Великолепный пароход Французского пароходного общества шел из Марселя в Александрию. В бледном свете догорающей ночи обрисовывались его три черные трубы. На горизонте, на фоне перламутровой зари, виднелся вулкан, окруженный красноватым пламенем, обозначавшим возобновление его деятельности. Капитан Анжельвен показывал своей прекрасной пассажирке виды огнедышащего островка, выбрасывающего время от времени пламя и дым, как бы подчеркивая вековое презрение Плутона к Фебу.
Но леди Диана была чем-то озабочена. Она встала, потому что не могла спать в своей роскошной каюте. Закутавшись в меховое манто, она задумалась и унеслась мысленно вдаль, за вулкан через Мессинский пролив к далекому устью Нила.
– Когда мы прибудем в Александрию, капитан? – спросила она вдруг.
– В субботу, к девяти вечера, леди Уайнхем! Если только состояние моря не задержит нас. – Капитан улыбнулся и добавил: – Состояние моря и английский флот.
– Английский флот?
– Конечно же… Мне только-что сообщили по беспроволочному телеграфу, что блокада египетского побережья, о которой власти были предупреждены, начнется завтра в полдень.
– И тогда?
– И тогда мы не знаем, чем это может закончиться.
Гигантский фейерверк Стромболи не произвел на леди Диану никакого впечатления. Она спустилась в египетский салон парохода, стенные фрески которого воспроизводили достопримечательности верхнего Египта от храма в Филе до примитивных колоннад Дейр-эль-Бахри, и, усевшись в кресло, задумалась.
В Марселе, накануне отъезда, она получила последнюю радиограмму от Ручини. Он отправился в Киренаику с греческим пароходом, нагруженным оружием и военными припасами. Это новое подкрепление, предназначенное для египетских повстанцев, должно было прибыть, втайне от английских войск, караванными дорогами, вдоль оазисов Сива, Бахариа, Карга и Куркура. Ручини должен был сопровождать лично один из караванов, с целью попасть в зону сражений между Вади-Хальфа и Асуаном. Леди Диана с сердечной болью вспомнила их трагическое прощание в номере марсельской гостиницы под аккомпанемент монотонного гудения трамвайных звонков и беспорядочного жужжания города. Ее возлюбленный пускался в опасный путь. Он уезжал, решительный и жестокий, с сердцем, раздираемым неумолимой ненавистью к врагу и глухой тоской расставания со своей любимой. Где и когда они снова увидятся? Опасность его предприятия была настолько велика, что было бы бессмысленно назначать срок. Каким опасностям подвергается он, нелегально проникая в прифронтовую полосу и тайно снабжая повстанцев? Все эти неопределенности составляли мучительную задачу для леди Дианы и усиливали ее беспокойство.
Никогда вода Средиземного моря не казалась ей более черной, а небо более мрачным. Прежде она часто путешествовала на яхте покойного лорда Уайнхема из Венеции в Алжир или на Гибралтар и в Константинополь. Это были бесцельные поездки, где беспечный флирт был нормальным занятием, где убивали время за бриджем и игрой в покер. На борту «Марицы» всегда находился какой-нибудь гость, плохо защищенный от чар леди Дианы. И тогда этот живой манекен в синем костюме и белой с золотом фуражке попадал в коготки леди Дианы. Она играла его сердцем, обещая у берегов Сорренто то, в чем отказывала при походе к Пирею. Когда же они приближались к берегам Канн или Монако, она покидала надоевшую марионетку и отправлялась играть в гольф; обманутому же и покинутому гостю оставалось только одно утешение попытать счастья в спортивном клубе или повеситься на одной из пальм у казино.
Леди Диана была теперь далека от этих забытых увлечений. Ее мысли были серьезнее. Последние наставления Шерим-Паши и Ручини запечатлелись в ее мозгу. Она знала, кого ей нужно будет увидеть в Каире и через какую таинственную нить агентов она сможет сообщаться с Анджело. Остальное ее не интересовало. У нее было только одно желание скорее попасть к берегам Нила. Там, по крайней мере, у нее будет утешение ступать по той же земле, что и ее возлюбленный, и день за днем она будет знать результаты его опасного предприятия.