Ну да, хорошего человека к ней селят.
А деньги… их можно и с других получить. Теперь, когда у нее стражник жить будет, тут стало еще безопаснее, надежнее… а это дорогого стоит. Вот пусть и платят.
– Ты меня, конечно, повыше будешь, но ничего, – говорил Денгар перед рассветом следующего дня.
После ночных обсуждений командир поспал совсем мало, а Таургон так и вовсе только прикорнул, взволнованный поворотом своей судьбы. И сейчас они были в пустой караульной, занятые важным делом: Денгар принес северянину что-то из своих старых вещей, потому что стражнику лучше ходить в гондорских обносках, чем в домотканой одежде и коже грубой выделки.
– Когда получишь жалованье, то уже присмотришь и по росту, и по кошельку. А пока тебе вполне сгодится.
Таургон послушно переодевался.
Странно с непривычки, но это ненадолго.
Последовал кожаный нагрудник с Белым Древом.
Ну вот, готов новый стражник.
Предрассветная тишина наполнялась звуками: на улице – голоса купцов и скрип тачек их слуг, в самой караульной – шаги новых товарищей по отряду, голоса и звон металла в оружейной.
– Оружие, как я понимаю, у тебя свое, – Денгар не спрашивал, только уточнял. Он достаточно наслушался про то, как вооружены северные оборванцы.
Таургон кивнул.
– Тогда пошли за копьями и на рынок. Солнце ждать не будет.
Другие стражники здоровались с командиром, доброжелательно кивали новичку и, взяв копья, спешили на свои посты.
Жизнь отряда была размеренной и отлаженной.
Как и всё в Минас-Тирите.
Так что копья, которые взяли Таургон и Денгар, были скорее символом, чем оружием, которое реально придется пускать в ход.
Ну вот разве что зазевавшийся прохожий не увидит скачущего гонца, так что стражнику будет проще копьем прижать бедолагу к стене.
А боевые наконечники копий нужны понятно зачем. Для красоты. И для солидности, а как же.
Утро выдалось неудачным: восточный ветер нагнал туч, так что восхода солнца не видно. И никаких серебряных труб. Жаль.
Таургона утешала мысль, что восходов впереди еще много, он наслушается этого щемяще-прекрасного голоса Цитадели… а пока надо приступать к обязанностям.
И для начала узнать, в чем они состоят.
Понять это было сложно: они с Денгаром просто шли по рынку, арнорец старался не слишком засматриваться на разные гондорские вещи, необычные для него, а еще – разглядывать покупателей. Это неприлично, но интересно! Здесь были и другие купцы, и легко опознаваемые ремесленники, поднявшиеся со своих Ярусов за одной-двумя ценными вещами, и столь же явно – слуги лордов, и даже сами лорды, снизошедшие… вряд ли из Цитадели, но из Пятого яруса – наверняка. Неожиданно много женщин. Разных возрастов. И среди продающих тоже. То есть получается – муж уехал хоть в Лебеннин, хоть в Тарбад, а жена ведет дела? А почему бы и нет, вот не выходит же Хириль замуж второй раз…
Еще больше женщин было среди покупателей, даже совсем молоденькие девушки. Кого сопровождал слуга, а кого и вовсе – служанка, девчонка немногим старше госпожи. Вот это было удивительно и чудесно: значит, жизнь в городе безопасна настолько, что эта юная, хорошо одетая, явно с тугим кошельком, может смело…
– Стража! Стража!! – раздался крик.
Таургон метнулся на голос, Денгар еле успел ухватить его за локоть.
– Ты к-куда?! – зашипел командир.
– Зовут же!
– Стра-ажа!! – раздавалось над рынком.
– Дорогу страже! – решительно крикнул Денгар и пошел на голос… так медленно, как только мог.
Таургон понимал меньше, чем ничего.
Денгар зычно требовал прохода и при том направлялся в самую массу, чтобы ничто не мешало ему идти медленнее сонной улитки.
Несмотря на все усилия, они всё же добрались до звавшего их.
– Он удрал! – возмущался купец. – Свернулся и удрал! Вы б еще дольше шли!
Денгар что-то отвечал, но было понятно, что лжет и не очень-то трудится это скрывать. Какая разница, всё равно они опоздали.
– Почему ты дал вору уйти?! – спросил потрясенный арнорец, когда они отошли.
– Вору? – засмеялся командир. – Если вор, то стражу зовут совсем не так!
– А как?
– Услышишь когда-нибудь. Редко, но бывает. Если вор, то в голосе испуг, визг выше женского. А тут – слышал, как он кричал?
– И как?
– Приучайся. Крик крику рознь. Он кричал возмущенно, протяжно. И что это значит?
– Что?
– Что приезжий торговец, не из крупных, решил нас перехитрить и расположился с утра. А когда ему время торговать?
– Когда?
– Запоминай, Таургон: столичные торгуют весь день. А приезжие – только после полудня. Места для столичных свои, а вот приезжие за место платят.
Северянин начал что-то понимать.
Денгар посмеивался:
– Знаешь, любому приезжему кажется: здесь так много народу, я затеряюсь, меня никто не заметит. Но запомни: тут все всех знают. И тебя скоро будут знать. И ты всех выучишь. И чужака опознаешь раньше, чем он поймет, какую глупость сделал.
– А… если бы мы его схватили, что было бы? Потом?
– Ну, что… – Денгар поморщился, словно кислое яблоко разгрыз. – Вести к нам, сажать под замок, потом звать судью, судья с него штраф потребует…
– Но мы должны были так поступить? – Таургон хмурился, тщетно пытаясь постичь тонкости гондорского порядка.
– Ну, должны… – лицо командира стало еще кислее. – Только зачем?
– Но… если это закон?
– Таургон, если следовать закону на каждом шагу, жить невозможно! Закон здесь мы. А у нас есть и сердце, и голова. Что нам надо? чтобы закон соблюдался. А не чтобы Паук себе сундуки деньгами со штрафов набивал! Удрал сейчас этот бедолага? удрал! Сунется он еще раз с рассветом? нет, напуган он уже вовсю! Значит, мы соблюли закон? а?
– Н-наверное.
– Вот. Закон мы соблюли, человеку лишнего вреда не причинили, и Паука оставили без его серебра. Понял?
Нет. Как это – соблюдать закон, одновременно нарушая его, Арахад был неспособен понять.
Он научится? Станет таким, как Денгар?
Можно жить в Гондоре без этих хитростей?
В полдень первый день его службы кончился. Таургон был свободен до вечера: после захода все холостые стражники собираются у Хириль ужинать, а он потом будет сидеть в общей зале до глубокой ночи, слушать застольные беседы купцов и ненавязчиво олицетворять власть, дабы ночное веселье не переходило границ. Денгар обещал с завтрашнего дня ставить его в дневные караулы, чтобы северянин мог засиживаться ночами до последнего.
Да, всё это будет вечером и ночью.
Но сейчас он свободен.
И может сделать то, о чем мечтал с самого первого дня. С совсем первого, когда отец сказал «Ты пойдешь в Минас-Тирит».
Он поднимется к Белому Древу.
Он увидит его – живую святыню, пронесенную сквозь войны, бури и века, частицу Благой Земли, хрупкий и несокрушимый мост, связующий людей и Валар.
Он поднимется.
Теперь никто не остановит его.
Он больше не северный бродяга, он служит Гондору, знак Белого Древа на его кирасе… он идет спокойно и с достоинством, словно по делу, а сердце колотится о панцирь так, что эхо должно звенеть на все семь Ярусов.
Идет, с трудом сдерживаясь, чтобы не пуститься бегом.
Пятый ярус. На улицах немноголюдно, не то что суета Четвертого и ниже. Изредка слуги, еще реже – лоточник привезет что-то, и скорее цветы для госпожи, чем снедь для кухни. Зато стражнику, зачем-то идущему вверх, надо обойти веселую группу знатной молодежи, почти полностью перегородившей улицу: они занятым странным танцем-игрой, рядом еще несколько, тоже знатных, они музыканты: кто с лютней, кто с флейтой, кто с небольшим барабаном… юноши и девушки, и все смеются от радости, в этой игре есть правила, но сам танец интереснее выигрыша… потом Таургон будет задерживаться, любуясь этим чудом живого искусства, но до этого «потом» еще месяцы, а пока просто обойти, они только заминка на его пути вперед и выше.
Шестой ярус. Здесь пустынно. Если тут и есть любители танцев, они будут предаваться этому удовольствию в домах, а не посреди улицы. Над входом в здания – надписи на квэнья: имена, девизы… где резные, где выложены мозаикой; потом, очень много лет спустя, ты будешь вчитываться в них и всматриваться в оттенки мрамора, потому что только издалека этот Ярус «просто белый», на самом деле белый мрамор и известняк отличаются больше, чем туман от молока, и не бывает просто «белого мрамора», у него оттенки и полутона… позже, это всё ты узнаешь много позже.
А сейчас – туннель.
Он проходит сквозь утес в каждом из Ярусов, но в Шестом ты можешь идти вперед, на второю сторону Яруса, а можешь свернуть вглубь скалы, чтобы по пологому подъему выйти в Цитадель.
Утес могучий, и туннель этот тянется во всю ширь Шестого яруса и даже больше. На дворе всё залито июньским солнцем, а здесь горят редкие светильники, полумрак, прохладно… Знак Древа на нагрудниках стражников, охраняющих гулкую тишину.
Тебя никто не остановит. С чего бы им останавливать тебя?
Свет.
Нестерпимый. Ты зажмуриваешься на миг.
Так блистал искрящейся алмазной пылью Валинор, когда Эарендил ступил на Бессмертную Землю.
Ты спешишь вперед и вверх, готовый к чуду…
…и застываешь, не веря своим глазам.
Твой герб.
Древо, Семизвездье и Корона.
Герб Элендила.
Герб, который должен был поднять на знамени Аранарт, – но судьба рассудила иначе. Герб, который вы храните в сердце, не смея нанести на щит или доспех. Герб, ради возвращения которого тебя сюда послал отец.
Этот герб не надо возвращать. Гондор приветствует законного наследника его гербом.
Ты не видишь сейчас ни дворца, ни башни Наместников, ни всех прочих зданий, ни даже самого Древа сейчас.
Только четверо Стражей в черном, в шлемах с серебристыми крыльями морской чайки – и твоим гербом на груди.
Твоя гвардия.
Твоя страна ждет тебя. Спустя четыре века – преданно ждет.
Ты вернулся.
…через несколько дней Арахад пришел в дом к арнорцам и насыпался на Маэфора с упреками: если ты сам поднимался к Древу, то почему же не рассказал о гвардии с королевским гербом?!