Чем более страстной была речь сына Арагласа, тем мрачнее становился его старший товарищ.
Арахад наконец услышал его горькое молчание.
– Это только дань традиции, – Маэфор заговорил, не глядя на принца. – Знаешь, как привычная вещь, которую не трогают потому, что давным-давно не замечают.
– Гвардия у Белого Древа?!
– Да. Привыкай, – невесело усмехнулся Маэфор. – Ты слышал в Брыле поговорку «когда петух яйцо снесет»? Ну вот. А здесь говорят «когда Король вернется».
Он положил руку на плечо принца:
– Как услышишь – не дергайся. Эта фразочка здесь в ходу… н-да.
– Ты говорил об этом отцу? – тихо спросил Арахад.
Маэфор не счел нужным тратить слова на ответ.
– Значит, завет Аранарта неисполним? Наше возвращение невозможно? – произнес принц еще тише.
– Т-так, – процедил сквозь зубы Маэфор.
Все, кому доводилось сражаться в его отряде, этого «т-так» боялись больше, чем стаи голодных волколаков.
Арахад вскинулся, позабыв про Минас-Тирит, все заветы и все гербы на свете.
Командир проговорил очень, очень тихо:
– Чтобы я. Больше. Такого. Не слышал.
И добавил чуть более человеческим тоном:
– У тебя приказ выяснить, что нужно, чтобы Король вернулся. Выполняй.
До этого разговора еще несколько дней, а пока ты стоишь и зачарованно смотришь на Стражей Цитадели. Их юные, безбородые лица… для тебя это сейчас не знак молодости гвардейцев, ты не думаешь, что у Древа стоят почти мальчишки, нет: они вне возраста, вне времени, оно не затрагивает их, как ломает свои зубы о кору Древа, его тонкие ветви и шелестящую листву.
И ты – вне времени.
Стоишь, любуешься на Стражей, слушаешь, как что-то говорит тебе Древо своими листьями, ты не понимаешь его языка… неважно. Ты просто счастлив. Твои мечты сбылись… или сбудутся.
Ты забыл о времени, но время не забыло о тебе.
Золотые отсветы заката над западными горами.
Звук шагов на площади.
Сменяется караул.
Четверо Стражей были такими же юными, как и их товарищи, а вот разводящий – другим.
Он был гладко выбрит, но голый подбородок не превратит живого человека в героя легенд. А он был живым, здешним. Зрелый мужчина, воин… Таургон неуловимым чувством бойца понял, что – и сражался, и враги на его счету есть… это тоже было правильно: легенда, как ни чиста она и ни прекрасна, бессильна сделать нас лучше, пока ее не принесут людям. Вот такие ее и несут.
Он и разводит караулы у Древа.
Но долго думать об этом сыну Арагласа не дали: здесь, на юге, темнеет не только очень рано, но и невероятно быстро.
Караул сменился, и Минас-Тирит погрузился в темно-синий сумрак.
Вечером у Хириль было светло, шумно и весело.
Холостые стражники ужинали за парой больших столов: им сегодня достались телячьи ребрышки, тушеные в белом вине с дикой мятой, и к ним густой гороховый соус с мелкими луковицами, корицей и еще чем-то и чем-то… Таургон назвал бы это кашей, а еще – праздничным пиром, но это был обычный ужин здесь, в этом Белом Городе, где даже в харчевне – белый зал, золотистый от множества огней, люди смеются, болтают о повседневном, Хириль водружает на их стол блюдо крохотных омлетиков со стеблями молодого чеснока, а то ведь доблестные защитники Яруса накормлены недостаточно вкусно! – зал гудит, вино льется рекой, а наверху, на пустынной площади, белеет Древо и поблескивает герб на туниках Стражей.
Твой герб.
– Ладно, – сказал Денгар назавтра, – на рынок тебе пока действительно рановато, будешь смотреть за улицей. Тут, если позовут стражу, то беги.
Судя по тону командира, бежать не придется никогда.
Расчищать дорогу всадникам и особенно гонцам – это понятно, сообщать, если товар везут мимо рынка – это неприятно, но тоже понятно, а вот что там с лоточниками?
– Они должны продавать на ходу. Увидишь, как кто встал, гони его.
– А почему они не могут остановиться? – не понял северянин.
– Потому что это уже лавка будет! А за лавку на улице надо платить – и немалые деньги, если в нашем Ярусе. Им это не по карману. А продавать им хочется тут, а не внизу… ох и любят они останавливаться, пока их мы не видим…
Это серьезно усложняло дело.
– Их просто гнать? – спросил Таургон.
– Ну, по правилам, конечно, брать за шиворот, тащить под замок, звать судью и штрафовать… но мы ж не звери.
Арнорцу подумалось, что жизнь среди зверей была бы проще и логичнее, чем эти игры.
Денгар ободряюще посмотрел на него:
– Увидишь, что остановился, так припугнешь и отпустишь. Ты справишься, не бойся.
И Арахад сын Арагласа пошел на улицы Четвертого яруса не бояться лоточников.
…хуже ему было, только когда он сидел в засаде на болоте в давнем-давнем июне, и комары грызли его так, что хотелось уже выйти оркам навстречу. Костер не развести – засада же, а листьев черемухи или бузины поблизости не нашлось… сколько ни хлопай на себе этих кровопийц, их не переведешь.
Нескончаемы и безжалостны.
Столичные лоточники были ничуть не лучше.
Их было ничуть не меньше.
И все до одного они предпочитали стоять, сдвигаясь с места даже не при виде стражника, а только когда он уже совсем прямо пойдет на них.
Наглющие болотные комары, вот да.
И особенно мерзко, что ты должен их пугать. Что ты, орк, что ли, чтобы они от тебя шарахались?
Терпение сына Арагласа иссякло.
Он скрылся за стайкой женщин, идущих с рынка, пересек улицу и оказался за спиной у одного из лоточников. Тот стоял, удобно привалившись к стене дома, нахваливал свои пирожки, которые сейчас были действительно кстати для тех, кто нагулял аппетит прогулкой по торговым рядам.
Женщины кинули ему по мелкой монетке, взяли снедь, пошли дальше.
– Почем у тебя? – раздался голос из-за спины.
Лоточник с готовностью обернулся быстрее, чем ответил…
…и не ответил.
Таургон так спокойно смотрел на него, что задать стрекача бедолага не сообразил.
– Пойдем, – сказал стражник, кладя руку ему на плечо.
– К-куда, господин?
– А то ты не знаешь. В караульную. Посидишь там, пока я схожу за судьей.
– Го-о-осподин…
Лоточнику не верилось, что это может произойти. Да, говорили, пугали, но никогда же не… в крайнем случае, прогонят из Яруса, но вот так, всерьез?!
– Господин, пощади! У меня семья, старики… у меня нет денег на штраф!
– Об этом надо было думать, пока ты тут стоял.
– Умоляю, господин!
Это было мерзко. Хуже всех болот и всех орков. Он не собирался его вести под замок, хотел только припугнуть, но то, как сейчас скулил этот человек, едва не падая на колени перед ним… видеть это было едва ли не хуже, чем терпеть их наглость целый день.
– На первый раз прощу, – всё тем же спокойным тоном сказал стражник. – Но увижу снова – разговаривать не стану.
Бедняга поверил ему. Безоговорочно.
– И вот еще, – продолжил стражник тем же бесстрастным тоном… что-то не так с его выговором, только не понять, что именно. – Вы для меня на одно лицо. Кого я предупредил: тебя или другого – я не знаю. Увижу стоящего лотошника – уведу. Так своим и передай.
«Лотошника! Лотош-шшш-шника!!» – шипел бедолага, рассказывая про эту жуткую встречу.
Понаехали в Минас-Тирит всякие, набрал Паук подручных неизвестно откуда! Говорить по-гондорски не умеют! Всеобщего языка не знают! Шипят там у себя в глухомани на своих наречиях!!
Общими усилиями разносчики выяснили, что по словам купцов, ездящих на северо-запад, вот так, на «ш», говорят даже не в Тарбаде, а еще дальше… жуть и глушь.
И вот из таких диких земель, где водятся орки, драконы и эльфийские чародеи, а люди одеваются в шкуры и рычат по-звериному, Паук себе новых прислужников привез!
Что будет теперь с Минас-Тиритом?!
Черные дни пришли…
– Ты всё-таки зверь, – укоризненно говорил Денгар, когда на следующий день ни один лоточник не остановился даже чтобы отдохнуть. – Ну зачем их так-то?
– Я просто хотел припугнуть…
– Припугнул, ага, – кивал командир. – На все четыре Яруса… вот не знаю, что сейчас в Пятом. Не удивлюсь, если и там тоже.
Таургон молчал. Вроде сделал всё правильно, а вроде и виноват.
И о том, что весть разнесется по всему городу, он не подумал. Хотя… ну ведь это же правильно? ведь если есть закон – его надо исполнять? иначе его отменять надо, или что там…
– Жаль, тебя с нами на первом сборе налогов не было, – вздохнул Денгар. – Такие бессердечные нам бы ой как пригодились.
Бессердечный? он?
– Как сейчас помню, – с таким лицом, как у Денгара, рассказывают о чьей-то смерти, – Эбор, наш командир, пришел из Цитадели и говорит: «Всё. Кончилась прежняя жизнь. Теперь, если купец говорит, что его ограбили, то это он и виноват. Мало охраны взял. И налог с него надо брать полный».
– А если у него нет? – тихо спросил Таургон.
– Вот скажи ты мне, любитель законов, – снова вздохнул Денгар, – что делают с теми, кто платить отказывается? Ты же это знаешь.
– И что, их действительно вели в тюрьму? – голос не слушался арнорца.
– Нет, нет… до этого, конечно, не дошло. Кто такой позор вытерпит? Да и ради чего? Деньги наживные… но отдавали, знаешь, и из фамильного золота, и чем еще. Они ж не лгут, их ограбили. Первый раз дунгары, второй раз выходит что мы…
Таургон молчал.
– Вот они, законы твои, которые ты так любишь. Когда ты сам страшнее разбойника.
– Как же вы вынесли это? – чуть слышно спросил арнорец.
– Кто вынес, а кто нет… почему, ты думаешь, я командиром стал? Потому что Эбор сказал: нет, такое – без меня. Ну, ему было куда идти. А мне…моя Гильдис тогда первенцем была тяжела – ну и куда мне?! в армию? чтобы расстаться нам на годы или тащить ее с собой, куда отправят? или подмастерьем?! кому я нужен? да и гроши это. А она всё-таки привыкла к моему жалованию, жили пусть небогато, но неплохо… и всё потерять?! вот когда она тяжелая?! Куда мне идти, скажи?!