Желание охватило его.
Это было даже не вожделение – сильнее, горячее, мучительнее. Он вдруг увидел, насколько он хочет ее, всю ее – ее тело, ее душу, ее жуткий нрав, ее рядом каждый день, чтобы их утра были вот такими, ее неприбранные волосы и мягкое после сна тело, чтобы можно было уткнуться в эту теплоту и вдохнуть ее запах, чтобы они говорили о самых простых вещах, как обычные мужчина и женщина… Ее дома. Ее детей.
Он стиснул зубы.
Словно вражьим копьем пронзило.
Крик отчаянной, смертельной боли рвался из горла, но нельзя, надо молчать, нельзя подать виду, нельзя, чтобы она узнала, чтобы она поняла, она никогда, никогда, ни-ког-да не будет его…
Она. Не. Хочет. Замуж.
Ни за кого.
Он должен уважать ее решение, он должен это принять.
Когда-нибудь он вернется в Арнор, расскажет обо всем матери и женится по выбору родителей. И научится любить жену. Которая ни в чем не будет виновата.
А сейчас надо успокоиться и собираться. Тинувиэль ничего не должна заметить.
Они просто сходили к харадцам развлечься. Развлеклись.
Ничего не произошло.
Н.И.Ч.Е.Г.О.
К ним топает Круглая Подушка и слуга с подносом.
Какого лысого волколака?! – о завтраке же речи не было, и денег не осталось. Неужели Тинувиэли придется платить?! Этого не хватало!
Болтает, болтает… хватит уже лгать, надоело. Из лучших чувств он угощает… из почтения и широты души. Если что и широкое, так кошелек. И почтение к деньгам.
Ладно, тролль с тобой, угощаешь так угощаешь. Проваливай. И лучше – назад в свой Харад и не возвращайся.
Правы были Фелинд с Хардангом, надо было слушаться умных людей, а не в игры играть…
– Тинувиэль, можно? Нас тут завтраком угощают.
К воротам они шли молча.
Тинувиэль переживала вчерашнее, Таургон был рад, что не нужно поддерживать разговор.
…хотя какое уж тут «рад».
Нижние ярусы вовсю бурлили, толпы разносчиков с лотками и тележками спешили наверх. Пахло свежим хлебом, горячей едой, суетой нового дня.
За что?!
Ну за что?!
Никому не делал зла…
Купеческие ярусы – заметно спокойнее. Там всё размеренно, известно наперед, всё будет в свой срок. Да, встали, да, начался новый день, но спешить незачем, да и несолидно это - спешить. Те из купцов, с кем вошли в город вместе, сейчас поотстали, тех, кого завтраком не кормят, – тех догнали. И даже обогнали.
А Пятый ярус еще только просыпается. Не считая слуг, разумеется.
Ворота на Шестой.
– Тебя не проводить до дому? С твоим отцом не поговорить?
– Да он еще спит наверняка.
– Как скажешь.
– Таургон, спасибо! Я до сих пор поверить не могу: мы вчера побывали в Хараде! Всего лишь пришли на Пеленнор – и оказались в другой стране.
– Рад, что ты довольна.
– Не то слово… Но, знаешь, снова окунуться в это… нет, я бы не хотела. Оно всё слишком… другое.
Ещ-ще бы!..
– Но всё равно: спасибо. Огромное. Я не понимаю, как ты это сделал…
– Ладно.
– Ты недоволен чем-то? Ты потратил так много денег…
– Деньги для того и существуют, чтобы их тратить.
– Я пойду. Спасибо тебе еще раз.
– Тинувиэль, подожди. Вот.
Он достал из кошеля ложечку для чая.
– Но ее подарили…
Что-то помешало ей произнести слово «нам».
– И как ее делить? – он усмехнулся резче, чем хотел. Взял себя в руки и сказал обычным тоном: – У меня такая есть, у тебя нет. Так что забирай.
– Спасибо.
Она взяла подарок, кивнула и быстро пошла домой.
Он пришел к себе. В комнате было пусто: Митдир с рассвета в Хранилище, им потом вместе в караул, Келон с Ломионом… да какая разница, где они.
На столе – вчерашние покупки, аккуратно увязанные для дальнего пути.
Таургон сел за стол, равнодушно глядя на то, чему вчера был так рад.
Пусто.
Пусто, голо и серо.
И холодно.
Что теперь делать?
В смысле, что делать до полудня? В полдень – в караул, а сейчас?
В Хранилище идти нет смысла, он сейчас не прочтет ни слова. В воинский двор? Или отнести это добро сразу своим? – а то расшумится наш полноводный Келон, что весь стол занят, свои вещи поставить некуда.
Мысль пойти в Четвертый ярус была разумной, но не хотелось видеть никого. Тем паче с кем-то не говорить. Поэтому Таургон сидел неподвижно.
Кто-то бежит вверх по лестнице. Эхо пустого здания радостно подхватило топот быстрых ног.
Распахнулась дверь.
Боромир.
– Ты где был?!
– У харадцев.
– У харадцев?! – юноша явно не ждал такого ответа.
– Чай покупал, – Таургон кивнул на вещественное доказательство, которое сейчас избавляло его от подробностей. – На Север отправлю.
– Ты целый день покупал чай?!
– И ночь тоже.
– Это как?!
– Сходи к ним – узнаешь. Только денег возьми побольше. У меня месячное жалованье разлетелось, я не заметил, как.
Случилось невозможное: Боромир онемел.
Ну и пусть думает что угодно. Правда его не касается.
…правда и тебя не касается. Ничего не произошло. Ничего не изменилось.
Ладно. К арнорцам он сегодня не дойдет, так что надо убрать со стола. А то Келон окажется прав.
– Хочешь чаю? Я бы сейчас выпил.
Только непонятно: чтобы взбодриться или успокоиться?
– Таургон. – Речь к Боромиру вернулась, а вот тон оказался совершенно не его: – Пожалуйста, скажи, где ты был? На самом деле.
Н-да. Если Боромир говорит «пожалуйста», то пора брать себя в руки.
– Послушай. Я действительно был на Пеленноре. И вернулся только что. И потратил всё до последней монеты.
– На чай? – осторожно спросил юноша.
– Не только.
– А на что еще? – Боромир медленно смирялся с перевернувшей реальностью и теперь был заинтригован.
– Ты уверен, что хочешь ответ услышать, а не выяснить сам?
Вот что он сейчас делает?! Он же толкает мальчишку прямиком в жадные пасти харадцев!
А почему бы и нет?
Один раз в жизни надо всё прогулять до последней монеты. Чтобы потом глупостей не делать.
– Так мне чай не нужен… – неуверенно отвечал Боромир.
– А мне нечего было делать в оружейных рядах, – Таургон кивнул на кинжал Фахда.
Глаза Боромира зажглись.
Интересно, сколько денег он там оставит? Понятно, что все, а по сумме сколько?
– Амдира с Галадором возьми. Втроем вам веселее будет. Только остальных не зови, у них таких денег нет, им это станет…
– Ага, – Боромир ловил мысль на лету. – Там действительно так здорово?
– Сходи и узнаешь.
Очень может быть, что много интересного узнает Денетор. Так что неизвестно, что расул ашшамсу сейчас делает: посылает харадцам добычу или большие неприятности.
А глупость сделать один раз надо. И лучше – пока ты мальчишка. Не так больно будет.
О последствиях этой прогулки трое друзей молчали намертво. А Таургон не спрашивал.
Судя по Денетору – ничего не произошло.
Разговор о харадцах возник лишь один раз. Когда Таургон рассказал про «Грозное Солнце» и спросил Денетора о цветном оттиске мумака в его кабинете: цена такому листу – медная монетка, это даже не для Первого яруса, а для предместий. А рама на нем – из ценного дерева, стоит в сто, в тысячу раз дороже этой пестрой бумажонки.
– Именно, – мечтательно прищурясь, ответил Денетор. – Именно. Любой крестьянин может купить такое. И ведь расходится эта ерунда пачками. Как и многое другое…
Он посмотрел в глаза своему государю и объяснил:
– Это мой трофей. Трофей с войны, которая выиграна, хотя не началась. Потому что там, где торгуют такой мелочью, там никогда воевать не будут. Ну… или, по крайней мере, очень-очень долго еще не будут.
Мир Харада с Гондором подержится почти половину тысячелетия.
Орки будут нападать и из Мордора, и с Мглистых гор, очередные кочевники перейдут Андуин – и Эорл Юный поможет Кириону разбить их, Умбар будет терзать побережье набегами, но Харад еще четыре с половиной века будет глух ко всем посулам присных Саурона.
НЕИЗБЕЖНОСТЬ
2428 год Третьей эпохи
Таургон так и не поинтересовался, побывал ли Боромир у харадцев и если да, то с кем именно. Конечно, взгляни он повнимательнее на своих юных друзей… но он не хотел. Погуляли? по решительному неупоминанию харадцев судя – погуляли. Они молчат? – вот и он не задает вопросов. И не ищет ответов, что существеннее.
Он знал точно: одна глупость, совершенная самим, учит лучше, чем десяток наставлений старших. Или сотня наставлений.
Так что всё в порядке.
Как-то в воинском дворе, когда они с Боромиром совершенно загоняли друг друга и сели отдохнуть, юноша сказал ему:
– Отец велел передать тебе, чтобы ты был у него завтра. Во дворце, с восходом. Он пришлет Форланга к боковой двери.
– А что случилось?
Боромир повел уставшими плечами:
– Он же не скажет…
Со стороны всё это выглядело обычным разговором ни о чем, какой друзья ведут после долгой схватки.
…вот и еще один выучился вести тайные речи у всех на виду.
Теряясь в догадках, Таургон явился. Хвост харадской истории? Или не имеет никакого отношения к ней? Раз Денетор позволяет ему говорить о делах за обедом, то почему в кабинет? Этого не должен слышать Боромир? или всё совсем серьезно?
Форланг был бесстрастнее своего господина: у того равнодушие – маска, у этого – лицо.
Понять бы хоть, к чему готовым быть?
Знакомый путь. С первого раза его не выучил, но со второго запомнишь точно.
…и это не касается его сыновей. По крайней мере, пока.
Вот эта дверь. Если понадобится, он теперь и сам сюда придет.
– Садись, – сказал Денетор вместо приветствия и показал глазами на стул с высокой спинкой.
Таургон как-то сразу понял, что разговор пойдет не о радостях жизни на Пеленноре. И вот лучше бы дело было в харадцах.
По знаку наследника один из секретарей подал тонкую папку. Внутри листы бумаги, не пергамент. Не древность – день сегодняшний.