– Я боялся побеспокоить тебя.
Они шли к Башне Наместников – передавать приглашение на обед было уже излишне.
– Давно приехал?
– Сегодня днем.
Значит, Денетор с ним переговорил, но у Диора они еще не были.
– Что у тебя нового? – этот вопрос надо было задать самым обычным тоном.
– Ничего. Всё совершенно по-прежнему.
Голос напряженный. Значит, так и есть: нервничает перед разговором с Наместником. Который будет завтра.
– А у тебя?
– Это смотря о чем ты спрашиваешь. Если о прошлом, то не больше твоего… – наука Диора въелась: и не хочешь, а лжешь правдиво! – А если о будущем, то есть кое-что.
– Расскажешь?
– Что, прямо здесь?!
В ответ Барагунд засмеялся и больше не задавал вопросов.
Нельзя заговорить с ним об Эмнете! С ним, с будущим правителем, ни в коем случае нельзя! Он сейчас взволнован, потом у что принял решение, смелое, первое собственное решение судьбы Гондора – и каково ему будет узнать, что решение было не его, что отец подсказал, навел на мысль, обманул!
Какой удар будет для него… и во что он обойдется Гондору потом?
Ты дал слово молчать – вот и держи.
Но не идти же молча…
– А что с Лалайт?
Барагунд нахмурился:
– С лордом Дагниром спорить бесполезно: пока ей не исполнится двадцать, свадьбы не будет.
Таургон приподнял бровь:
– С самой Лалайт, стало быть, всё в порядке?
Итилиенский командир чуть усмехнулся, и Таургону подумалось, что называть его юношей уже поздно. Он совсем вырос, стал молодым мужчиной.
– Так какие у тебя новости, Таургон? – спросил Барагунд за столом.
– Север, – ответил он.
Денетор нахмурился.
– Я спросил себя, – продолжал арнорец, – что я буду делать, когда вернусь? Нести дозор в местах, о которых точно знаю, что там безопасно? Или переписывать книги, как отец? ради этого можно и не возвращаться!
– И? – Денетор пристально глядел на него.
– Тишине, которая сейчас там, больше ста лет не продержаться. Так уже было! Аранарт, эльфы и Гондор разбили Ангмар – и чем мы занимались все века потом? Сидели, как послушные дети, и ждали, пока наши враги окрепнут и нападут! Повторять всё снова?!
– И что ты будешь делать? – Барагунд почти прожигал его взглядом.
Таургон вспомнил о тарелке, закинул в рот то, что там было.
Барагунд последовал примеру.
– Выслеживать орков: по трое-пятеро наших против их отряда. А выследив, убивать вожака. Только вожака.
Барагунд слушал, закусив губу.
– Если мы попытаемся перебить всех – они бросятся на нас, они станут преследовать, искать… в конце концов мы так получим войну на сто лет раньше. А если только вожака – им станет не до нас, они будут драться за освободившееся место.
– Боюсь, в Итилиене так не выйдет… – думал вслух командир. – Ваши орки дикие, а с нашими… нет, с ними не получится.
– Рассказывай, – негромко произнес Денетор, глядя на северянина.
И Таургон стал говорить. Что-то было у него продуманно, что-то он соображал прямо сейчас, Барагунд щурился, просчитывая в уме все эти действия, Боромир сиял в священном восторге, Денетор смотрел, как давеча, в узорной комнате, дерзкие арнорцы крались по предгорьям, выслеживая отряды побольше, искали места для выстрела и, поразив жертву, бросались прочь… как выследить, как спастись потом, как… Форланг усилием воли вспоминал, что он уже полвека как перестал быть воином, его дело – порядок за столом, и если с тарелки хоть что-то взято, то можно считать, что это блюдо отведали, и принести следующее кушанье, потому что они сейчас не заметят еду вообще, а кубки не должны быть пусты, как они будут есть горячее – не очень понятно, но договорит же господин Таургон, а его хочется слушать и слушать, он прав, это способ выиграть войну, не начав ее и не понеся потерь, какой он молодец, не только книжки читать умеет…
Таургон перевел дух, потянулся за кубком – тот оказался пуст, Форланг всё-таки заслушался и проглядел.
Старый слуга налил ему.
И за звуком льющегося вина раздался другой. Странный. Потом снова.
Мужчины обернулись на него.
Неллас… ее лицо было в слезах, глаза опухли и покраснели – она плакала уже давно, но беззвучно, не выдавая этого, слуги не замечали, вот только сейчас сорвался всхлип.
– Госпожа… – выдохнул изумленный Таургон. – Что случилось, госпожа моя?..
– Ты… – выговорила она, борясь со слезами, – ты… уедешь…
– Госпожа моя, – вот теперь он совсем ничего не понимал, – но я ведь всегда об этом говорил! С первого дня.
– Уедешь!.. – она попыталась сдержаться, не смогла – рыдания прорвались. Захлебываясь слезами, Неллас метнулась прочь из залы.
Сыновья и Таургон застыли.
– Подождите, – сказал Денетор.
Встал, прошел за ней, аккуратно и плотно закрыл дверь.
Оставшиеся за столом сейчас чувствовали себя мальчишками, шалость которых обернулась чем-то очень серьезным, так что их даже забыли наказать.
То, что они ни в чем не были виноваты, только ухудшало дело.
Форлангу было проще: он ярился на себя, что не заметил слез госпожи Неллас, а должен был!
Прошло сколько-то времени.
Неллас вышла. Лицо ее было спокойным, только глаза остались красными
Муж вышел следом. Судя по нему, вообще ничего не произошло.
Но Таургон не мог принять этой игры:
– Госпожа, я…
– Нет, – мягко перебила его Неллас, силясь улыбнуться, хотя бы глазами, – это ты должен меня извинить. Женщины слабы и впечатлительны, а ты действительно всегда говорил о будущем отъезде.
Она занялась тем, что лежало у нее на тарелке.
Таургон почувствовал взгляд Денетора: молчи!
Надо есть.
Они тут обедают, да.
Форланг понял, что можно нести горячее.
…а жалеть госпожу Неллас – не его дело. Помочь ей поможет Йорет, а жалеть ее вправе только господин.
– Барагунд, – велел Денетор. – Расскажи что-нибудь.
– Что?.. – растерялся тот.
– О Лалайт, – ответил Таургон быстрее, чем успел подумать.
– Действительно… – обернулась к старшему Неллас. – Расскажи.
– О ней как-то нечего… – начал было он, – разве что…
…он говорил о ней и во время горячего, забывая о еде, спохватываясь и засовывая в рот по куску (хорошие манеры в итилиенских разведках как-то подзабылись), он говорил о ней в ожидании десерта и во время него, он говорил, Неллас слушала и оттаивала, Боромир откровенно скучал (более никчемной темы, чем девчонки, он не знал), Таургон старательно смотрел в тарелку, чувствовал ободряющий взгляд Денетора, но глаз не поднимал.
Обед закончился.
– Подышите свежим воздухом, – сказал Денетор Неллас и Барагунду, вставая.
Старший был готов говорить о невесте хоть до утра, мать – слушать еще дольше, Боромир счел, что может остаться в зале, но холодный взгляд отца выгнал на балкон и его. Ладно, можно же не слушать ерунду Барагунда, а думать о том чудесном, что рассказывал Таургон. Счастливец! – поедет домой и устроит там настоящую войну. Отпроситься с ним у отца? ты не наследник, тебе можно… нельзя. Не отпустит. Даже просить нечего. А жаль.
– Я… – виноватым тоном начал Таургон, когда они остались вдвоем.
Денетор покачал головой, останавливая его.
– Мы все причиняем боль нашим близким, – проговорил он. – Невольно. И чем ближе они, тем больнее.
Арахад опустил голову. То, что в произошедшем и Неллас, и Денетор винили не его, было… неправильно. И непреодолимо.
– Я прошу тебя, – Денетор говорил тихо, а радостный голос Барагунда слышался даже с балкона, – никогда не упоминай о сегодняшнем. Пожалей ее.
– Хорошо.
А что тут еще ответишь?
И он прав: забота – это то, от чего легче другому, а не тебе. Тебе жить с памятью о невольно причиненной боли… ты это заслужил.
– Я хотел поговорить вот о чем, – голос наследника не стал громче, но тон изменился. – Я плохо знаю историю Арнора и до падения Артедайна, и тем более после, но, сколько мне известно, вы всегда оборонялись. Ты предлагаешь то, чего в истории вашей страны не было… или было очень редко.
Арахад чуть опустил веки: да, всё так.
– Я понимаю, – говорил Денетор, – что ваши военные советы – это совсем не то, что совет у нас, и всё же я опасаюсь, что смелость твоих планов может оттолкнуть. Тебе нужны доказательства. Поэтому, – невозмутимо продолжал он, – я прошу тебя сказать твоим людям в Четвертом ярусе, что примерно через неделю к ним придет человек от меня и передаст. Копии.
А Барагунд восторженно говорит о Лалайт, никто ничего не услышит, тем паче не услышит он сам.
– Бумаги будут запечатаны. Пойми меня правильно: это не знак недоверия, это лишь предосторожность от случая.
– Печать сломает мой отец, ты можешь быть уверен.
– Я уверен. – Денетор кивнул и чуть улыбнулся.
Он поступает абсолютно правильно, предугадывая то, что понадобится его государю.
А еще он поступает чудовищно неправильно, тайком от Наместника снимая копии с секретных документов и отдавая их… неизвестно кому. И ведь действительно – неизвестно. Даже не Таургону в руки.
И это прекрасно.
– Выпьем?
Они подошли к столу, Денетор налил им:
– За твою войну. И твою удачу.
– И за вашу удачу. Чтобы началось не раньше возведенных стен.
Была уже глубокая ночь, а Таургон всё стоял на Языке.
Домой не хотелось.
Что ни называй словом «дом» – не хотелось.
Ни в комнату, ставшую родной за эти годы, – почти пятнадцать лет в ней, нигде и никогда так долго не жил!
Ни тем паче в Арнор.
Но торопиться на Север и не надо. Денетор прав: его план дерзок и может вызвать настороженность. Отец поймет и одобрит, но остальные… им нужно привыкнуть к мысли действовать первыми. Им нужно время. А когда он вернется – они будут готовы начать; ему не придется объяснять и убеждать.
Время сейчас за него. Безусловно, как говорит Денетор.
Да и ему самому не надо торопиться. План хорош, но в нем могут быть изъяны. Разговор за столом – одно дело, война в горах – другое. Ему надо всё продумать, еще раз проверить.