– Король, поднявший город к Белому Древу, мог так мыслить, – кивнул Денетор.
Помолчал, отправил в рот пару нарезанных кусочков.
– Ты не думаешь написать обо всем этом?
– Написать? – Таургон никак не ожидал такого поворота.
– Действительно, напиши! – просияла Неллас. – Я бы с удовольствием прочитала.
– Как написать?!
– Просто запиши всё то, что ты сейчас рассказывал. Про Нуменор, Осгилиат, Остогера, – улыбнулся Денетор. – Написал же ты «Сына Звезды».
– Я не писал его! Я только обработал чужое, а сам только…
– Только запиши, – с улыбкой откликнулся хозяин.
– Но, чтобы писать, я непозволительно мало знаю! Надо хотя бы серьезно осмотреть дворец, а что я там видел, кроме Тронного зала и зала совета!
– Завтра в полдень я жду тебя в моем кабинете, – привычно-ледяным тоном, словно на совете, произнес наследник. – Полагаю, ты помнишь дорогу, но если нет, я пришлю провожатого.
И Таургон понял, что отступления ему нет.
Чем там берут налоги? сказаниями?
Оказывается, не только с мертвых.
В полдень он был у Денетора.
Страшно робея.
Мысль написать нечто самому, а не обработать чужое, заставляла его деревенеть. Не заговори с ним Денетор тоном приказа, он бы, наверное, и не пришел.
Так что его пугал даже осмотр дворца, который в другой день обрадовал бы.
– Ты с самого начала устроил себе кабинет здесь? – ухватился он за неважно какую тему, лишь бы не выходить в хищно ожидающую неизвестность.
– Нет, – вдруг тепло улыбнулся Денетор. – Не с начала. До начала. Это подарок деда.
– М? – интерес мгновенно стал подлинным.
– Рассказать? – он прошелся по кабинету, любовно оглядел его, погладил массивный стол. – Слушай.
Я, помнится, уже говорил: в юности я был страшно непослушным. Мне было уже восемнадцать, я серьезно вгрызся в дела и, конечно, считал себя самым умным и во всем правым. А дел было много. Так что спал я… ну, скажем так, хоть то хорошо, что каждую ночь. Разумеется, мне говорили, что два-три, а то и час сна меня не доведут до добра. Говорили резко – я молчал. Говорили мягко – я вежливо объяснял, что иначе нельзя. Отец был бессилен, а матушка… она поступила мудро. Она пожаловалась Наместнику. И, как она спустя годы рассказывала, в очень жесткой форме. «Ты управляешь страной, так справься с собственным внуком!»
– Я не знал, что госпожа Риан может быть такой.
– Ты знаешь ее родного брата. Их сходство больше, чем кажется.
Итак. Наместник сколько-то времени искал, как загнать меня в западню, потом ждал, чтобы всё приготовили, я сидел ночи напролет, не подозревая о заговоре… И вот он привел меня в этот кабинет. Я видел, что мебель здесь не четырехвековая, как во всем дворце, а новая, он показал мне все тайники и объяснил, как их открывать и запирать… у меня, как ты понимаешь, слюнки текли. А он мне сказал: «Этот кабинет твой на двух условиях». Я, разумеется, был готов на все. Мальчишке – и такое! в собственность. Мечта! больше любой мечты. «На двух условиях, – сказал он. – Во-первых, ты будешь работать только здесь». Это было не условие, а награда. Разве заваленный стол в моей комнате сравнится с этим? с настоящим! со взрослым!
Но я недооценивал Наместника Барахира. Впрочем, эту ошибку совершали многие…
«Второе условие, – сказал он. – Каждый вечер ты будешь обедать с семьей и за обедом никогда не станешь говорить о делах». Я спросил, о чем же тогда говорить. «Например, о поэзии средневалинорского периода», – ответил мне он. Я сказал, что ничего не знаю о ней. «Ну почему же, – сказал он. – Ты можешь предположить, что она была более совершенна, чем ранняя, но уступала в экспрессии поздней». Я заявил, что это лишено смысла. Его ответ я помню до сих пор слово в слово.
«Отнюдь. Эта игра ума заставит тебя отрешиться от ежедневных дел и назавтра увидеть их свежим взглядом».
– Мудро, – кивнул Таургон.
– Более чем. У меня были годы, чтобы убедиться в этом.
«Дай мне слово, что выполнишь эти два условия, – сказал он, – и кабинет твой».
Я понимал, что это конец вольнице. Дела мне придется завершать с закатом, дома можно будет разве что почитать перед сном. Конечно, никто не помешает мне начинать с восходом… зимой даже до восхода… у деда хватка была железной, и я впервые испытал ее на себе – по-взрослому.
– И ты согласился.
– А куда мне было деваться? – усмехнулся Денетор. – Во-первых, такой кабинет, а во-вторых… что же, признаться, что я слаб для его условий? Он мастерски умел загонять в угол.
– Ты тоже.
– Пойдем, – сказал внук Барахира. – Начнем с Тронного зала. Мне интересно послушать, что ты теперь о нем скажешь.
Они стояли посреди гулкого зала – две маленькие фигурки в огромном пространстве. Сиял трон, ярко освещенный сквозь верхние окна, и чернота колонн только подчеркивала величие его и Древа за ним.
Денетор представил себе Таургона на престоле.
Не будет, но помечтать-то можно?
– Ты бывал здесь чаще моего; хоть раз здесь зажигались светильники? Вносили? – спросил северянин. – Ну, кроме того раза.
Обоим вспомнился Барахир на одре, оба на миг замолкли.
И вернулись в здесь и сейчас.
– При мне нет.
– Нерукотворные узоры и нерукотворный свет… – проговорил Арахад.
– А в Осгилиате?
– О, там было сложное освещение. И огненные чаши, и по навершиям колонн, и потолок, выложенный золотой смальтой, так что свет отражался от него и лился словно с небес…
– Словно.
– Вот именно. А здесь – просто.
Молча стояли и смотрели. Каменный Остогер с интересом глядел на них со своего пьедестала и, казалось, любовно поглаживал маленький Минас-Анор в своих руках. Глупости, конечно.
– А пол там белого мрамора, и был в свое время отполирован так, что я не знаю, как они не поскальзывались. Это тоже отражало свет.
Здесь был серый гранит. Между прочим, разных тонов, ритмично перемежающихся. Но заметить это можно было, только заговорив о нем.
Смотреть надо на трон, а не под ноги. Конечно.
– Но и здесь есть узоры, – возразил Денетор. – По навершиям колонн и, потом, роспись потолка. Не говоря о Древе.
– Резные навершия есть и у тебя дома, Остогер не отказывался от них. Веками дома были украшены резьбой; совсем оставить людей без нее означало бы быть непонятым, – Таургон размышлял вслух. – К тому же я не припомню ни одного неудачного навершия колонны. Видимо, здесь рука мастеров была тверже.
– Он не хотел разрывать с прошлым? – подхватил мысль Денетор. – Отодвигай старое, но не отбрасывай его?
– И подумай о мастерах, которые только резать узоры и умеют. Многие подхватят мысль работать с цельным камням, они создадут красоту, которую хочет Король, но – те, кто вырос в старой школе, кому поздно переучиваться, они тоже люди.
Денетор прошелся по залу, постоял перед статуей Остогера, вернулся к собеседнику.
– Я скажу одну невозвышенную вещь. Боюсь, она тебя рассердит, но ты всё-таки подумай над ней.
Таургон кивнул со вниманием.
– Какое строительство велось в Гондоре до него? Где-то усадьба, где-то замок, где-то перестроить дом… зодчих и прочих резчиков было сравнительно немного. И вдруг – возвести город! Почти что новую столицу, по размерам не меньше. И быстро, всего за полвека. Это значит: подготовить десятки, сотни новых зодчих, новых мастеров. И, чтобы получалось хорошо, нужно предельно упростить им задачу. Двускатная крыша вместо купола. Цельный камень вместо мозаики. А в старом стиле пусть работают те, кого учить не надо.
Таургон не спорил. Пока не спорил.
– Я сейчас думаю даже не о том, что дешевле или быстрее, – продолжал Денетор. – Я думаю о том, как достигнуть безупречного результата. Простота остогеровских полов красивее неудачного в Осгилиате. Двускатная крыша надежнее неумелого купола. Если мне нужно быстро подготовить сотни мастеров, я велю учить их простым вещам.
Он посмотрел в глаза своему государю:
– Ты со мной, разумеется, не согласен.
– Только в одном, – ответил Таургон. – Ты путаешь причину и следствие. Если я хочу говорить с людьми о безыскусной простоте, если я хочу научить их думать о могуществе Валар и Единого, а не о собственном совершенстве, иллюзорном на самом деле… и если, – он с хитринкой взглянул на Денетора, – у меня есть мудрые советники, хорошо умеющие считать, то я рискну затеять строительство нового города.
– Может быть… – откликнулся мудрый советник. – Может быть.
Они бродили по второму этажу.
– А здесь был королевский кабинет, – сказал Таургон, входя в комнату, довольно мрачную, несмотря на окно, выходящее на дворцовую площадь.
– Почему ты так уверен?
– Посмотри, здесь именно тот мрамор колонн, что и в Тронном зале. Не просто «тоже черный», а из одного карьера.
– Поверю на слово.
Они шли дальше.
– А это были покои королевы, – без тени сомнения.
Денетор молча требовал объяснений.
– Смотри, опять перелив тона мрамора. Ты его не замечаешь, Боромир видеть не хочет, а Неллас нравится. Значит, это для дам.
На стенах тон стекал от молочно-белого к мягко-серому, его разбивали сдвоенные белейшие колонны. И нежно, и торжественно разом.
– Вот предыдущий зал, – убежденно продолжал Таургон, – он был очень мужской. Каждый цвет четкий, ясный. Своди сюда Неллас и послушай ее мнение, если мне не веришь.
– Ты меня разыгрываешь, – укоризненно сказал Денетор. – Ты изучал планы дворца и просто знаешь назначение покоев.
– Бегло просматривал. Честное слово, я только смотрю на камень.
– Ладно, идем дальше.
Зал, который так напугал Таургона в первый приход к Денетору, оказался вовсе не бесконечным. Да, большой, но меньше Тронного раза в два. И весь в переливах мрамора. Конечно, это ведь уже внутренние покои, главные окна с южной стороны.
Здесь танцевали? веселились? принцы с принцессами, наверное, бегали тут дождливыми зимними днями… эхо тогда стояло – оглохнуть.