– Поэтому я и уезжаю. Поэтому ты и отпускаешь меня.
– Назовешь свое имя? – тихо сказал гондорец.
– Арахад. Сын Арагласа.
– Арахад… Царственная Верность… – он словно пробовал имя на вкус.
И оба промолчали о том, что синдарин здесь многозначен, и это имя можно понять как «Королевское место». Коротко говоря – «Трон». Вряд ли Миринд думала об этой игре смыслов, называя первенца.
Сила имени – странная сила: когда есть, когда нет, а когда вот так: поманит, но не воплотится.
– Знаешь, – проговорил Наместник, – я всегда считал, что имя того Диора надо мной не властно. А вот теперь оно меня настигло. Как и тот Диор, я храню несказанную ценность, доставшуюся мне в наследство, и вот приходит тот, кто имеет на нее свои права.
– Но я не требую.
– Словами нет. Но самим присутствием здесь – да. И от моего решения зависит, что ждет мой народ: страшные потрясения, которые, быть может, обернутся Светом в грядущем, или спокойная жизнь тех, кто от Света отказался. И как и тот Диор, я отвечу отказом.
– И поступишь мудро, – сказал Арахад.
– Возможно.
– Мы не эльфы, господин мой, мы смертны. Отказ того Диора был вневременен, а ты отказываешь не роду Элендила, а только человеку, который стоит перед тобой. Потому что ему не по силам сокровище, которое ты хранишь.
– Мне легче от твоих слов.
– Раз уж мы заговорили о власти имени, господин… после Диора у синдар больше не было короля. И тот Денетор на долгие века оставил народ лайквэнди скитаться без власти и защиты… Если слова о власти имени правдивы хоть на волос, в правление Диора и Денетора Король вернуться не может.
– Ты хорошо утешаешь, – он слабо улыбнулся.
– Ты принял правильное решение. Оно совпадает с моим.
– И всё-таки я сказал «нет», – медленно проговорил Наместник Гондора.
Таургон героически выждал две с лишним недели со дня побега.
Разговоры улеглись.
Поиски, если они и продолжались, были не в Минас-Тирите.
Там, где город упирается в утесы Миндоллуина, по шести нижним Ярусам велись работы. Судя по разговорам о смещениях и назначениях, последствия этого побега для кого-то оказались трагичны. Хальдир пересказывал слова деда, лорд Харданг был в яростной смеси негодования и стыда, считал слабую охрану выходов на утесы своим личным позором, гремел, что там можно было не одну девушку на рассвете, а полгорода в полдень вывести, и чтобы мне больше ни одна мышь! чтобы всё, где можно выбраться, было перекрыто на совесть, а не как раньше, а городская стража днем и ночью, и вот особенно ночью!.. Таургону хотелось верить, что Денгар не слишком пострадал от гнева Хранителя Ключей… да и нет никаких оснований полагать, что гнусный похититель увел свою жертву именно через Четвертый ярус.
Но девушку увели не через ворота, а через выход на скалы – эта версия была признана окончательной, надежды найти ее на дорогах почти не было, хотя по заставам были разосланы описания… поужасались, понегодовали, посудачили… и затихло. Только по городским работам и можно было сказать, что это дерзкое похищение действительно было.
И северян ни разу не упомянули. И в дом их не зашли. Ни Денгар, знающий их как безупречно надежных людей, не станет их подозревать, ни тем более лорд Харданг. Вот такая неожиданная польза от тех ужинов. Ну да, с него самого обвинения сняты, а Хранитель Ключей скорее станет харадским купцом, чем заподозрит потомков Исилдура!
Всё это было очень здорово… и жгуче стыдно.
Таургон повторял себе, что у него не было выхода, что Брандион не дал бы согласия на их брак, а просить Диора было нельзя… в любом случае, думать о прошлом уже поздно, надо было разумно вести себя сейчас.
Словом, две недели он переживал, расспрашивал стражников о том, есть ли новости, пытался что-то выяснить сам, усилия были тщетны, он неразговорчив, все понимали и не спрашивали его… так что можно, наконец, пойти к своим.
К ней.
От Маэфора, с которым он пару раз «случайно» сталкивался в Четвертом ярусе, он знал, что у Тинувиэли всё хорошо.
Увидеть ее наконец.
Свою будущую жену.
Так долго мечтать не смел об этом, что теперь не верится.
Еще не протрубили на дворцовой башне, приветствуя солнце, а он сбежал вниз. Он свободен до полудня и даже дольше (сегодня совет), они успеют вволю наговориться.
Арнорцы приветствовали его с радостным удивлением.
– Встала, позавтракала, – ответил Маэфор на его вопрос.
Он бегом поднялся на третий этаж, постучал.
– Открыто же! – услышал он ее удивленный голос.
Он еще успел подумать «Раз не запирается, значит, всё совсем хорошо», распахнул дверь, вошел. Она сидела за столом и читала.
Увидела его, ахнула и бросилась ему на шею.
Он прижал ее к себе и, сам того не ожидая, стал целовать – лицо, глаза, губы, эти влажные жаждущие губы, всё было совсем не так, как двадцать два года назад, тогда они только пробовали любовь на вкус, не зная и не умея ценить ни чувство, ни друг друга, она принимала его ласки и отвечала, безмолвно требуя еще, ее губы были жаркими, а тело слабело в его руках, и можно было быть смелее, и она отвечала «да», отвечала не словами, а этой желанной податливостью, она больше не боялась любви, и ради этого стоило вынести все годы рядом, но не вместе, она смеялась от счастья, запрокидывая голову, и он целовал ее стройную шею, а руки крепче прижимали мягкую округлость ее бедер.
Стук в дверь.
Кого несет и зачем?!
– Да! Что? – спросил Таургон хрипло.
– Прошу простить, – раздался голос Маэфора, – но уже заполдень. Ты вроде говорил, что тебе в караул.
Таургон медленно провел руками по лицу, пытаясь вернуться в реальность и понять смысл слов друга.
То есть как – заполдень?!
Окна в комнате, как он и велел, были плотно завешены. Он откинул тяжелую ткань.
Тени от домов лежали почти прямо вдоль улицы. Почти: слегка сместившись к востоку.
– Спасибо, – ответил он.
Голос, вроде, возвращается.
– Родная, мне нужно идти.
– Когда ты снова придешь? – проговорила она.
– Не знаю.
– Завтра?
Заставить себя соображать – и немедленно!
– Нет, не завтра. Если я стану приходить сюда каждый день, это вызовет подозрения.
– Подожди…
– Нет, – он решительно тряхнул головой. – Нет. Иначе я отсюда до заката не уйду.
Он быстро и безжалостно вышел, пока она не успела еще что-то сказать.
На совет он не опоздал, всё было в порядке. Стоял, опираясь на спасительное копье, и думал о ней. Голова шла кругом.
Такая близкая.
Такая маняще-податливая.
Такая своя.
Она будет его. У них будут дети.
До сего дня он думал о брачном ложе только как о том, что необходимо для продолжения рода. Но теперь, ощутив в руках ее тело… она перестала бояться брака, она хочет того же, что и он, их ждут ночи, полные любви и счастья.
Продолжение рода! если бы брак был нужен только для продолжения рода, люди давно вымерли бы.
Денетор с интересом посматривал на Таургона. Видеть это лицо, всегда сосредоточенное, таким отрешенно-счастливым… ну, значит, можно окончательно успокоиться насчет той истории с похищенной девушкой.
Нашлась.
Да и не терялась.
У нее всё в порядке. У Таургона – тем более.
Одно удовольствие смотреть на счастливого человека.
Денетор спохватился, что сейчас сам начнет улыбаться. На совете! И как все истолкуют его безмолвную улыбку?!
Да как угодно, последствия для Гондора будут непредсказуемы! Понастроят кораблей с пятью мачтами… или с шестью. Смотря как широко улыбаться будет.
Обычное равнодушное лицо… вспоминаем уроки своего деда… вот так.
Барагунд, наверное, таким же сияющим ходит, Дагнир на него любуется. Пора вызвать сына сюда: он попрощается с Таургоном, а ты сравнишь, у кого взгляд счастливее.
У тебя перед свадьбой был такой же?
Вряд ли. Ты был бешеным мальчишкой, а он… сколько лет он ее добивался? про девушку, которая трудится с ним в Хранилище, ты слышал давно…
Надо будет проследить, чтобы они благополучно уехали. Пусть лучше будет лишняя предосторожность, чем что-то неожиданное.
А ведь никаких «детей». Ей действительно немало лет, а нуменорская кровь у нее слабовата. Так что один наследник – и всё.
Внезапно вспоминается один старый-старый разговор с отцом, ты тогда его не понял и, не поняв, забыл его слова… оказалось, что не забыл. Отложил на дальнюю полку памяти до поры.
Когда ты в годы затишья возвращался домой, сестренку оставляли на тебя. Она была взбалмошной, неуёмной, и ты однажды пожаловался отцу, что Сильмариэнь непослушная.
А он улыбнулся как-то странно и сказал:
– Непослушная? Конечно… Будь она послушной, ее бы на свете не было.
Значит, способы есть. Конечно, они есть. Просто тебя раньше это не интересовало.
И отец их знает.
Приехать и поговорить с ним.
Чтобы никаких непослушных детей у них не было. Им нельзя.
А ведь совершенно не слышишь, что говорится на совете. Ну ладно. Судя по лицам, всё в порядке. За наш флот тревожиться нечего. Потом у Фелинда спросить, что он думает о словах Туора, Мараха и прочих, – он и перескажет тебе всё ценное, что тут было.
Сказать бы им: «Всё это мелочи, а у меня вот есть новость государственного значения: наследник Элендила женится».
Н-да. И посмотреть бы на их лица.
Ладно, государь, не волнуйся, я не выдам твою тайну. Я, наверное, тебя даже и не поздравлю… хотя всё может быть.
И спокойный отъезд как свадебный подарок. Ты б этом не узнаешь, но неважно.
Таургон привычно поднимался по потайной лестнице к Диору и, только дойдя до верха, понял, что не знает, о чем говорилось на совете.
То есть – совсем.
Не только, кто и что считает, но и какую тему обсуждали.
Т-так.
Пока он отпирает дверь, он должен придумать убедительное объяснение этому. И, как и наставлял его Наместник, ни единого слова лжи.