– Белый тебе, госпожа моя.
– Мне… – она покачала головой. – Для такого меха нужна красавица. Лучше отправить его Митреллас на свадьбу.
– У Митреллас будет столько подарков, – сухо произнес Денетор, – что этот мех она просто не заметит.
– Тебе, госпожа, – повторил арнорец. – Прикажи отделать им новое платье, надень и будь красавицей.
– Ох, дай я хоть поцелую тебя… – вздохнула она.
Расцеловала его в обе щеки, обняла… и расплакалась.
– Глупый, глупый… – повторяла она. – Ну до чего же ты глупый…
Барагунд с Боромиром опускали глаза – не могли смотреть, как мама плачет.
Но на этот раз она быстро взяла себя в руки, смахнула слезы.
– У нас тоже кое-что есть для тебя, – сказал Денетор. – Я ничего не понимаю в вашей горькой гадости, но харадцы уверяли меня, что это лучшие сорта. Полагаю, не обманули.
Это была дюжина особых дорожных шкатулок: каждая имела углубления и выступы, так что они все прочно держались друг за друга.
Форланг сообщил, что ужин готов.
– У меня будет к тебе довольно смешная просьба, – сказал Таургон после первого блюда. – Митдиру очень по душе ламедонские гирлянды, и он боится, что они ему больше никогда не достанутся.
– До сентября он может успешно бояться, – пожал плечами Денетор. – Раз он перенял худшую из твоих черт: неумение облекать просьбы в слова. Но к человеку с таким недостатком я хотя бы уже привык.
– Займешься им?
– Сколь я знаю от Боромира, как мечник он позорит гвардию. Полагаю, пора это прекратить.
– Хранилище?
– Место скорее для усердных, чем для умных. Свободное время, разумеется, он сможет проводить там, я возражать не стану.
– А оно у него будет? – улыбнулся Таургон.
– Непременно.
До самого десерта не говорили ни о чем более серьезном. Пили легкие вина, желали Таургону счастливой дороги.
Когда принесли фрукты, Денетор встал и отозвал его в сторону.
– У меня к тебе тоже будет просьба, – он говорил без обычной холодности, и это настраивало на более чем серьезный лад. – Я не стал бы вникать в твои дела; прости, что делаю это. Я о похищении той девушки.
Таургон понял, что надо делать скорбное выражение лица.
– Дядя очень переживает. Когда ты уедешь, я бы хотел успокоить его. Если позволишь, я всё-таки скажу, что это был ты.
Маска мигом слетела.
– Ка-ак? – выдохнул арнорец. – Как ты узнал?
– Это было несложно. Я верю, что ты следил за своим лицом в разговорах с дядей. Но не в остальное время.
Таургон резко выдохнул, признавая свое поражение.
– Так я расскажу ему? – уточнил Денетор.
– Конечно.
– И, раз уж зашла речь, позволь совет. Ее, конечно, перестали искать, ты хорошо выждал, но в воротах всё-таки посматривают. А на женщину с младенцем никто не обратит внимания. Скатай один плащ и заверни в другой.
Денетор сполна насладился смесью изумления и благодарности на его лице и договорил:
– Считай это моим скромным подарком к свадьбе.
Ну вот, всё хорошо. Ужин прошел легко (умеет Денетор снимать сложности!), за Митдира теперь совсем можно не тревожиться, осталось попрощаться и завтра с восходом уйти.
– Денетор.
Они оба знали, что он первый раз обратился к нему по имени.
– Я слушаю, – спокойно и серьезно ответил тот.
– Нам с тобой нужно поговорить.
– Хорошо. Завтра на рассвете? у Древа?
– Завтра на рассвете. У Древа, – медленно кивнул Арахад.
– Я знаю, что ты всё знаешь, – сказал сын Арагласа.
Они сидели на бортике фонтана, арнорец в дорожном, гондорец в своей обычной темной одежде. У ног Таургона лежала пара котомок: то, что не забрал Алдарион, и давешние подарки.
– Знаю, государь.
Это слово прозвучало впервые, но оба почти не обратили внимания: то, что годами слышалось в молчании, не новость.
– У нас сейчас нет времени на расспросы, откуда ты узнал, – северянин чуть хмурился. – Да и неважно уже. Я позвал тебя не обсуждать известное, а поговорить о том, чего ты не знаешь. Для начала: не знаешь о себе.
– Я слушаю.
– До две тысячи четырехсотого нашему брату арнорцу было почти невозможно наняться к вашим купцам: кто станет доверять чужаку? А с того года стало не пройти по Тарбаду: за плащ хватают, зовут в охрану. Что произошло в Гондоре в тот год, тебе известно лучше моего. Так вот, я позвал тебя, чтобы сказать: не устрой ты всё то с налогами, меня бы здесь не было. И я хочу сказать спасибо. И за Гондор, и за самого себя.
Денетор медленно выдохнул.
– Знаешь… когда мой дед, Наместник Барахир, окончательно согласился со мной, он мне сказал: «Да простит тебе Эру все слезы, что ты прольешь». Сегодня я узнал, что прощен.
Журчал фонтан. Древо шептало что-то своими длинными листьями. Розовели крыши королевского дворца.
Скоро взойдет солнце.
– Я видел его однажды, – сказал Таургон. – С тобой и с Диором. Вы сидели вот здесь.
– В то утро?! – вскинулся Денетор. – Ты был? Это было при тебе?
– Вероятно, в то, – пожал плечами арнорец. – Ты сидел на траве, а я тогда был стражником, верил в ужасного Паука и совершенно не мог догадаться, кто тот молодой человек с вдохновенным взглядом у ног Наместника.
– В тот день он отдал нам с дядей власть. Сказал, что хочет просто смотреть и радоваться, как мы вдвоем будем держать Гондор в своих руках.
– И радовался… – откликнулся Таургон.
– Он в последние годы, – взгляд Денетора помолодел, – любил изображать слабость. Так нам было проще всего. Он «не тот, что прежде» и бессилен перед жадным до власти внуком.
– Диор тоже «бессилен» перед Пауком.
– Да, отчасти это был и пример дяде. Раз уж мы заговорили об этом, я расскажу, как дед отдал налоги в мои руки. Это было проделано блистательно.
– И?
– В начале того года, еще зимой, он спросил совет, не возражают ли они, чтобы осенью налоги собрал я. Мне было двадцать четыре; ты понимаешь, что на меня смотрели, как на младенца.
– Ты скрывал свои планы? – нахмурился Таургон.
– Зачем? Я излагал их подробно и обстоятельно. Но всерьез их воспринимало ровно два человека: дед и дядя. Так вот. Он предложил, совет молча расхохотался, заодно решив, что Наместник от старости теряет разум. С ним попытались спорить, но он настаивал. Совет согласился. И вот тогда, – сверкнули глаза Денетора, – он попросил заверить их согласие письменно. Дал им пергамент, а там было написано «…с осени 2400-го года». Они подписали не вчитываясь. Что было осенью, ты знаешь. А когда шум улегся и Наместник сказал, что я буду собирать налоги и дальше…
– Тут тебя приняли всерьез.
– Да, и стали требовать, чтобы Наместник отдал налоги другому, если не может этим заниматься сам.
– А он показал им пергамент.
– Совершенно верно, – кивнул Денетор. – С ими же подписанным бессрочным решением.
Они замолчали. Денетор с нежностью вспоминал прошлое, Арахад хмурился.
Гондорец спросил:
– Я вижу, эта история не радует тебя?
– Прости, нет. Вот поэтому я и отказался от трона. Дело не только в моем долге перед Арнором. Вот так изящно, вдохновенно обманывать собственный совет… я не стану это осуждать, я знаю, что Наместник Барахир был мудр и избрал наилучший выход… просто я бы так не смог.
– Понимаю, государь.
– «Государь» несмотря ни на что?
– Ты тот, кто ты есть, – пожал плечами Денетор. – Твой отказ меняет нашу судьбу, но не твою сущность.
– Мы говорили о прошлом, – сказал Арахад. – Могу я попросить тебя о будущем?
Тот не успел ответить: раздались серебряные трубы. Солнце взошло.
Оба невольно обернулись к башне.
Настала тишина, особенно чистая и звонкая после труб.
– Попросить? – сказал Денетор. – Кажется, у тебя были годы выучить, что твое слово для меня приказ.
– А если я попрошу о вещах, противоположных друг другу?
– Сложный приказ, – пожал плечами.
– Тогда слушай. Прежде всего: никому обо мне ни слова.
– Мальчишкам, когда Боромир поедет на Амон-Анвар? Под клятву молчать?
– Им можно. Но чтобы за пределы твоей семьи это не вышло. Ни Фелинду, ни Хардангу. Никому.
– Хорошо, – кивнул Денетор. – Тем, кто догадывается: да, ты потомок Исилдура, подробности я не знаю. Кстати, это почти правда.
– А что ты знаешь? – Таургон невольно заинтересовался.
– Что ваш Аранарт не погиб. И что сын у него был как минимум один.
– Пятеро.
– Серьезно, – приподнял бровь гондорец. Но вопроса не задал.
– Меня зовут Арахад, сын Арагласа.
– Спасибо. Не ждал, что скажешь.
– От тебя ли это скрывать?
Денетор улыбнулся. Потом заговорил серьезно:
– Итак, противоположная просьба?
– Знаешь, когда Король действительно вернется? – Арахад посмотрел на доцветающее Древо. – Когда он будет нужен народу Гондора. Не нескольким людям из знати, как бы они ни были благородны, а всему народу. А для этого народ должен говорить о Короле, должен ждать его…
Он обернулся к собеседнику:
– Сложный приказ?
– Не очень… – видно было, что Денетор уже продумывает решение. – Это легенды, мечты, надежды… утешение для недовольных, свет на пути для тех, кто решительно идет вперед.
– Да, так. – Арахад помолчал, потом спросил с улыбкой: – В казне найдутся на это деньги?
– В Гондоре найдутся на это люди, – очень серьезно ответил йогазда. – Деньги тут почти ничего не могут.
Он еще помолчал и договорил:
– Не тревожься, государь. Я представляю, как это сделать. Будут говорить.
А вот теперь, пожалуй, действительно всё.
Ты сказал больше, чем собирался.
Будет больше, чем ты мечтал.
– Передай Митреллас мои извинения, что не приехал на свадьбу. И пожелания счастья.
– В Лаэгоре пробалтываться можно? – уточнил Денетор.
– Мы же договорились: от твоей семьи у меня нет тайн.
– Семья – понятие сложное, – прищурился он. – Что мне делать с внуками?
– Решай сам, – сказал северянин. – Чтобы Король мог вернуться, Наместник должен ждать его.