И счастлива страна, где такое событие – самое трагичное.
На Хадоре обрывается. «После него править стал сын его Барахир, и держать роду Мардила скипетр до тех пор, пока Король не вернется».
А вдруг они всё-таки ждут?
Маэфор не приходил сюда, не читал этих книг, он вообще ни с кем, кроме купцов и слуг, не говорил!
Маэфор мог ошибиться!
Или… он был прав, и это лишь фраза, сохранившаяся со времен Эарнура?
– Господин Серион, могу я спросить? Вот эти слова: «пока Король не вернется» – что они значат?
– Ты приехал издалека? – изумление на лице хранителя. – Откуда ты, что не знаешь этого?
Ты объясняешь.
Он изумлен и, спохватившись, отвечает на твой вопрос.
Гондор любит память о прошлом, Гондор тщательно бережет ее.
И не ждет Короля.
Серион подробно расспросил тебя, что ты знаешь по истории Гондора, и обещал подобрать книги, восполняющие пробелы.
Когда солнце зашло, он не без сожаления выпроводил тебя из Хранилища, чтобы назавтра впустить с рассветом.
Дальше бывать дни напролет не получалось – служба есть служба, но всё свободное время теперь проходило здесь.
Ты узнал, что зал Хранилища не всегда безлюден: ближе к полудню многие, а то и большинство столов оказывались заняты. Здесь бывали седовласые лорды, с которыми Серион был исключительно почтителен – и видно, что это уважение не к знатности и не к возрасту, а к заслугам и мудрости этих людей. Здесь бывали хорошо одетые мальчишки: учитель что-то задал, а в домашней библиотеке нет нужной книги. Изредка заходили мужчины средних лет, ненадолго, всегда по делу: краткий разговор с одним из хранителей, какие-то древние документы на столе, потом поблагодарит кивком и уйдет раньше, чем книгочей разогнется из поклона. Здесь бывали и женщины – некоторые, судя по мечтательным лицам, читали что-то несказанно прекрасное, другие интересовались вещами менее возвышенными. На одну из них Таургон невольно обратил внимание: совсем юная, нет двадцати, а на столе тома хроник, которые она не прочитывает, а бегло просматривает: что-то ищет. А то подолгу сидит, задумавшись.
Как-то вечером, когда дело шло к закрытию и в зале остались одни двое, Таургон услышал, как один из хранителей говорит ей:
– Госпожа Тинувиэль, сегодня уже поздно. «Историю Южного Гондора» я принесу тебе завтра.
Ка-ак?
Как ее зовут?!
Тебе казалось, что ты уже привык к высоким именам, но это – чересчур! Да, в Арноре обычное дело давать женщинам имена по птицам, там никого не удивишь ни «Филит», ни «Хеледир», но «Тинувиэль» – это всё-таки не совсем «Соловей»!
Но она же не виновата, что ее так назвали… хрупкая, красивая девушка, темные волосы волной ниспадают. И серьезная такая.
Он закрыл фолиант, подошел к ее столу. Она отдавала Сериону то, что ей уже не понадобится, прочее оставалось лежать на ее столе до завтра.
– А, – сказал старый хранитель, – вот Таургон тебя и проводит.
– Зачем? – возмущенно вскинулась девушка. – Я неспособна сама найти дорогу?!
Это не Соловей, это ежик летучий!
Арахад на миг представил себе ежа с крыльями… чуть не рассмеялся, но сдержался.
– Это верно, госпоже Тинувиэли нечего бояться на ночных улицах, – примирительно сказал он. – Мне ли не знать.
Она изволила его заметить, скользнула взглядом по гербу на его кожаном нагруднике (он не переодевался, идя в Хранилище).
– Ну вот! – решительно сказала она, обретя внезапного союзника. – Мне не нужен провожатый.
– Но нам по пути, – он снова улыбнулся, – только мне ниже. Мне в Четвертый.
– Мне в Пятый.
– А над чем ты так трудишься?
– Королева Берутиэль, – вскользь ответила она и повернулся к Сериону: – «История Южного Гондора» мне нужна завтра с утра. Не к восходу, конечно.
Рассерженного соловья ты, конечно, ни разу в жизни не видел, но другие мелкие птицы, когда взволнованы, так забавно топорщат перья... как и ежик иглы.
– Ты расскажешь? – спросил он. – Что нового с Берутиэлью?
– То, что пишут о ней в книгах, – девушка понеслась по пламенно нелюбимой (или любимой?) теме так страстно, что забыла попрощаться с Серионом, – это совершенное безумие и сказки! Какие кошки, шпионящие для нее по всему Гондору?! Ненавидеть всё, что связано с водой, и жить где?! в Осгилиате, в речном городе! Минас-Итиль бы подошла ей больше!
Тем временем они вышли из Хранилища, пошли к туннелю.
Быстро темнело, но юная Тинувиэль чувствовала себя уверенно, как все кошки Арды разом.
– Дальше еще хуже! Пишут, что Фаластур посадил ее на корабль одну, только с кошками. Он что, в клетку ее сначала запер?! Если бы она была такой страшной и так ненавидела море, то как бы она позволила отправить себя на корабль?!
Ее бы в Арнор… с Сильмариэнью познакомить. Мигом бы нашли общий язык. Правда, всем остальным пришлось бы бегом спасаться.
На ближайшем корабле.
– И Фаластур, способный поступить с женою вот так, отправить ее на верную мучительную смерть, должен быть негодяем страшнейшим, хуже Ар-Гимильзора! А он обычный король.
А ведь это здесь редкость: чтобы девушка так серьезно увлекалась историей. Это и у нас редкость… но у нас война, да и читать всерьез можно только в Ривенделле.
– Но самое ужасное – это финал! Что значит: ее корабль видели, когда он проплывал мимо Умбара?! Кто видел? Умбарцы? И прислали сообщение в Гондор?!
– А действительно… – задумчиво проговорил Арахад. – Ведь до девятьсот тридцать шестого года Умбар принадлежит мораданам, его подчинил Эарнил Первый…
– Вот! А он племянник Фаластура! Он стал королем после его смерти!!
–… и, значит, Берутиэль вряд ли могла быть из рода черных нуменорцев, – он продолжал думать вслух. – После победы Эарнила Первого, когда часть умбарцев переселена в Гондор, такие браки наверняка были часты, но до этого…
– Ты меня понимаешь! – почти закричала девушка.
Они шли по Шестому ярусу, народу на улице было немного, но на голос Тинувиэли обернулись.
– Подожди, – продолжал арнорец, – я плохо знаю историю войн Фаластура. Ведь он же присоединял побережья. А если это был Южный Гондор? Там могли быть мораданы…
Понятно, почему она так требует эту книгу. Теперь и самому интересно.
– Ты бы сделал своей королевой дочь вражеского народа? Не покоренного, а такого, с которым еще не начал войны?!
От слов «сделал бы своей королевой» его передернуло, но это же она просто фигурально говорит.
– А что тогда было, по-твоему?
– Всё просто. Берутиэль – не из мораданов. Она рассорилась с мужем, и они разъехались. Обычное дело.
Обычное? О распавшейся семье она говорит так спокойно?
– Она презирала его увлечение флотом и жила в столице, как и положено королеве. Спустя сколько-то лет они поссорились совсем, и она уехала к родным. Возможно, в Южный Гондор.
– А про кошек сочинили позже? – спросил он.
– Ты веришь, что она была каким-то Тевильдо в юбке? – фыркнула девушка.
Таургон улыбнулся.
– Так ты считаешь, что ее умбарская кровь – вымысел? Перепутали с событиями времен Эарнила Первого или даже его сына?
– Не знаю, – Тинувиэль несколько успокоилась. – Нужно смотреть родословные по владениям между Поросом и Харнен. У тех лордов могли быть какие-то связи с Умбаром, причем древние. Возможно, этим браком Фаластур закреплял власть Гондора над землями к югу от Итилиена.
– И тогда она могла уплыть на своем корабле в Южный Гондор? – он подхватил ее мысль.
– Именно! Кстати, мы пришли.
Они стояли перед небольшим домом в северном конце Пятого Яруса.
Дом был как большинство здесь: на улицу выходит дверь и пара окон, остальные – во внутренний двор.
– Тогда удачи тебе завтра с «Историей Южного Гондора».
– А ты придешь?
– Завтра нет. Я весь день занят на службе. Послезавтра.
– Тогда до послезавтра, – она на миг забыла про свою взъерошенную сердитость и улыбнулась ему.
Какая светлая у нее улыбка.
Спорить о Берутиэли оказалось делом невероятно увлекательным.
«История Южного Гондора» не дала почти ничего, родословная королевы не прояснилась. Тинувиэль разочаровалась в хрониках и потребовала подлинники: документы начиная с восьмого века.
Таургон чуть не спросил «Неужели можно – вот так получить?!», но в его сознании зазвучало «За-аяц» голосом лорда Маблунга, так что заговорил он совсем о другом.
Говорили они теперь в совершенно чудесном месте: оказывается, при Хранилище был небольшой сад. В самом деле, в зале не побеседуешь, эхо подхватит голоса. Вот мудрые книжники и сделали себе уголок, где никто никому не помешает.
Сад был хитрым: густые кусты барбариса, высаженные замысловатыми зигзагами, превращали его в лабиринт, где стояло не меньше дюжины мраморных скамей: выбирай любую, усаживайся в этой зеленой комнатке и спорь до хрипоты. Чтобы солнце не жгло, там росли сосны… далеко не первый век, так что все скамьи были в густой тени.
Сентябрь в этом году был сказочным: солнечный, не слишком жаркий. Одно удовольствие в саду беседовать. Или не одно, а много удовольствий в этом…
– Ты представляешь, – негодовала Тинувиэль, – в записях времен Фаластура повторяются те же самые сказки про кошек! Ни годов жизни Берутиэли, ни родословной… в девятом веке – это мяуканье вместо летописи!
– Серьезно поссорились, – качал головой Таургон. Впрочем, это понятно и по кошачьей страшилке. – Но если я правильно понимаю, многие документы погибли при мятеже Кастамира? Осгилиат тогда сильно пострадал, а основной архив был там.
– А я говорю тебе, что он приказал убрать все упоминания о ней, кроме придуманной им кошачьей истории!
– Почему «придуманной»? Это похоже на правду.
– Правду?! – взвилась Тинувиэль. – Кошки, шпионящие за людьми?!
– Не совсем так, – мягко ответил Арахад. – Люди, которые боятся королевы и ее кошек. И искренне верят, что кошки шпионят.
Тинувиэль задумалась.
– Нет, в кошек я верю, – продолжал он. – Посуди сама: у нее нет детей, она страдает от этого, вот и окружает себя хоть кем-то живым и теплым.