– Я знаю, – ровным тоном ответил тот. Так сообщают, что небо голубое, а вода в Гватло серая.
Купец с недоверием оглядел странного посетителя. Связки шкур, чем обычно эти расплачиваются, при нем не было. А говорит так, будто может скупить весь товар с домом в придачу.
И держится странно. Спокойно слишком.
– Ну… у меня есть «Белый жемчуг», «Розовый жемчуг», потом есть «Шатер»: его кладешь в чашку, а он там раскрывается…
– Я знаю.
Купец почувствовал, что лучше сразу перейти к совсем дорогим сортам.
– «Старое дерево» есть, «Весенние иглы», «Железный Феникс»…
– Даже «Феникс»? Возите в такую даль?
Купец почувствовал себя обиженным, хотя непонятно, чем именно. И решил произвести впечатление на этого… ишь, небось один раз «Шатер» попробовал и теперь знает, как тот раскрывается!
– Ну и что же, что даль! В этой дали тоже есть люди, понимающие в настоящем чае. И они не спутают «Феникса» года Мула с годом Серой Змеи!
– Только не говори мне, – мягко улыбнулся незнакомец, – что у тебя есть «Феникс» года Серой Змеи.
Этот тон, каким отцу говорить с сыном, а не этому молодому оборванцу с ним, почтенным купцом, у которого собственный дом в Четвертом ярусе Минас-Тирита! – этот тон заставил гондорца совсем позабыть все правила обращения с возможным покупателем.
– Тебя послушать, так ты отличишь!
Таургон молча пожал плечами.
– Ну, угощать тебя за свой счет я не согласен! – купец наконец нашел объяснение странному визиту. Тоже мне, хитрец лесной выискался, решил чаю попробовать на дармовщинку.
– У тебя действительно есть «Феникс» года Серой Змеи? – пристально глядя на него, спросил северянин. – Я не отказался бы сейчас его выпить.
– Это дорого!
– Я знаю.
Купец назвал цену и не поверил глазам, когда этот странный гость всё так же спокойно выложил перед ним серебро.
Зашел случайно (а он тут именно случайно, видно же!) и мимоходом пьет лучшего «Феникса»?!
– Не дорого, – сказал незнакомец. – Дорога, опасности… нет, для Тарбада – вполне справедливая цена. Здесь же не Пеленнор.
– Ты… – купец пытался вернуть на место разбегающуюся реальность, – тебе заварить?
– Я сам заварю. Принеси холодной воды и жаровню.
– Хорошо… – у купца получилось что-то среднее между кивком и поклоном.
Называть его «господин мой» или как?!
…это действительно был «Феникс» года Серой Змеи. Прикрыть глаза и вслушиваться в аромат.
Словно никуда не уезжал. Словно ты сидишь у него в комнате. Ты бы рассказал ему о тарбадских находках, он бы слушал.
Можно написать письмо. Дойдет небыстро, но дойдет же… Не надо. Лучше обойтись без ранней нуменорской архитектуры, но не терзать душу тем, что не сбудется никогда.
Отец, ты знаешь, как жить, когда часть тебя отсечена. Ты же научишь.
Глупости. Не маленький. Сам научишься.
Вдыхать запах «Феникса», который никогда и ни с чем не спутать, и вспоминать о том, что никогда не вернется.
Вспоминать о том, что навсегда с тобой.
Гондор: примерно месяцем ранее
– Денетор, – сказала Неллас, – я никогда тебя ни о чем не спрашивала. Но сейчас… Скажи, – ее голос дрогнул, – кто был Таургон?
Он встал.
– Я собирался говорить с тобой. Тебя ждет очень много дел. Свадьбу Митреллас нам придется перенести с зимы на это лето. Я напишу им сегодня же; послезавтра, самое позднее – на третий день, они прочтут.
– Денетор, пожалуйста…
– Быстрее, чем за три недели, – его тон был ледяным, как всегда, когда он заговаривал о цифрах, – мы не соберемся. И не доедем быстрее, чем за две. Значит, через полтора месяца.
– Не надо так… – выдохнула она, и отнюдь не о свадьбе дочери.
– Мне будет необходима твоя помощь, – Денетор говорил отрывисто и резко. – Ты умеешь собирать мужа. Тетя Андрет – нет. Поэтому все сборы дяди придется взять в руки тебе. С завтрашнего же дня.
– Денетор, – почти прошептала Неллас, – ты можешь один раз в жизни сказать прямо?..
– Могу, – он резко обернулся к ней. – И скажу. Но не сейчас. А в Лаэгоре.
Она как в холодную воду бросилась:
– Это был наш Король?
Денетор молча кивнул.
Она охнула.
– Неллас. Выслушай меня. У нас нет времени на переживания. Дядя плох. Он очень плох, Неллас! Нам тяжело, а ему тяжелее всех. Пойми, я боюсь за его жизнь! И вот поэтому мы переносим свадьбу Митреллас. Дядю нужно увезти из Минас-Тирита, и чем скорее, тем лучше. В Лаэгоре он отвлечется, порадуется на свадьбе, вдохнет наших цветущих лугов… там он вернется к жизни. Иначе очень скоро у Гондора будет новый Наместник.
Она смотрела на мужа, слыша его слова и не веря в них.
– И вот поэтому нам всем нужна твоя помощь.
– Хорошо… – медленно выговорила она.
– Не слушай тетю Андрет. Соглашайся с каждым ее словом и делай всё, как сама считаешь нужным.
Неллас медленно кивнула.
– Ты спрашиваешь, могу ли я сказать прямо? Я скажу. И дядя скажет. И Боромир с Барагундом. Мы все скажем, Неллас. Соберемся где-нибудь на зеленом склоне: мы, отец с матушкой, Митреллас со своим мужем – и расскажем друг другу всё, что нам удалось узнать о Таургоне. Ты права: надо хоть раз в жизни сказать правду. Всю правду. До последней капли.
* * *
Купец смотрел на руки своего странного гостя. На то, как он держит тонкую харадскую чашку.
Легко держит. Привычно. Ни уронить, ни повредить не боится. И уж конечно, не боится обжечься.
Лесной бродяга? Год «Феникса» распознающий на вкус?
Купец хвалил себя за осторожность и предусмотрительность: ведь думал было смешать год Серой Змеи как раз с годом Мула, чтобы продать господину Хальмиру (дескать, удалось достать, просто чудо, что снова удалось, да, дороже прежнего, но ты же понимаешь, господин мой, чай того легендарного года снова не вырастет…), а он придержал чистый: вдруг новый ценитель найдется, угостить его, вкус с одного раза он не запомнит настолько точно, а потом и…
Хорошо, что обошлось. Хорошо, что есть настоящий. Хорошо, что его сейчас пьет этот.
Все знают, что у Паука шпионы по всему Гондору. Но Тарбад – не Гондор! Раньше Паук хоть границу соблюдал, здесь была вольница. А теперь дотянулся.
Прислал.
Надо всех предупредить. Чтобы узнали его, когда он и к ним нагрянет…
И как? Что о нем сказать? Какой он?
А никакой!
Обычный северянин на вид.
Ну высокий. Сильный. Воин, между прочим. По рукам видно. Да… только не по лесам тот воин ходить привык. Небось ему в Минас-Тирите кольчугу и латы слуги до блеска вылизывают.
Что заставило такого человека пойти к Пауку в шпионы?!
Может, бедный?.. был. Пока его Паук чаем не приманил.
Ладно, это их дела. Как его своим описать? Лицо… ну какое у него лицо?
Светлое. Доброе.
Да уж, человеку с таким лицом всё про себя рассказать хочется. А он послушает, а потом Пауку под чай и доложит.
Времена пошли! Чем честнее лицо, тем меньше можно верить человеку… И налоги теперь придется платить по полной. Спасибо скажи, если Паук с тебя за прошлые годы не стребует.
Черные времена настали. Кончилась тарбадская вольница…
– Как я мог так ошибиться?! И не исправить теперь…
Таургон был в отчаянье. Друзья сочувственно молчали (да и что бы они могли сказать?), Тинувиэль забыла про тарбадские запахи и повторяла на разные лады:
– Но ведь это книга для гондорцев… для Гондора всё написано верно…
Таургон качал головой, ища силы смириться с непоправимым.
Суть трагедии была такова.
С утра они всей ватагой отправились смотреть нуменорскую архитектуру, Таургон показывал и рассказывал так, будто сам жил в этих домах пять тысяч лет назад, солнце сияло, Гватло, вопреки имени, сверкала, к счастью Тинувиэли, у реки воздух оказался чище, ранненуменорский стиль был чудесен, имперский – величествен, а там, где он подражал убранству раннего – прекрасен. Всё было замечательно – ровно до той поры, пока они не вошли в здание имперского стиля, первый этаж которого по местному обыкновению был отдан купцам.
Товары арнорцев не интересовали, Таургон хотел показать им пол.
А пол оказался выложен мозаикой из мелких камней и редкой смальты. Смальта, кстати, за эти века сильно побилась, в узоре остались пустые гнезда.
Но беда была не в ней.
– Значит, это не имперских времен здание, – сказал Таургон. – Но я только по полу и отличу нуменорское от раннего гондор…
Вот тут это и произошло.
Какой «ранний Гондор» – в Тарбаде?! В Арноре! Конечно, стиль надо было называть по имени Элендила, и кому, как не ему, это сообразить, но не подумал, любовался остогеровскими переливами камня, отмахивался от этих мозаик из мелочи… и вот ты уехал, а твоя ошибка осталась в Гондоре, и не исправить ее никак.
– Ладно, пойдемте, – вздохнул он. – Поищем, какие тут еще полы. Если повезет, найдем хороший имперский.
Им повезло. Они нашли, и довольно быстро.
И это было прекраснее того, что уцелело во дворцах Осгилиата.
Там – подражание. Старательное, с любовью… но лишь попытка воссоздать. Тут – подлинное чувство камня, глубины его цвета, перелива тона. Не везде видишь стык цветов, а замечаешь – так потому, что камни на стыке выщерблены за столько тысяч лет.
Каменные цветы распускаются на полу, каменные звери бродят по каменным лесам.
– Что было в этом доме, когда его строили? – ахнула Тинувиэль. – Кто жил здесь?
– Вельможа, – пожал плечами Таургон. – Думаю, что-то вроде нынешнего Шестого яруса, не знатнее. Но не бедный, да, не бедный…
Арнорцы молчали и думали об одном: если вот это – домик в провинции, то каковы же были дворцы на самом Острове? Каким был Арменелос?!
– Дух захватывает, – сказал за всех Маэфор.
Арнорцы бродили по широкой торговой зале, совершенно не думая, что она – торговая, они вообще сейчас не видели ничего, кроме распахнувшегося перед ними величия Сгинувшей Земли.
Но было бы очень наивно считать, что, если ты не замечаешь окружающих, то и они не замечают тебя.