Ему было велено явиться, и он выполнил приказ. А сейчас, хоть как-то проснувшись, он спрашивал себя, зачем. Он ведет себя так, будто намерен стать гвардейцем.
Но всё, что он может, это повторить Диору слова отказа.
И что будет? Где ему ночевать теперь? – у своих? хоть бесплатно. На что жить? – Денгар его больше не возьмет к себе: приказу Наместника можешь не подчиниться ты, но не он…
Солнце сияло так, словно задалось целью вылить за один день весь свет, запасенный на год, но у Таургона было черно в глазах.
– Побудь здесь, – сказал Имлах, останавливаясь у входа в Башню.
Он ушел и очень скоро вернулся:
– Поднимайся, Наместник ждет тебя.
Слуга в белом, величественный, как Колоссы Андуина, распахнул перед ним дверь. Таургон подумал, как странно он смотрится в своей дорожной одежде рядом с этим великолепным гондорцем. С Диором контраст не так заметен.
– Зачем? – горько проговорил он вместо приветствия.
– Таургон, я был вчера в Хранилище, думая застать тебя, – невозмутимо заговорил Наместник.
– Вчера я не мог, я был в карауле.
– Я знаю. И я устал зависеть от караулов простого стражника.
Таургон промолчал. Спорить не хочется, да и голова гудит.
– Когда ты станешь Стражем, у тебя будет несравнимо больше времени. И, если мне понадобится, я смогу легко отменить твой караул.
– Я не могу стать Стражем, я уже говорил, – хмуро ответил северянин.
– Это пустое упрямство. За эти годы ты привык к Седьмому ярусу. Ты здесь почти свой. Стань своим окончательно.
Таургон смотрел в пол и кусал губы.
Как объяснить, что не в силах надеть герб Элендила?! Скажи мне, Диор сын Барахира, можешь ты взять и съесть плод Белого Древа? он лежит на земле и, наверное, сладкий – так почему бы его не скушать? Или весной отломить ветвь с соцветием и поставить в вазу? Тебе чудовищна мысль о подобном святотатстве? Вот и не надеть свой собственный герб тому, кто не имеет на него права…
Но как это объяснить?!
Как сказать, не сказав правды?
– Я никогда не стану своим здесь. Я дикарь из северных лесов. Посмотри на меня – и хотя бы на своих слуг.
Диор пожал плечами:
– Переодеть тебя в тунику Стража, вышитую серебром, и в шлем из мифрила, и я с удовольствием посмотрю на тебя.
– Переодеть можно кого угодно! Я не знаю ваших правил, законов поведения, я привык быть…
– Каким ты привык быть? – мягко переспросил Диор.
– Искренним, – почти с вызовом ответил арнорец. – Я привык говорить то, что думаю, а не то, что требуют разные хорошие манеры… которые я не понимал и не пойму никогда.
– И ты полагаешь, – речь Наместника вдруг показалась Арахаду неслышной мягкостью лап хищника, подбирающегося к добыче, – что быть искренним плохо?
– Я полагаю, что это хорошо. Но Гондор считает иначе.
– Послушай меня. Я хочу, чтобы ты служил в одном отряде с сыновьями самых знатных семей. Все они очень хорошо знают, что такое хорошие манеры, но что такое быть искренним… – Диор покачал головой, – лишь некоторые догадываются. А я был бы не против, чтобы они увидели, что искренность не имеет ничего общего ни с грубостью, ни с развязностью.
Да ты же сам подсказываешь возражения тебе!
– Тогда тем более нет, господин мой. Сейчас они считают арнорских дунаданов погибшими века назад. Когда они увидят меня – что они будут думать об Арноре?!
– Так научи их думать о том, что достоинство измеряется не только воспитанием, но и доблестью, – очень серьезно ответил Диор. – Я не назову эту задачу легкой, я не говорю, что у тебя получится со всеми. Но твой пример заставит их посмотреть на мир иначе.
Таургон не ответил.
Он безусловно согласился бы… если бы речь не шла о гербе Элендила.
– Ты шесть лет был стражником, – от мягкости Диора не осталось следа; сейчас это был Наместник, одним движением пера решающий судьбы людей. – Ты жил в Минас-Тирите, ты носил герб Гондора, ты получал жалованье. Но служил ты Арнору и только Арнору. Не пора ли тебе послужить Гондору хоть в чем-то?
Пришло время отдаривать твои подарки, господин мой? И немало ты запросишь в ответ…
– Когда ты станешь Стражем…
А ты так твердо уверен?
– … у тебя, как я уже сказал, будет больше времени на Хранилище. Жалованье твое значительно возрастет, и ты сможешь купить любые книги, какие захочешь. Переписчикам не будет нужды тратить время на то, что есть в обычной книжной лавке.
Это было что угодно, только не отказ в помощи скриптория! Таургон проснулся окончательно и внимательно слушал.
– Ты уже сейчас знаешь о Гондоре больше иных знатных гондорцев. Так ищи в Хранилище книги, которые будут полезны, – Диор веско договорил: – и вам, и нам.
– А скрипторий? – решительно спросил Таургон.
– А скрипторий будет трудиться, – тон Диора снова стал мягким. – Если понадобится его расширить, что ж, я его расширю.
– Ты не оставляешь мне выбора, господин!.. – выдохнул Арахад.
– Именно так, – совершенно спокойно отвечал Наместник Гондора.
Сознание совершенно прояснилось, и стало понятно, насколько раскалывается голова.
Ладно, мелочи, тут судьба раскалывается…
– Тогда пойдем в Тронный зал, – продолжил Диор.
– Зачем?
– Стражи Цитадели считаются гвардией Короля. Поэтому они всегда приносят присягу перед троном. Будь в стране Король, он был бы свободен от этих условностей. Но мы, как ты понимаешь, на них просто обречены.
…еще и в Тронном зале!
Ну за что?!
Хватит себя жалеть! Ворота Минас-Тирита открыты, ты еще можешь уехать, если плачешь как пятилетнее дитя, ушибившее коленку!
Диор прав: у тебя есть долг перед Гондором. Даже если бы все те книги не уехали на север. Долг от этого не меньше.
Диор прав дважды: став гвардейцем, ты сможешь лучше исполнять свой долг перед Арнором.
Так что носи герб Элендила и служи обеим странам. Так, как можешь.
– Я готов, мой господин.
Диор дважды ударил в небольшой гонг, стоящий на столе: раздался долгий плывущий звук. Дверь кабинета отворилась, и появился слуга. Не такой важный, как первый, но тоже весь в белом. Он поклонился, скрестив руки на груди, и замер.
– Ступай к Эдрахилу, – велел Наместник, – скажи, что мы будем в Тронном зале.
Молча кивнув, слуга скрылся.
– Пойдем.
Они прошли через дворцовую площадь, и Таургон посмотрел на Стражей у Древа, будто впервые их увидел. Что, если завтра он сам будет стоять вот такой живой статуей? Хотя, наверное, на этот пост назначают знатнейших, куда ему, северному бродяге…
Ступени белого мрамора.
Стражи у входа.
Один из них потянул на себя тяжелую дверь, покрытую искусным барельефом, Наместник и северянин вошли, и эхо темноты зала подхватило их шаги. А впереди, в прохладном свете, льющемся из узких окон, сверкало каменными цветами Белое Древо за высокой спинкой королевского трона. Зал еще не был виден, только трон и Древо – как мечта, к которой следует идти.
К которой они с Диором и шли.
А каменные короли смотрели на них со своих пьедесталов.
Элрос и Элендил.
Исилдур и Анарион.
Менельдил и Остогер.
Ромендакил Первый и Тараннон Фаластур.
Хьярмендакил Первый и Атанатар Второй Алькарин.
Таургон вдруг понял, что его мешок с вещами до сих пор за спиной. Надо было раньше снять, да только где и как? Арнорец бесшумно отбежал к ближайшей статуе (это оказался Остогер, с маленьким семиярусным Минас-Анором в руках), положил мешок к подножию так, чтобы было незаметно… хотя кому – незаметно? кроме Диора, который о мешке северянина уж точно не думает, и каменных королей, которые и так всё видят.
Диор, неспешно шедший к черному креслу Наместников, действительно ничего не заметил. Он встал возле него. Таургон подошел.
Рядом с креслом был столик, на который в прошлый раз арнорец не обратил внимания. На нем на изящной резной подставке лежал короткий белый жезл. Знак власти Наместников.
Не мне бы тебе вручать меч, а тебе мне – жезл.
Вот потому и вручаешь ему меч, чтобы когда-нибудь Наместник отдал бы жезл Королю, чтобы получить его вновь из царственных рук.
Тихий, но в этом оглушительном безмолвии слышный, зашуршал Наугрил, вынимаемый из ножен. Таургон протянул его рукоятью вперед, преклонил колено и, положив руку на темный клинок, стал повторять следом за Диором:
– …верности Гондору и Наместнику королевства …говорить и молчать, идти и стоять непреклонно …только на благо Гондора! …лишь Наместник, смерть или конец мира. Так говорю я, Таургон, родом с севера, что был Арнором.
– А я, Диор сын Барахира, правитель Гондора и Наместник Короля…
И едва не качали головами каменные Короли, глядя на эту сцену.
Таургон убрал меч в ножны. Диор обнял его:
– Сегодня один из самых счастливых дней в моей жизни.
Арнорец не ответил, да и не нужно было отвечать.
Гул открываемых дверей. Полоса света прорезает пол. Черный силуэт на пороге… стремительно приближается, эхо перекатывает звук его шагов от арки к арке.
Кланяется. Старается говорить тихо, но с эхом не совладать:
– Господин мой Диор…
Наместник кивает ему. Произносит:
– Таургон, это Эдрахил, командир Первого отряда Стражей.
– Мой господин, – спрашивает Эдрахил, – будут еще какие-то распоряжения?
– Нет. Всё так, как мы обговорили. Вы можете идти.
Оба кланяются, идут к выходу, Таургон отбегает захватить свой мешок.
На солнце можно выдохнуть.
Эдрахил оказывается жилистым немолодым мужчиной лет… наверное, семидесяти, если он не из знатных. Зато сразу видно, что воин, скорее всего – потомственный. Тебя тоже с ног до головы взглядом ощупывает.
Обговорили они всё с Наместником, видишь ли! Заранее.
– Пойдем, подберем тебе всё, – командир переходит сразу к делу. – Какой ты высокий… еще и найди на тебя…
На самом деле, нет ничего сложного в том, чтобы не спать ночь. Две, если надо. Три, если война… так, прикорнуть чуток перед рассветом, выставив лучших часовых.