И, разумеется, ростовое зеркало.
Вдвоем они смотрелись на удивление правильно. Они были похожи: нуменорская кровь отчетливо видна у обоих, высокий рост, стать, черты лица. Они были похожи взглядом – внимательным, спокойным, мудрым. Видно, что родственники. И неважно, в каком колене.
Оставьте родословные Хранилищу.
Близкие родственники.
Они были противоположностью: ослепительная молодость и негромкая зрелость. Даже если бы Арахад не был одет в блистающую серебром тунику гвардейца, его сила и энергия, едва сдерживаемая, как вода в кипящем котле, вызывала бы восхищение всё равно. Лишенное бороды лицо его молодило, и это, пожалуй, шло ему. Диор же, прошедший две трети жизненного пути, отмеренного потомкам Анариона, давно уже не нуждался в том, чтобы делать заметным что-то. Хоть внешнее, хоть внутреннее. Его одежда коричневых и темно-багряных цветов была неяркой, золотая вышивка – такой тонкой, что и не разглядишь… так, то ли есть узор, то ли нет; полуседые волосы и борода бережно подровнены. Пожилой лорд, уважаемый за мудрость более, чем за знатность, – да, но – правитель могущественнейшей страны?! нет, встреть Таургон его в Хранилище, он бы опять не догадался, кто перед ним.
– Хорош… – снова повторил Наместник, любуясь их парой.
Таургон промолчал, чтобы не обижать его.
Но лицо северянина было слишком красноречиво.
– Сердишься, – мягко сказал Наместник. – У меня есть к тебе просьба, Таургон.
– Я слушаю.
– Пойдем в кабинет, поговорим.
Они перешли туда, сели за стол, и Диор начал.
– Завтра вечером ты назначен в караул, как тебе, вероятно, уже известно. Это будет совет. Обычный… так, текущие дела. Но на совете – на любом совете – обязательно стоят Стражи. Это было заведено еще самим Мардилом: знак того, что совет собран именем Короля и решения принимаются как бы в его присутствии. Я бы хотел, чтобы с завтрашнего дня ты был на каждом совете.
– Что?! – вскинулся Арахад. – Почему?
– Вот почему…
Диор, погруженный в свои мысли, не замечал его тона.
– Дело в том, – слова давались Наместнику с явным трудом, – что у меня есть один недостаток. Очень серьезный для правителя. Я не могу преодолеть первое мнение о человеке. Оно меня еще ни разу не подводило… я имею в виду – сразу, но проходят годы, и человек меняется. А я всё еще сужу по тому, каким он был десять, двадцать, а иногда и пятьдесят лет назад…
Диор вздохнул, и Арахад тоже перевел дух.
О чем бы ни хотел сказать Наместник, речь пойдет о другом.
– Я хочу, чтобы ты стал моими глазами, Таургон. Ты не пристрастен ни к кому, у тебя нет своих интересов в Гондоре. И ты наблюдателен. Очень наблюдателен.
– Но я никого из них не знаю.
– Именно, – кивнул Диор. – Ты мне расскажешь не о Харданге или Борласе, а о втором слева и третьем справа. Не о том, что они говорили, а о том, как они говорили.
Таургон задумался, пытаясь представить себе это.
– Я уверен, что ты справишься, – улыбнулся Диор, ободряя его. – Ну а если и нет, то мы ничего не теряем. Всё останется по-прежнему.
– А если я ошибусь?
– Нет, – покачал головой Наместник. – Упустишь что-то – возможно. Но ошибешься? нет. У тебя зоркий глаз.
– На следы орков в лесу.
Диор снова покачал головой:
– Не только. Ты просто себя еще не знаешь.
Таургон молчал, но впервые за последние дни это стало молчанием согласия.
Диор улыбнулся и кивнул.
– Пойдем. Я должен научить тебя одной вещи.
Они прошли сквозь все покои, вышли на лестницу, спустились по ней ко входу в башню Наместников.
Но выходить не стали: Диор вдруг повернул вправо, потом еще раз – и за мощной колонной, украшенной сложной резьбой, оказался вход на узкую лесенку. Никакая потайная дверь не скрывала его, и всё же увидеть мог только тот, кто про него знает.
Диор поднялся на второй этаж и остановился перед дверью.
Достал ключ и протянул его Таургону:
– Отпирай.
Ключ повернулся без малейших усилий, дверь открылась. Перед ними был кабинет Диора.
Они вошли.
Закрылась дверь, щелкнул замок.
Таургон, держа в руках ключ, вопросительно глядел на хозяина.
– Как видишь, всё просто, – сказал Наместник. – Завтра после совета я жду тебя.
Эдрахил его начал ставить в караулы уже несколько дней как, едва цвет подбородка и щек сравнительно выровнялся. На здешнем ярком солнце и безжалостном ветре это было несложно. Таургон запоздало оценил, каким тихим и тенистым был Четвертый ярус.
Поначалу стояние в караулах ужасно раздражало (столько часов впустую!) и было попросту тяжело: долгая неподвижность утомляла сильнее любых тренировок. Копье, на которое он опирался, оказалось не бесполезным оружием, а подлинным спасением от усталости. Но уже на третий-четвертый раз стало проще: мышцы научились не ныть от неподвижности, а пустое время заполнилось размышлениями. Благо, от ужина и допоздна он теперь каждый вечер проводил в Хранилище – роскошь, недоступная раньше.
Было забавно, когда Серион первый раз не узнал его в новой форме…
Сейчас четверо Стражей стояли в зале совета: он, Барагунд и еще двое, их по именам он пока не знал. Зала была пуста, делать было нечего, уходить в свои мысли тоже не стоило: скоро начнется и надо держать слово, данное Диору.
А ведь Барагунд здесь не случайно. Это он, Таургон, не знает лордов и вряд ли поймет, о чем речь… а сыну Денетора и другим лордятам такой караул – всё равно что участие в совете без права голоса. И если будет по слову Диора, и он станет стоять на каждом… получается, что он отнимет законную долю знаний кого-то из лордят. Ну ладно, хочется верить, что обойдется без лишних ссор. Хотя Фингон и его дружки не простят, конечно.
Открылась дверь и вошел… красавец. Все Стражи невольно подтянулись, хотя и так стояли прямо. Таким мог быть нуменорский принц времен расцвета Острова – изящный и сильный, мудрый и блистательный, его наряд был богатым, но не кричащим. Хотелось любоваться каждым его движением, хотя он просто шел, садился, расправлял складки одежд.
Двое. Постарше. И попроще. Не такие отточенные движения, не такой продуманный наряд: в чем-то богаче, но менее красивый.
Дверь отворяется медленно, заметно, что вошедшему тяжело – не ее тяжело открывать, а трудно было одолеть все лестницы, которые ведут в эту залу, хотя этаж всего лишь третий. «Всего лишь», м-да: внизу громада Тронного. Этого ты знаешь, хоть и видишь впервые: Харданг, Хранитель Ключей Минас-Тирита. Седой, могучий… словно вершина Миндоллуина явилась в зал. Но вот лестницы для него уже в тягость. Сколько ему? Уже за сто? Или век скоро будет? И интересно, есть ли во дворце подъемник, как в Хранилище? Должен быть… ну да, а этот гордец вам выскажет всё, что он думает о том, что ему, дескать, трудно подниматься… будет сам ходить еще лет – сколько? десять? двадцать?
За это время в зале появилось еще двое и один. Двое были похожи: одеты даже еще красивее самого первого, один хорош и сам, второй толстоват, но лица обоих портит высокомерное выражение. Красивый похож на Фингона… или нет? показалось? или правда?
Громко разговаривая, так что их было слышно еще с лестницы, вошли трое. Все были одеты просто, по-дорожному; двое постарше, третий лет пятидесяти. Войдя, резко снизили голоса, но обсуждать не перестали. Таургон через фразу слышал «корабли, переправа, груз».
Следующим явился Диор. Кивком отвечая на приветствия, прошел к своему месту, сел спиной к Стражам. Таургон увидел, как расслабились его плечи: Наместник еще кого-то ждет.
– Может быть, будем начинать? – недовольно спросил надменный красавец.
– Нет! – ответил тот, что в дорожном, и в голосе его было что-то вроде испуга. Так человек боится, что у него отберут дорогое и важное.
– Подождем, – мягко сказал Диор. – Он не опаздывает, это мы все пришли заранее.
– Как добрались? – пророкотал Харданг.
– Быстро, – сказал молодой в дорожном. – Андуин спокойный, ветер попутный, рассказывать не о чем.
– А я бы послушал какую-нибудь увлекательную историю, – недовольно заметил красавец потолще, – пока мы тут сидим и ждем.
– Увлекательные истории будут, – нахмурился первый в дорожном, – очень увлекательные. Но только когда все соберутся.
– А мы ждем только его? – спросил сидящий рядом с надменными. – Еще кто-то будет?
– Балану пришлось уехать, – сказал Самый Красивый (так Таургон стал звать его про себя). – Больше, сколь я понимаю, никто не собирался.
– А что случилось у Балана?
– Его земли тоже зацепило всей этой непогодой, – качнул головой Самый Красивый, – не слишком серьезно, но…
Резко распахнулась дверь, и стремительно вошел человек в темной одежде. Он был самым молодым здесь, даже моложе, чем Самый Красивый. Его черные волосы были подровнены как у Диора, но, в отличие от Наместника, он гладко брил свое худощавое лицо.
Еще раньше, чем он сел в кресло напротив… дяди? – Таургон понял, кто это.
Он представлял его совсем не таким.
На паука он не был похож совершенно. Скорее на хищную птицу, влетевшую в комнату.
– Прошу простить за задержку, – сказал Денетор.
– Что ж, – неспешно кивнул Диор, – мы можем начинать. Лорд Инглор.
Начал говорить тот, что так боялся рассказывать без Денетора.
Его речь можно было действительно назвать увлекательной. Это очень захватывающе: слушать про бури, когда сам ты в доме, защищенном ото всех непогод. Но от общих описаний бедствий лорд Инглор перешел к каким-то названиям крепостей, к спискам того, что гарнизон недополучит, и слушать это стало невозможно.
Таургон занялся тем делом, ради которого он здесь: принялся смотреть.
Самый Красивый был очень внимателен и напряженно размышлял, чем и как можно помочь.
Спутники Инглора явно знали всё, что он скажет, и ждали решения совета.
Судя по выражению лица Харданга, всё шло прекрасно: ну, очередная непогода, сколько их было на его веку и всякий раз выбирались, и на этот раз всё будет в порядке, затем и собрались здесь, чтобы всё стало как ожидается, то есть хорошо.