спешил спасти сына от жестокого отца?
Арахад так и не узнал, что именно было рассказано Диором. Но Денетор вдруг обернулся и пристально посмотрел на Таургона, улыбаясь своей странной улыбкой с опущенными углами губ.
САРУМАН
2415 год Третьей эпохи
Текст оказался очень странным: повесть об Ородрете, на синдарине, но написана явно людьми: эльфы не будут так подробно расписывать чувства, потому что для них они ясны. А тут автора чувства интересовали куда больше, чем события… и душевные движения королю эльфов приписывались весьма странные, одно другого мрачнее. Не хотел бы Таургон иметь дела с этим хмурым и жестким правителем.
В такие часы очень не хватало Хэлгона: спросить, что же было на самом деле.
Таургон зачитался и задумался так глубоко, что не услышал непривычного для Хранилища звука: стремительных шагов, подхваченных эхом высокого купола и тишиной зала. Лишь когда рука легла ему на плечо, он вздрогнул и обернулся.
– Бегом! – сказал Эдрахил.
У командира было такое лицо, что Таургон вскочил раньше, чем осознал, что происходит. За несколько мгновений они выбежали из Хранилища – эхо еще перекидывало звук их бега, приводя в недоумение почтенных служителей, а Стражей там уже не было; промчались прямо через площадь, хотя в обычные дни это было недопустимо, и на едином выдохе проскочили лестницу в караульную.
Хоть то хорошо, что бежать не в арсенал.
Просто что-то очень торжественное. Внезапно.
– Кольчугу! – отрывисто приказал Эдрахил.
При полном параде?! Что за гость обрушился на Минас-Тирит как гром среди ясного неба?
Северянин запрыгал на месте, давая звеньям вороненой стали быстрее стечь по телу. Рядом точно тот же танец исполнял его командир.
Что происходит, во имя Валар?! Эдрахил идет в караул сам?! На памяти Таургона это был первый случай.
С лестницы, прыгая через три ступеньки, слетел Барагунд, следом за ним еще кто-то.
Эдрахил и Таургон, уже готовые, критически осматривали друг друга, поправляя туники, чтобы те лежали на плечах идеально ровно.
Можно взять копье, велеть себе успокоиться и выдохнуть короткий вопрос:
– Что?
Ответ командира – таким же коротким выдохом:
– Маг.
Он не был в Тронном зале с того дня, как принес присягу. Сейчас здесь было тихо и прохладно. И буднично. Стоим и ждем.
Эдрахил перестраховался: пока не явился не только высокий гость, но и Наместник. Интересно, кто будет еще?
Разумеется, известие о прибытии мага передали по системе блоков, поднимающих с Яруса на Ярус где груз, а где и маленькую записку. Так что гость, даже если он верхом, пока еще, наверное, не выше Пятого… будет на Шестом – придет Наместник. Диор всегда приходит заранее, это Денетор является в последний момент или с опозданием.
Легки на помине. Оба. Ради мага он изменил привычкам.
Кто из магов?
Гэндальф знает, что он здесь? А если нет?! Внезапная встреча будет более чем лишней. Да, впрочем, волноваться не о чем. Гэндальф не узнает его. Никому и в голову не придет разглядеть в безбородом лице под шлемом арнорца, тем более, что последний раз волшебник видел его именно с совсем по-взрослому заросшей физиономией. Сиял, помнится, тогда как солнце: сам отмытый, борода отмыта, расчесана и первый раз подровнена… гордился этим больше, чем всеми своими победами: орков бить любой умеет, а вот ты попробуй стать таким красивым! Ну и что общего между тем юношей и этим безликим Стражем?
Где же маг? ждем, ждем… заблудился?
Денетор тоже ругается. Молча. Стоит за креслом Наместника, постукивает ногой – бесшумно. Наверняка кривит губы. Не привык ждать.
Почему Эдрахил сам встал в караул? И кто с нами четвертый?.. Хальмир. Внук Хранителя Ключей столицы… младший из внуков. Или даже еще не самый младший? он говорил, но не помнишь. Внуков у старого Харданга на редкость много, просто арнорская семья, а не гондорская. Сам Харданг, кажется, старше Диора… а пост оставлять не собирается. Ждет, когда все внуки вырастут, – выберет, кому из них передать?
Двери открывают.
Наконец-то.
Слуги тянули двери Тронного зала на себя, и сквозь проем, как сквозь расщелину, бил свет с площади. По коридору от входа медленно двигалась одинокая фигура, свет лучами расходился над ней, словно она сама была сияющей. Входные двери дворца медленно закрывались, но силуэт мага не темнел, напротив: он будто вобрал в себя весь этот свет и теперь сиял сам – незапятнанной, чистейшей белизной.
Они все видели его впервые в жизни. Но каждый понимал, кто это.
Саруман медленно шел по Тронному залу. Маг глядел прямо перед собой, и всё же каким-то неуловимым образом чувствовалось, что он пристально осматривает и зал, и собравшихся. Строгий, оценивающий взгляд: какими вы стали за те годы и века, что меня здесь не было? Угасает ли память былого, или живы ее отсветы? или новым огнем горят сердца?
Так строго высится ослепительный Миндоллуин в своем белоснежном облачении.
Этот взгляд не страшит и не грозит карой, ибо если ты предашь себя и Свет в себе, то кому и как тебя наказывать? твоя кара будет в тебе самом.
Сейчас Арахад сполна ощутил, что зрит посланца Валар. Ощутил впервые в жизни. Гэндальф – нет, он другой. Пусть знаешь про него, что он прибыл с Запада, да, Хэлгон рассказывал, сколько веков назад это было, но… но если бы не слова нолдора, ты бы счел его мудрым и добрым человеком, и лишь потом задумался бы, что в нем есть что-то странное для просто бодрого старика. Но даже зная, кто он, ты говорил с Гэндальфом на равных.
Саруман же… его присутствие преобразило Тронный зал, как в пасмурный день прорвавшийся луч солнца преображает округу. Чеканный ритм колонн и сводов обернулся музыкой, застывшей в камне. Статуи королей древности словно ожили, как оживает прошлое на страницах вдохновенной повести, когда мысли и чаяния героев ты переживаешь, как свои.
Веками Тронный зал спал. Сейчас пробудился.
Саруман медленно, спокойно, величественно шел по залу. Несколько десятков шагов. Сотня-другая ударов сердца.
Этого времени хватило, чтобы каждый взглянул в глаза вечности. И чтобы вечность взглянула ему в глаза.
– Я приветствую тебя, Диор сын Барахира, Наместник Гондора, – произнес маг.
Эхо подхватило его голос. Своды зазвучали, словно были музыкальным инструментом, так что обыденность приветствия обернулась торжественностью, а простота – красотой.
– Я и мой племянник Денетор приветствуем тебя, Саруман Белый, – Диор невольно поднимал голову выше обычного, так что и его голос отражался от сводов. – Для нас честь принимать тебя в Минас-Тирите. Белый Город будет рад оказать тебе любую услугу, тебе стоит лишь сказать, какую.
– Судьба ваша такова, – изрек маг, – что не принимать услуги пришел я сюда, а сам их оказывать.
Брови Сарумана сдвинулись над орлиным носом, глаза сверкнули:
– Приготовься к грозной вести, блюститель пустующего Трона, ибо Гондору грозит опасность, какой прежде не было.
И сердца замерли на миг.
Маг говорил размеренно и бесстрастно:
– Я много лет провел в Хараде, где, как ты знаешь, еще со времен Нуменора нашли пристанище морэдайн. Меня привели к ним поиски следов древней мудрости, но, ища ее, я много общался с ними. И я говорю тебе: они полны ненависти к Гондору и подстрекают князей Харада напасть на него. Харадрим пока не дали своего согласия, но это лишь вопрос времени, ибо морэдайн…
Саруман говорил, но Арахад его уже не слышал.
Война!
В Гондоре, четыреста лет после падения Минас-Итиль не знавшем серьезных битв – только стычки с орками на границах Мордора и отражение пиратских налетов, в Гондоре, где на сотню воинов в бою бывал один, в лучшем случае – два, в Гондоре, таком прекрасном, безмятежном и мирном, в Гондоре – война.
Харадские князья… сколько там князей? Сколько войск у каждого? Есть ли армия у мораданов – или только тысячелетняя ненависть?
Впрочем, не ему задавать такие вопросы. Он поговорит с Наместником, а если Диору будет совсем не до него, то с Эдрахилом, благо у командира знакомых в армии хватает. Довольно он стоял у Белого Древа; это было прекрасно, но кончилось вместе с мирной жизнью.
…пойдет куда отправят, но лучше б ему дали десяток разведчиков, чем сотню щитоносцев. Пользы от него больше. А еще лучше – полдюжины таких десятков. Только сначала с местностью разобраться… там же не леса, там горы, пустыня, что еще… зыбучие пески не сильно отличаются от северных болот, но надо ж их хоть раз увидеть, гм, с безопасного расстояния.
И написать отцу. Отец понял и принял бы, даже не будь ты связан присягой Гондору. А с присягой всё совсем просто.
Отдохнул от войны… больше десяти лет отдыхал.
Гондор жалко. Это мы привычные, а у них четыреста лет тишины. И всё в одночасье разорвется трубами и плачем.
– Почтенный Саруман, я благодарю тебя…
Диор говорил церемонно, твердым голосом, словно это был очередной обмен любезностями, а не самая черная весть со дня падения Минас-Итиль.
– Войны не будет, – негромко произнес Денетор.
Он вышел из-за кресла Наместника, встал сбоку, чтобы и дядя, и Саруман могли видеть его лицо, и заговорил, прищурясь:
– Не допустить войны очень просто. Завтра же я соберу всех харадских купцов, какие только есть в Минас-Тирите, и объявлю им, что в следующем году… нет, в следующие три года они могут торговать в Гондоре беспошлинно. А потом я снижу Хараду пошлины… да хоть в десять раз, это всё равно дешевле, чем война! – он рубанул воздух рукой, увлекшись, но сразу же заставил себя вернуться к обычной сдержанности: – Я верю, что харадцы прислушиваются к словам мораданов, но всё же к звону монет они прислушиваются куда больше. Гондор слишком далек от Харада, у нас нет спорных земель. Война – дело дорогое; мораданы готовы воевать ради идеи, харадцы – нет. Какую добычу они возьмут здесь? добычу, соизмеримую с их тратами? рабов? Ручаюсь, их они могут взять ближе и дешевле.