По счастью, Барагунд не унаследовал (или – пока не унаследовал) отцовской проницательности, так что не задал логичного вопроса, откуда сам Таургон так легко разбирается во всем.
Как бы то ни было, для сына Денетора расколотый мир медленно собирался обратно.
Впереди был целый день, который надо как-то убить.
В другой раз полный свободный день – это праздник, это подарок, заберись в Хранилище и забудь обо всем. А что там делать сейчас? сейчас, когда все мысли об одном: что надумает лорд Фелинд?
Сколько человек поддерживают Денетора? не просто согласны с его планом как единственным, а считают, что действовать надо именно через милое сердцу харадцев золото? Сколько их? Диор, кто еще? Норвайн, которого никогда в союзниках наследника не числилось? Арминас против войны, но не за этот план… у Румила своего мнения нет. Что если Фелинд перетянет их на свою сторону? если вообще решать будут по числу голосов. Или Наместник рискнет поддержать Денетора против мнения Совета? он имеет на это право, но осмелится ли? или наоборот, соберет лордов Правобережья? да и Левобережья тогда тоже. Итилиен и Южный Гондор будут против войны, это и без Совета понятно: Итилиену хватает границ Мордора, а Юг – какой лорд захочет войны, которая по твоим землям и пройдет?
Сколько их будет? пятеро с Диором? против скольких?
Сказал бы кто тебе пару лет назад, что ты окажешься заодно с Денетором против остального Совета… н-да, скажи кто стражнику Четвертого яруса, что Наместник вполне серьезно предложит тебе войти в Совет, а ты откажешься…
И что делать в Хранилище, когда думаешь обо всем об этом?
Через площадь медленно шли двое. Одеяние Сарумана выделялось даже на фоне белизны зданий и мостовой; Денетор был одет по обыкновению сдержанно. Разговор их, разумеется, не слышен, но судя по тому, как они ведут беседу, маг на нашей стороне. Еще один – и тоже не имеет голоса в Совете.
А кто сказал, что будут решать числом голосов?!
Чье мнение значит больше, чем слово посланца Валар?
Лишь бы Денетор не навредил, пытаясь действовать силой.
Расстаются у дверей Хранилища, наследник кланяется и уходит, перед магом распахивают дверь.
Попытаться поговорить с ним? Подойти первым ты не осмелишься, но если дать возможность ему заметить тебя… твое лицо ему знакомо, а в Хранилище не так много Стражей… да и вообще народу.
Отблески грядущего
Арахад, вождь дунаданов, был единственным из людей, кого пригласили на Белый Совет. Сказать точнее, он был единственным из людей, кто вообще знал о нем.
Ривенделл, обычно тихий и уютный, преобразился. Шелест длинных одеяний царственных эльфов, негромкая певучая речь гостей из Лориэна и странный выговор фалафрим. Владычица Галадриэль, при взгляде на которую сердце замирает, как в час восхода солнца, и ее супруг, холодный, как прядь осеннего тумана. Старина Гэндальф, родная душа посреди этого эльфийского великолепия. Элронд, в венце и парадных одеждах, незнакомый и величественный. Владыка Кирдан: смотрит оценивающе, сравнивает с пра-пра-пра-прадедом, которого хорошо знал.
– Ты и есть потомок Элроса? Твое лицо мне знакомо. Мы не могли встречаться раньше?
Вот и он. Поклониться магу – и прикрыть рукой уже сильно поседевшую бороду:
– А если так, почтенный Саруман? Всё равно не узнаёшь?
– Мы совершенно точно виделись! Но когда и где?
– Господин мой, – лукавые искры блеснули в глазах дунадана, – как ни давно это было, но я связан молчанием.
Маг свел брови к переносью. Их объединяет нерушимая тайна?! Но почему он ничего не знает об этом?
Арахад смилостивился и произнес, подражая тону светлой памяти Диора:
– Ни один из тех, кто стоял в Тронном зале и на обоих Советах ночью, ни слова не скажет о том, что там было. – И уже обычным голосом: – Гондор, ровно сорок пять лет назад.
– Ты?! Ты там был? Но почему ты не пришел тогда поговорить со мной?!
– Господин мой, я приходил. Все дни, что ты был в Хранилище. Но ты был так занят… и я не решился беспокоить тебя.
– Ты поступил опрометчиво. Нам стоило поговорить тогда. Вежливость хороша в застольной беседе, а не в делах страны. Но теперь уже, конечно, поздно.
– Если позволишь, – очень серьезно сказал Арахад, – я хотел бы сегодня рассказать о том, что ты сделал. Пусть Гондору не суждено было стать моей страной, но я благодарен тебе так, как если бы ты спас мой собственный народ.
– Расскажи, если хочешь, – милостиво кивнул Саруман. – Ты больше не Страж Цитадели, и срок твоего молчания давно истек.
…на Совете Арахад стоял. Привычку в восемнадцать лет сроком переломить было сложно, да и не хотелось ее переламывать. Рука искала отсутствующее копье, а глаза зорко следили за оттенками выражений лиц собравшихся – хотя что различишь на лицах эльфов?
Вспоминалась молодость, вспоминался покойный Диор – вот так прикоснешься к прошлому, и словно вчера получил известие о его смерти. Но это боль была светлой.
Арахад говорил о приходе мага в Минас-Тирит, о том, как он поддерживал Денетора; Саруман с достоинством принимал его благодарный порыв, эльфы слушали со вниманием… и когда зашла речь об избрании главы Совета, то ни у кого не было сомнений в том, что это будет мудрейший из них. Не то чтобы рассказ вождя дунаданов что-то изменил, но еще одно подтверждение прозорливости Белого мага было более чем уместным.
И когда Галадриэль сказала, что хотела бы видеть главой Совета Гэндальфа, то это встретило скорее удивление, чем возражение – у всех, и первым делом у самого Митрандира.
* * *
Четыре дня Таургон переписывал ту самую повесть об мрачном Ородрете – с усердием, несомненно достойным лучшего применения. Но всё, что было намечено им к переписыванию, уже отдано в скрипторий, а выбирать что-то новое… нет, его сознание сейчас скользило поверх текста. Бездумно переписывать – да, но не читать. Замирать посреди слова, следя за магом: он встанет – встанешь и ты. Не сможет не заметить.
Но нет, говорить с простым Стражем Саруман не желал.
Подойти, представиться настоящим именем? И что? «Я Арахад, наследник Элендила, хочу поговорить сам не знаю о чем?» Замечательное начало беседы.
Четыре дня неудачных попыток вызвать на разговор – и переписывания не лучшей из гондорских повестей. Ну ладно, и от таких текстов есть польза. С ними споришь, а это заставляет размышлять над историей, а не слепо повторять выученное.
На пятый день Эдрахил сказал ему, что на ночь назначен Совет.
Лорд Фелинд наконец создал ответный план.
– Мы все сошлись во мнении, – Фелинд говорил спокойно и твердо, – что необходимо не допустить войны.
Начало радовало. Сегодня явно будут обсуждать харадские дела, а не Денетора.
Начало тревожило: соглашаться с планом наследника Фелинд явно не собирался. А с мирным планом ему будет еще проще найти сторонников.
– Более того, – он обвел Совет взглядом, – мы обязаны думать не только о сегодняшнем дне, но и о будущем Гондора. Обезопасить нашу границу не только сейчас, но и на века вперед.
Намек? Нашел еще один изъян в плане Денетора? Менее возвышенный.
– Поэтому я предлагаю неотложно начать укреплять северный берег Харнена, начав с моста и бродов. Разумеется, харадцы узнают об этих наших приготовлениях. И их колебания относительно войны усилятся. Каков бы ни был их план, серьезные потери на Харнене в него не входят и его изменят.
– Хочешь мира – готовься к войне! – произнес Харданг древнюю поговорку.
Хранитель Ключей просто поддерживает этот план – или помогал его создавать?
– Чтобы таким строительством действительно устрашить Харад, эти укрепления надо возвести очень быстро… – думал вслух Норвайн. – Это очень много людей и очень много денег. М?
Он вопросительно посмотрел на Диора.
– Если Совет примет решение, то всё найдется, – вместо Наместника ответил Денетор.
Наследник хмурился, размышляя над планом Фелинда. Он явно не собирался отвергать его просто потому, что это план соперника.
Да и соперник ли ему Фелинд? Гондор не красавица, соперничество в этой любви неуместно.
– Но раз у нас есть и деньги, и люди на это строительство… – начал Арминас.
– Подождите, – сказал Денетор. – Подождите. Этот план осуществим, да. Но дайте подумать.
Харданг одобрительно посмотрел на него.
– Дело не в деньгах, – заметил Диор.
– Я знаю, – отрывисто сказал Денетор. – Иначе я сказал бы, что мой план дешевле. Я не об этом сейчас думаю.
На какое-то время все замолчали.
Денетор кусал губы и разглядывал что-то, видное ему одному.
Харданг чуть кивал Фелинду: всё хорошо, он не спорит, дайте ему подумать и он согласится.
Балан был безучастен по обыкновению.
Арминас и Румил терпеливо ждали, хотя непонятно, чего и зачем ждать, ведь Денетор уже согласен, нет?
Норвайн… по его лицу понять что-либо было трудно.
И жаль, что не видно лица мага. Хотя – что по нему прочтешь?
План укрепления Харнена разумен. Но хорош ли?
Денетор цепким взглядом обвел Совет и заговорил:
– Фелинд сказал две вещи. С одной из них я согласен полностью. Он сказал, что мы должны думать не только о решении сегодняшних дел с Харадом, но и о том, как это скажется на Гондоре спустя века. И вот именно поэтому… – он выдержал паузу, – я решительно против укрепления Харнена.
Маг. Едва заметное движение.
Мысли можно читать не только по лицу.
– Но прежде чем я объясню мою позицию, – продолжал Денетор, – я хотел бы задать вопрос почтенному Саруману.
Кивает.
– Господин мой, ты видел Харад, мы нет. Скажи, какие-либо приготовления к возможной войне против Гондора начаты? Или всё пока лишь на устах мораданов и харадских князей? Потому что если приготовления начаты, – он сверкнул глазами, – то я неправ, и прав Фелинд.
Саруман покачал головой:
– Нет. Лишь пламенные речи. Несравнимо более пламенные, чем всё, что я слышал здесь. Но только речи.
Денетор медленно выдохнул, откинулся на высокую резную спинку кресла.