Потом это «солпет».
«Биен» – непонятно. «Брита» – галька?
А смысл этой фразы?
Стоп.
Этот текст попал сюда, в Гондор. К тем, к кому попасть не должен. Если бы ты был мораданом, ты бы предвидел такую возможность?
Обязательно.
И что бы ты сделал?
Зашифровал бы. Читать это бесполезно: набор звуков, иногда совпадает с синдарином.
Ладно. С шифром разберемся позже. Что тут еще?
Ты осторожно отложил пергамент в сторону, хотя предпочел бы сжечь это воззвание.
Дальше было на Всеобщем.
Ты стал читать – и мир Великой Жертвы разверзся перед тобой.
Ты читал о том, что, чтобы обрести могущество, Тьме следует отдавать самое дорогое, что есть, одно за другим, шаг за шагом, и выполняя ритуалы правильно, и призывая, ты почувствуешь присутствие силы Девяти могущественных, а если достигнешь пика силы, сможешь стать учеником одного из них.
Ты читал – и мурашки бежали по коже от того, насколько же всеобъемлюще и многообразно в своих проявлениях Кольцо Моргота… разумом это понимал всегда, а сейчас увидел. Ты читал предостережения о том, что наивно взывать к Мелькору: исторгнутый из Арды не откликнется, любые жертвы ему будут тщетны. Читал наставления о том, как сердце должно быть открыто Тьме, а не каким-то стремлениям, пусть и во имя ее.
И раз за разом повторялись слова:
«Придите и покажитесь,
Откройте тайны вашего сотворения».
Пергаменты сохранились кусками, ты не всё и не везде мог разобрать, но эта фраза повторялась столько раз, что ты теперь знал ее и на Черном наречии:
«Закар од замран одо сикле куа».
Это не шифр.
Никакой это не шифр.
На Всеобщем, пусть и весьма своеобразном, изложено важнейшее для морэдайн. Значит, тот, кто это писал, – не таился. Значит, призывы – именно таковы, как их и следует произносить.
«Закар од замран…»
Ради могущества уничтожать то, что тебе дорого.
То, а потом – и тех.
Не из служения Мелькору, не ради идеи вернуть его или еще что-нибудь. Нет, просто и ясно сказано: чем менее отчетливы будут твои стремления, тем большего достигнешь.
«Закар од замран…»
Да что ж так привязалось! Он не собирается никого призывать, он не служит Тьме и не стремится…
…а ты попробуй. Произнеси эти слова – и почувствуешь, как мир изменится для тебя. Попробуй, ведь ты уже сложил слова призыва, хотя в этих пергаментах нет ни одной неповрежденной фразы. Но ты сложил, тебе интересно, ты хочешь узнать… так узнай больше!
Ты стремишься к знаниям, а не к мощи, – так обрети желаемое, хоть часть…
Таургон решительно убрал документы.
Оказывается, уже давно ночь.
Он в Хранилище один.
Как ушла Тинувиэль, он не заметил. А она очень разумно решила его не трогать… или не смогла дозваться. Или Серион ей объяснил, что – не надо.
«Закар од замран…»
Отвяжись, мерзкая фраза!
Хорошо, что сейчас в караул. Небо светлеет. Под Древом он освободится от проклятой магии этих слов.
Ты стоял, привычно опираясь на копье, и мысли твои были в далеких землях юга и востока. Каково это: последовательно отказываться от всего дорогого? но прежде отказаться от собственных целей и амбиций? иначе жертва окажется напрасной!
Это страшнее ненависти и алчности. Алчного можно поманить другой наживой… как быть с тем, чья цель – самоотречение?!
Ты вдруг подумал, как им, должно быть, тяжело среди харадрим. Эти-то Тьму продадут вместе с Мелькором, предложи им плату получше. Продают же они союз с мораданами за пошлины…
Морэдайн страшны, но они знают, что такое верность. Что такое служение. Они тоже потомки нуменорцев – как ни ужасен тот Нуменор, которому они верны.
Что заставляет их сейчас хотеть войны?!
Две с половиной тысячи лет прошло! любая ненависть за такие века уйдет в прошлое.
Что если это – Жертва?
Что, если мы для них прежде всего не враги, а – часть их же народа?! И они хотят уничтожить не ненавистное, а дорогое?
Тогда война неизбежна. Через сто, двести, тысячу лет… война, бесполезная для Харада, но так необходимая им.
Однажды она разразится.
Страшно.
Мораданские тексты притягивали. Ты вчера прочел далеко не всё и не находил сил вернуть это Сериону.
Ничего не случится. Это просто слова. Будоражащие душу, но – слова. Постоишь в карауле – и всё пройдет.
Как там было? «Заман… зараг ог…» Вот. Не помнишь. И не вспомнишь.
А знать всё это надо.
Что ж. Вот следующий двуязычный. И перевод сохранился почти весь.
Не разобрать двух верхних строк, дальше:
«…в ком старшие сильны
Которых приготовил я для моей справедливости (утрачено слово)
Чье постоянство будет
Как щиты для склонившегося дракона
И как жатва вдовы;
Сколько их там, которые остаются во славе земли,
Которые существуют и не увидят смерти,
Пока этот дом не падёт и дракон не погибнет.
Уходите, ибо громы заговорили;
Уходите, ибо… (нет конца строки и следующей)
Придите, явитесь к ужасу земли и к нашему утешению,
И к утешению тех, кто готов».
Лоб взмокнет от такого.
«К утешению», говорите. Хорошие у них утешения. Где это в оригинале? а, вот:
«Ниис замран киаофи каоыго од блиорс
од корси та абрамг»
«Од», кстати, явно означает «и». «Замран» – уже знакомое, «явитесь».
Хм, а нет повтора слова. Нет «утешению» дважды.
Значит, этот перевод не совсем буквальный. Он по смыслу. «Блиорс» – «к нашему утешению».
Ну ладно. Не всё ли равно, как будет на Черной речи это самое «утешение».
Важнее, каково оно.
«К ужасу земли». Вот да.
Этот текст очень похож на какое-то описание Войны Гнева: склонившиеся и погибшие драконы, заговорившие громы…
И утешение.
Рискнуть осилить еще лист-другой?
«Первый не открыл Закатному Острову истинного учения, велев им приносить жертвы Мелькору и убедив в том, что от этих жертв будет польза…»
Интересно.
Ты всегда знал, что Саурон обманывал Ар-Фаразона, но не подозревал, что настолько. И если из Нуменора смог уплыть кто-то уже во времена Храма, но еще до Армады… любопытно представить себе встречу этих людей Короля и мораданов. Им было нелегко найти общий язык! Одни были уверены, что важен поток крови, и приносили в жертву врагов, другие знали, что важна ценность отданного…
И всё-таки они сумели договориться.
Как вообще эти тексты попали в Гондор? В какой-то из умбарских войн? Мятеж Кастамира? – нет, мятеж Кастамира был во имя чистоты крови Запада, Кастамир считал себя светлым. Был хуже орков, но идеи-то у него были…
Мораданы тоже приносят жертвы во имя идеи.
Так когда было написано? Как попало сюда? Не узнать.
Еще двуязычный. Сильно поврежден.
«…Правьте теми, что правят;
Низвергайте тех, кто пал;
Приносите потомство с теми, что прирастают,
И истребляйте испорченных,
(не прочесть строки)
Прибавляйте и убавляйте,
Пока звёзды не будут сочтены».
Так. По первым строкам судя – речь идет о назгулах. Но раз «потомство», значит – живые люди.
Лишенные алчности и собственных целей, открытые Тьме и правящие теми, кто правит.
Сколько в Хараде мораданских советников у князей?
Хочется верить, что немного.
Эта морадрянь, которую никак иначе называть не получалось, была возвращена Сериону. Главный Хранитель убрал ее в недра скалы, чтобы не давать никому, если только не уверен в силе его духа.
Таургон изложил Диору всё, что прочел, и свои соображения; Наместник кивал и потом сказал:
– Тогда мы с тобой были вдвойне правы, поддержав Денетора. Кто знает, быть может, мораданы способны и собственную гибель превратить в жертву? Быть может, они способны обратить войну «к своему утешению» и при победе, и при поражении? А Денетор оставил их без войны, как костер оставляют без топлива.
Ты коротко согласился. Говорить о Денеторе не хотелось.
Вернуться к привычному разбору хроник и написанному по их мотивам было, как свежим воздухом надышаться.
* * *
Незаметно прошла осень, зима, наступила весна. Тинувиэль вдруг оказалась большой сторонницей мира с Харадом, заявив, что они привезут много дешевых товаров и вот тогда-то всё к свадьбе будет наконец закуплено.
Что ж, значит, она с ним до прибытия купцов.
Пришел май.
Явились харадцы. Прежде них явились проблемы: гондорские купцы очень хотели скупить всё еще на Харнене, ну в крайнем случае – в Пеларгире, южане же были намерены довезти товары до Минас-Тирита. В Седьмой ярус врывались срочные гонцы, чтобы не менее быстро умчаться; решалось всё без совета: собирать было некогда. Судя по отголоскам новостей, обходилось без неприятностей.
Потом Пеленнор запестрел шатрами.
Тинувиэль исчезла. Ну да, готовится к свадьбе.
Лети, Соловушка.
Минас-Тирит засверкал харадскими украшениями и блестящим шелком. Цены на чай упали до Четвертого, если не до Третьего яруса, а Диор настаивал, чтобы Таургон приходил каждый вечер: столько новых сортов, надо все перепробовать, а мнение северянина для Наместника важно.
Денетор ходил победителем и на всё-таки собранном совете был вдвое мягче обычного.
За этой суетой было очень просто не думать о свадьбе Тинувиэли.
Было почти просто не думать о ее свадьбе.
Было нужно не думать.
Получалось не думать.
А думать надо о вкусе чая. Потому что если он бодрил, то после вечера у Наместника можно было пройти всего два шага по ночной площади, тихонько отпереть Хранилище – и трудиться там до утра. Ему снова заниматься брошенной работой Тинувиэли.
Пусть будет счастлива. Не с мужем («обычное дело!»), так с ребенком.
…да, а если чай у Диора был каким-то душистым, то после него отлично спалось. Надо же спать иногда.