– Ты хочешь сказать, – Диор забыл про свои священнодействия с чаем, – что видел такой клинок? раны от него?
– Я не видел.
Северянин стоит, стискивая высокую резную спинку стула. Такие разговоры сидя не ведут.
– Но я знаком с тем, кто видел.
Наместник пристально смотрит на него, ожидая продолжения.
– В нашу войну у орков не было такого оружия. Сколь мне известно, во времена деда – тоже.
– Ты же говорил, что до того были века тишины, – хмурится Диор.
– Именно, – кивает арнорец. – Но я знаком. Он рассказывал мне сам. Он даже держал в руках такой клинок. Он эльф.
Таургон рассказывает о Хэлгоне: коротко, по делу, отрывистыми фразами. Как приплыл с магами, как служил князьям Артедайна, как еще в первую Ангмарскую войну проник в горы Короля-Чародея и принес оттуда клинок. Как лечили такие раны во вторую Ангмарскую войну.
Медленно стынет чугунный сосуд с водой.
– Что будет с раненым? – севшим голосом спрашивает Диор. – Если его не вылечить, если рядом нет эльфов? Когда он умрет, что будет с ним… потом?
– Этого никто не знает, мой господин. Но мудрые… – (он чуть не сказал «владыка Элронд») – мудрые полагают, что тот, чей дух слаб, не сможет уйти на Пути Людей, он придет к назгулам и станет тенью у них в рабстве.
– А сильный?
Таургон качнул головой: дескать, сказано достаточно, ты меня понял, а точно всё равно никому не известно.
– И нет лекарства? Если рядом нет эльфов? безнадежно? – неотрывно смотрел на него Наместник.
– Раненый всё равно умрет. Рано или поздно.
– Таургон, я спрашиваю не об этом! Рано или поздно умрем мы все.
– Мой господин, лекарства не существует. Если не помогут эльфы или… не произойдет чуда.
Отчетливо вспомнилось, как Хэлгон рассказывал об Аранарте. О его исцеляющих руках. Каким восторгом сияло лицо эльфа.
Говорить об этом Диору? Нет. Бессердечно манить невозможным. И потом – Аранарт «погиб» через пару лет после войны, был доверчив, неосторожен, убит разбойниками, Звезда Элендила украдена… что общего между этим неудачливым вождем и владыкой с исцеляющими руками?
Никто, кроме эльфов, не может исцелить такую рану.
Тем более, что сейчас – действительно никто. Отец… кто из людей светлее духом, чем ты? и мало ли было случаев на войне, когда ничто, кроме чуда, не могло спасти раненого? и всё же исцеляющих рук у тебя нет. Одной силы духа мало? у того, кто лишь вождь следопытов, не будет этого Дара? что должно произойти, чтобы потомок Элендила смог обрести его? Исцеляющие руки – руки Короля… но Аранарт никогда не правил Артедайном или Гондором! тогда кого же называть Королем?
Что делает наследника Элендила Королем?
Что изначально – власть или Дар?
Через какие испытания должно пройти, чтобы сила раскрылась?
Пустые мысли. В любом случае, наследник Элендила – твой отец. И Дара у него нет.
– Прости, господин мой, я отвлекся. Ты спрашивал меня о лекарстве. Есть средство, которое уменьшит боль. Оно не спасет, и я не знаю, оттянет ли смерть. Но раненому будет легче.
– И? – пристально глядит Наместник.
– Ацелас. Заварить несколько листьев, промыть рану, дать дышать отваром.
– Ацелас? Королевский лист? Ты серьезно? Да, у него бодрящий запах, но…
– Не я, господин мой, – твердо возразил арнорец. – Хэлгон. Он видел его действие. Когда дух ослаблен злыми чарами, будь то крик назгула, рана или иное колдовство, ацелас поможет.
– Благодарю, я передам это Дагниру. Надо же… – покачал головой Диор, – королевский лист! Такая простая травка…
Таургон наклонил голову: я рад помочь.
– Ты можешь записать это? – прищурился Наместник. – Всё, что у вас знают о назгулах? об их оружии? о лечении?
Арнорец чуть кивнул.
– Мы с тобой совсем забыли о чае… уже, наверное, слишком остыло. Не заварится.
– Наверное.
Таургон наконец сел.
– Но я вот чего не понимаю, – сказал Диор. – Я сказал на совете, что кинжал истает в руках того, в чьих жилах кровь эльфов.
Арнорец кивнул.
– Ты со мной согласен? А как же ваш эльф принес его, отдал другому эльфу… и клинок был цел?!
Арахад сцепил пальцы. Действительно – как?!
Про истаивающие клинки он тоже слышал от Хэлгона. И никто никогда не связывал эти рассказы.
Написать домой? Пусть отец спросит нолдора? или лучше Элронда…
– Мой господин, я не знаю. Но предположу вот что. Как Хэлгон говорил, он унес этот клинок прямо из кузни. Возможно, какие-то чары еще не были наложены. Или они пробуждаются лишь тогда, когда кинжал обагрен кровью.
– Возможно. А возможно и другое: дело не в эльфийской крови вообще, а в крови Анариона. Элендила. Элроса. Лучиэни. Мелиан.
– Быть может, – кивнул Таургон. – Я знаю лишь одно, мой господин. Хэлгон рассказывал, что такие клинки обладают огромной властью над душами тех, к кому попадают. Воины Дагнира, которые принесли и отдали ему эту вещь, истинно мужественны.
Диор медленно нагнул голову, благодаря:
– Я передам ему.
* * *
– Таургон! Я еле дождался конца вашего караула! – Барагунд порывисто обнял его.
За время, что они не виделись, сын Денетора изменился. Стал казаться выше, но арнорец понимал, что это не так, рост его прежний. Изменилось другое: манера держаться. Всё-таки стражник, пусть и в самом почетном отряде, – это одно, а командир своего, пусть и малого – другое. И крепче стал; был не слаб, а сейчас мускулы наливаются новой упругой силой.
– Я рад тебя видеть. О делах не спрашиваю: вижу, что всё отлично.
– Пойдем на Язык.
– На этом солнце? Ты уверен?
– На Пеленноре жарче. Тут высоко, ветер, прохлада… у нас – знаешь, какой жар от земли идет?!
Они пошли по Языку.
Ветерок тут действительно был; Таургон поймал себя на том, что совершенно привык к нему, не замечает. Потому и не чувствуешь этой жары; шутка ли – на таком солнце стоять часами в черном!
– У меня новости, Таургон. Ты не представляешь, какие прекрасные у меня новости!
Арнорец молча улыбнулся: большего ответа от него сейчас не требовалось.
– Ко мне приезжали отец с лордом Дагниром, – выдохнул юноша. – Ты понимаешь, что это значит?!
– Ну, – осторожно проговорил северянин, – я слышал, что они давние друзья…
– Друзья! – фыркнул Барагунд. – Будь дело в этом, отец бы передал мне через посыльного, чтобы я явился домой. А он не мне велел ехать к нему, а его повез ко мне! Не понимаешь? Это же ясно как день!
– Я никогда не выучу ваш язык поступков…
– Это назначение, Таургон! Это Итилиен! Итилиен!!
Барагунд был готов кричать это так, что и в самом Итилиене могли услышать.
– Не из одного лагеря в другой, а – настоящее дело! Настоящий риск!
«Именно что настоящий», – подумал арнорец. Хотелось верить, что мрачный тысячник повременит с этим замечательным назначением. Хотя бы пока юноша закончит радоваться.
Вслух он сказал:
– Я поздравляю тебя.
– Я не за поздравлениями приехал, – сверкнул глазами Барагунд. – Я приехал за тобой. Ты необходим мне.
– Послушай. Не начинай с начала. Я уже сказал тебе, почему это невозможно.
– Я помню всё, что ты мне говорил, – твердо отвечал сын Денетора. – Да, ты верен прежде всего Арнору, и однажды ты уедешь.
– Не просто «однажды»…
– Я помню! – резко оборвал он. – Ты не хочешь быть моей правой рукой – хорошо, это твое решение, и я не спорю. Но ты знаешь войну, войну против слуг Врага. Ты знаешь то, что неизвестно…
– В Итилиене достаточно опытных воинов, – перебил Таургон.
– Таких, как ты? – требовательно спросил Барагунд. – Знающих столько, сколько и ты?
…а мальчик вырос. Шумен еще по-детски, но думает уже всерьез.
И что ему отвечать?
– Таургон, я знаю всё, что Дагнир недавно рассказал на совете. Меня там не было, но история про кинжал добралась к нам за два дня. И остальные тоже, чуть позже. А еще я знаю, – он прищурился, совершенно по-отцовски, – что Наместник вдруг очень сведущ во всех этих кинжалах, мороках и прочем. М?
Вот так и прижимают к стенке посреди Языка…
– Я рассказал Наместнику всё, что знаю. Мне нечего добавить.
– Я приехал не за рассказами. Ты гораздо лучше меня знаешь, чего стоит опыт по сравнению со словами.
– Я сражался только против орков, – покачал головой арнорец. – Обо всем остальном я знаю только… с чужих слов.
– Мне напомнить тебе, – свел брови Барагунд, – что ты приносил клятву верности Гондору?
– Если мы так заговорили, – спокойно ответил Таургон, – то и я тебе напомню, что клятву я приносил Наместнику, и только ему решать, где мне исполнять ее. И Наместник не считает нужным отсылать меня из Цитадели. Он тоже был на том совете, как ты понимаешь. И тоже слушал лорда Дагнира.
Барагунд отвернулся. Н-да, лобовой штурм потерпел явную неудачу.
Юноша сжимал кулаки, досадуя на себя. За последние месяцы он слишком привык, что его слово – приказ и будет исполнено.
Ведь он требует не для себя, а для Гондора! Так почему же Таургон, тот человек, который научил его самому высокому, о чем и говорить не решишься, почему же именно он отказывает ему?!
– Послушай… – обернулся Барагунд к другу. – Прости, я не должен был так говорить… но ты понимаешь больше моего, ведь ты учил меня слышать Древо: в Итилиене нужны не просто бойцы. Там не просто орки. Этот туман, эти кинжалы… если правда, что стойкость духа – единственное средство против вражьей силы… кто лучше тебя сможет объяснить это воинам? научить их?
Таургон молчал и думал, каким станет этот юноша лет через двадцать. Когда и наивность уйдет, и опьянение силой схлынет.
– Я зову тебя не как воина. Не как командира. Не как следопыта, знающего вражьи хитрости. Я зову тебя как того, кто поможет нам выстоять против… нечеловеческого зла. Против морока и чар. Против силы Врага.
А вот теперь он подбирается к главному… да что же он всё в угол загоняет?! посреди Языка, на просторе! а отступить некуда.