Но Арахад рассмеялся и развел руками, так что повисшее напряжение разом исчезло:
– Я сдаюсь. Да, дело не только в том, что я нужен Наместнику. Мне нравится… то, чем я служу ему. Да, это то, что я делаю ради себя. Не ради книг и уж конечно не ради жалованья.
– Чем нравится? – немедленно последовал вопрос. – Почему ты предпочтешь это жизни командира? Хочешь, я завтра дам тебе любой отряд – большой, малый, какой выберешь, любое место…
– Тебе легко обещать, ты знаешь, что я отвечу «нет».
– Именно, – кивнул Денетор. – Так почему «нет»?
Словно блеск мечей в поединке – дружеском, не смертельном, но всё же со всепоглощающей жаждой победы.
– Потому что у вас много хороших командиров, а Наместник поручает мне то, что никто другой не…
– Вот.
Наследник откинулся на высокую спинку кресла, сложил руки на груди.
– Смотрите на него, мальчики, – сказал он. – Смотрите внимательно.
Боромир честно повернулся и посмотрел на Таургона.
– Перед вами, – продолжил Денетор, – самый честолюбивый человек, которого я видел в своей жизни. И вряд ли когда-либо увижу подобного.
– Я? – удивился Таургон. – Страж, который никогда не станет ничем большим?
Денетор медленно кивнул.
Глазами сделал знак слуге, тот налил ему, гостю и старшему сыну.
Сытный ужин и острый разговор сделали свое дело: крепость вина уже не чувствовалась, остался только богатый вкус.
– Так в чем же мое честолюбие?
Наследник говорил так, словно здесь не было того, о ком речь:
– Мне доводилось видеть в жизни людей, возглашавших «Всё или ничего!» Некоторые из них были слабы и получали это свое «ничего». Но остальные, когда их пыл иссякал, вполне довольствовались чем-то. Большим, малым… получить всё невозможно, а малое лучше, чем ничего. И вот смотрите, мальчики: перед вами человек, который не произносит гордых слов. Он просто живет по закону «всё или ничего». Он даже не согласен быть первым. Он или никто – или единственный.
Таургон покачал головой и усмехнулся:
– Я не знал о себе подобного.
Митреллас вернулась из своих мечтаний и посмотрела на него.
– Учитесь у него, мальчики, – продолжал Денетор. – Учитесь. Тебе еще многому у него учиться, Барагунд. Я не знаю, как он выживает с таким нечеловеческим честолюбием, но тебе как будущему правителю очень, очень полезно дружить с ним. И не страшно, что видеться вы теперь будете редко. Тебе это не помешает.
ГОРЬКИЙ ХЛЕБ ПРОВИНЦИАЛА
2423 год Третьей эпохи
Таургон задался целью найти для Боромира хорошую книгу про Элроса. «Хорошую» – это такую, которая будет интересна мальчишке. Должно быть написано увлекательно, а с прочим разберемся.
Хроники арнорец отмел сразу же, чем глубоко возмутил Тинувиэль. Она считала, что главное в историческом труде – точность, и если человек любит историю, то и надо любить саму историю, а не домыслы по поводу. Попытки Таургона объяснить, что к настоящим историческим сочинениям надо еще приучить и начинать следует с… всё это вызвало ее резкое неприятие.
Так что в этом труде он остался без помощницы. Что ж, хранители приносили ему башни манускриптов про Элроса, Таургон даже не прочитывал, а бегло просматривал их, ища то, что понравится мальчишке.
Довольно быстро он остановил выбор на «Сыне Звезды» – тексте, написанном веков пятнадцать назад, вдохновенном, с огромной любовью… правда, очень плохом по меркам Тинувиэли: часть событий отражена неполно, часть – со всевозможными искажениями. Да, Лаэрет, жена Элроса, была родом из халадинов, но в этом романе она превращается в этакую вторую Халет, сражается в Войне Гнева, именно так и знакомится с будущим мужем… автор приписал ей лишние семьдесят лет жизни и много страниц приключений. Несомненно, Боромир с удовольствием их прочтет, такая любовная история в его вкусе. Но как быть с тем, что Лаэрет родилась в Нуменоре и то не сразу, она была ребенком мирной счастливой жизни и, судя по старшему сыну, тихой и спокойной. Сын воительницы от власти не отречется!
Ну и много что еще было в «Сыне Звезды» не так, как надо.
И всё-таки пока Таургон не возвращал эту книгу в недра Хранилища. Он просматривал другие – в любой из них события были отражены ничуть не лучше, чем в «Сыне Звезды», что-то прямо написано под его влиянием, но – по вдохновению, по влюбленности в героев всё это ни в какое сравнение ни шло.
Ну и что, что факты неверны? Написать к этой книге комментарий, где исправить все ошибки. А чистые хроники – дело Тинувиэли!
Кстати, отличная мысль.
А то обидно: такая хорошая книга – и разделила их.
Таургон изложил Тинувиэли свои планы, она еще раз высказала всё, что думает о книгах с искаженной историей и о том, можно ли давать такую гадость детям, но намерение Таургона написать комментарий восприняла благожелательно. И согласилась заняться.
И тут обоих ждало самое большое разочарование.
Хроники молчали намертво. Даже самые древние.
Нет, Элрос в них был, и окончание Войны Гнева, и путь в Нуменор, и строительство Арменелоса, и другие события. Но подробностей, на которых Арахад был воспитан, – гм, в Брыле говорят «как корова языком слизнула». Очень-очень большая корова.
В сравнительно поздних хрониках Тинувиэль с негодованием обнаруживала влияние «Сына Звезды». Она ярилась, а Таургон не удивлялся: этот роман полнее любой из хроник; захочешь дополнить – откуда ж еще брать?
Однажды Таургон расписал ей правильную биографию Тар-Миниатура, как он ее помнил. «Так почему же этого нет у нас?» – почти со слезами воскликнула девушка.
Он стал ей объяснять, что только во времена Веантура и особенно Тар-Алдариона нуменорские корабли стали приплывать в Средиземье, и тогда Элронд смог получить сведения о жизни брата, они сохранились в хрониках эльфов, от них потом достались Арнору… а в Гондоре судьба знаний была совершенно иной, там записали по памяти то, что хранилось в Андуниэ, и уж конечно андунийские хроники были несравнимо менее полны, чем те, что составил сам владыка Элронд. Ему ведь привозили даже копии писем Тар-Миниатура!
Тинувиэль слушала и, вопреки привычкам, молчала.
Через несколько дней это так же внимательно слушал Денетор: он стал иногда приглашать Таургона ужинать. Боромир был несказанно счастлив каждый раз, Митреллас тоже с интересом внимала северянину.
– Удивительно, насколько разная судьба у Северного и Южного знания. Элендил, несомненно, приказал переписать у эльфов, книжники его сыновей восстановили по памяти, и ты первый за две с половиной тысячи лет, кто сравнил хроники. Таургон, это стоит записать само по себе. При всем уважении к Тар-Миниатуру, это больше, чем восстановление знаний о его судьбе. Это часть жизни наших стран. Я пью за твой труд, Таургон, – он поднял кубок. – За то, чтобы я однажды прочел его.
Куда было деваться после такого?
Ты написал отцу очень простое и короткое письмо: просьбу доставить другое, приложенное. Письмо к владыке Элронду.
Ты подробно объяснял владыке то, что так впечатлило Денетора, и просил прислать копии документов и хроник Ривенделла. Сам ты их, конечно, помнишь, но ты читал примерно сорок лет назад, многие важные детали мог упустить тогда, спутать или забыть потом…
Письмо ушло.
Ты вернулся к обычным занятиям – а что делать?!
Через несколько месяцев ты получил ответ отца. Араглас писал, что отправил твое послание в Ривенделл и в ответ ему на словах был передано, что владыка велел как можно быстрее исполнить твою просьбу.
Сколько времени нужно эльфам, чтобы снять копии?
Оставалось ждать.
Разбирать что-то из гондорской истории, отправлять в скрипторий. Спорить с Тинувиэлью о разночтениях. Что-то рассказывать у Денетора, если зван к нему. Он оказался прекрасным слушателем, даже лучше Наместника: тот просто кивает, а этот задает каверзные вопросы и иногда высказывает очень ценные суждения.
Ты как мог озаботился чтением Боромира: неприятие к книгам было преодолено, дальше легче. Но именно «Сына Звезды» ты ему не давал. Тебе было важно, чтобы он увидел эту книгу сразу готовой, цельной.
Боромир тебя слушался, Денетор кивал и улыбался, опуская уголки губ.
Месяц шел за месяцем.
Эльфам надо было переписать, отвезти людям. Дунаданам – доставить сюда. Всё это требовало времени.
С того дня, как ты впервые перешагнул порог покоев Денетора, прошло два года.
* * *
В Хранилище стал появляться мальчик.
На вид ему было лет тринадцать, темные волосы аккуратно подровнены, одевался он (небогатый дворянин, судя по костюму) опрятно и со вкусом, был сдержан, но не робок. Таургон не раз и не два видел его беседующим с Серионом, но говорил этот юноша настолько тихо, что даже чуткое эхо большого зала не могло подхватить его слов. Скорее уж были слышны ответы главного хранителя.
Было в нем что-то удивительно притягивающее.
Сначала Таургон думал, что это его манеры, вкус, ум – который был виден даже тому, кто и не вступает в разговор, лишь наблюдает… А потом арнорец понял.
Этот мальчик был приезжим.
Разумеется.
За все годы под своды Хранилища редко входили его сверстники: таким юнцам, имей они пристрастие к чтению, хватало домашней библиотеки, а если она невелика или он жаден до знаний, они скорее пойдут к родичу, к другу друга двоюродного дяди… не сюда.
А этот здесь каждый день. Когда ни придешь – сидит, читает, а то беззвучно обсуждает что-то с хранителями.
И – взгляд. Совершенно, абсолютно, безгранично счастливый.
Жаждущий дорвался до воды.
Вот таким ты и был… сколько лет прошло? Пятнадцать? Неужели пятнадцать… пролетели, как стайка ласточек.
Ты тогда был старше годами, но в чем-то таким же светлым и наивным.
Подойти и заговорить. Как когда-то с тобой заговорил Диор. Отдать долг судьбе.
Кто знает, чем ты можешь быть полезен юному книжнику?
Читает «Гибель Орнендила». Странный выбор. Ведь он – мальчик со вкусом, так зачем ему понадобилось это? От истории там осталось мало что, кроме имен и собственно гибели (при Тинувиэли лучше эту книгу не упоминать!), а язык… неужели ему нравится это: