Ты понял, что неуправляемый Боромир – самый разумный в этом петушатнике.
Однажды ты увел его к себе в комнату (там вас точно не будут искать и не услышат разговора) и поговорил серьезно. Совсем серьезно. Что только от него зависит, станет ли Амдир для Наместника Барагунда противником стократ более опасным, чем Борлас и прочие для Денетора.
– Подумай о Гондоре. Подумай о брате.
О таком Боромир думал быстро.
– Подружись с ним. Просто не замечай всех обидных слов – это же говорит не он. Это лорд Фелинд. А Амдир тебя еще не знает. Вам пора познакомиться.
Вот так. Как ни образован Амдир, а Боромир умнее. Потому что ум не в прочитанных книгах меряется.
– И подумай вот о чем. Тебе наши разговоры мало интересны, понимаю. А тем, кто ходит за тобой? Сейчас они должны выбирать, с тобой они или с Амдиром. А если они не хотят?
Боромир молчал, по-взрослому хмурился и действительно всё понимал.
Дело пошло на лад. Амдир, конечно, пытался отпускать колкости в адрес Боромира, но тот не реагировал вовсе, обе свиты не смели бросаться в бой без приказа (всё-таки у гондорского строя есть неоспоримые достоинства!), а сыну Фелинда доставался взгляд Таургона, полный печального укора.
План Фелинда трещал и рушился, и Арахад думал, что сего лорда и близко нельзя подпускать к военным вопросам: второй стратегический просчет за сравнительно небольшой срок.
Внезапно в их компанию влился Митдир. Образованный лучше большинства из них, увлеченный рассказчик, он мгновенно завоевал всеобщее уважение, а уж знание квэнья превращало его в их глазах вообще в полуэльфа. Так что когда в воинском дворе обнаружилось, насколько плохо у Митдира с мечом, число желающих ему помочь, научить, потренировать было таким, что язвам из свиты Брегола было к Митдиру не пробиться, а самому Митдиру, соответственно, не вырваться. Хотя так хотелось удрать в Хранилище.
Брегол (видимо, в подражание-противовес Таургону?) тоже рассказывал что-то из истории. Можно было не сомневаться, что с начитанностью у этого юноши всё в порядке. Но странно, что рассказывал он исключительно в трапезной – в основном за ужином. Хотя случалось и за завтраком, если ему со свитой не надо в караул. Впрочем, если не было Садора, то не было и рассказа. Заботится об образовании парня? – дело хорошее.
И всё-таки что-то тревожило Таургона. Что-то было не так в том конце, где собирался Брегол со своими.
Мнительность.
Пустая мнительность. Нежелание принять, что сын Борласа – хороший человек.
Надо думать о своих лордятах. Амдир перестал задирать Боромира (трудно заниматься тем, что не достигает цели и осуждаемо уважаемым человеком!), но это не мир, это перемирие. Боромир, щедрая душа, готов простить и забыть, он готов протянуть руку дружбы, но Амдир…
…Брегол. Что он там рассказывает?
– И тогда король Нарготронда сказал Турину: «Если ты хочешь получить руку моей дочери, то добудь мне Сильмарил», И Турин с верным Садором…
– Но разве не Берен его добыл? – Садор хмурился, понимая лишь то, что он ничего не понимает.
– Добыл Берен, – немедленно согласился Брегол. – Но два других же остались у Моргота, так?
– Так, – кивнул Садор.
– Вот. Тогда Ородрет и послал Турина за вторым. И Садор пошел с ним…
Брегол осекся: на него смотрел подошедший Таургон.
Нехорошо смотрел.
Свитские Брегола, не первый день слушавшие с непроницаемыми лицами весь этот бред, в который верит здоровяк, начали вставать.
Что будет – непонятно, но добром дело не кончится.
Бесшумным шагом к Таургону подошел Боромир. Более осторожный Амдир сделал знак: остаемся на местах, пока еще ничего не случилось.
Эдрахилу каша встала поперек горла, он уповал на благоразумие Таургона.
Тишина.
Мертвая.
Садор багровел и сжимал кулаки. Он давно начал догадываться, что что-то не так, но Брегол был так доброжелателен… а историю он и впрямь знает меньше некуда…
– Ты полагаешь, это достойно: использовать знания для насмешки?
Эхо подхватило голос Таургона.
– Смотрите! – рассмеялся Брегол. – Наш Садор нашел себе Турина!
Арахад почувствовал не близость торжества, а удивление и, как ни странно, жалость: ну как можно так глупо подставляться?! Но добыча сама пришла в ловушку, что делать…
Сам виноват.
– Ты считаешь меня Турином? – отчеканил северянин, и эхо повторило его вопрос. – Сколь я помню, Турин защищал Садора от своей матери. Так вот кем ты видишь себя?
Хохот грохнул так, что, наверное, Белое Древо вздрогнуло.
Скала не треснула, и то хвала Эру.
Несколько десятков парней хохотали, смехом заражая друг друга, давились смехом, утирали слезы…
– Госпожа Морвен! госпожа Морвен! – выкрикивали те, кто был способен на что-то членораздельное.
Эдрахил вернулся к своей каше – стынет же. Хороший человек Таургон. Хорошо, что Наместник его не переводит никуда.
Брегол, бледный, как камень стен, кусал губы.
Садор медленно и осторожно встал. Гнев, заливший ему глаза кровью, от этого хохота раскололся в мелкое крошево: не собрать, даже если и захочешь.
– Забирай своего невежду, раз он тебе так нужен, – крикнул Брегол, пытаясь быть громче смеющихся. – Хоть грамоте его научи, что ли!
Отбитый у противников Садор оказался из Анфаласа. Прибрежный замок, флотилия у отца… понятно, почему он сейчас здесь. Денетор строит дороги не только из камня.
Новая компания приняла его с той отзывчивостью, с какой простила Митдиру его неудачи с мечом.
– А ты совсем не знаешь истории? – спрашивал его Боромир, и в этом вопросе была только готовность помочь, так что Садор, не успев разочароваться в людях, снова возвращался к своей доверчивости. Или хотя бы – к доверию.
– Хочешь, я принесу тебе книг? – продолжал сын Денетора. – У меня дома их много.
– Да я читал… – смотрел в пол анфаласец. – Только там разве запомнишь всё…
– А! – откликнулся Боромир, узрев товарища по несчастью. – Так ты Таургона слушай. У него даже я историю запоминаю!
Садор не слишком владел мечом, но причина была уже всем известна: его оружие – секира. В свите Брегола никто просто не решался иметь с ним дела, так что против него вставал только сам Эдрахил. Теперь пришла очередь Таургона.
Арнорец с самого начала понял, что Садор если и не родился с топором в руках, то уж точно – вырос с ним. Победить его было почти невозможно… осталось найти лазейку в этом «почти».
Парировать его удары Таургон и не пытался. Он просто уклонялся от них… и скоро понял, что Садор привык к боям коротким или, вернее, к боям на очень ограниченном пространстве. Он хочет прижать противника к стене… Таургон отступал от него так и сяк, не давая ему этого сделать.
Кто там его зайцем обзывал? Лорд Маблунг? Эдрахил? Заяц – он и с секирой в руках заяц.
А вот бегать Садор не привык. Устает. Дыхание – обзавидуешься, секира рукам не тяжела, а ноги не выдерживают. Натренирован на короткие бои.
Северянин увильнул из-под очередного удара и вдруг перехватил свою секиру лезвием к себе, а потом бросил ее противнику в ноги. Садор упал. Через миг Таургон прижал его коленом к земле и полоснул ребром ладони над горлом.
– Так нечестно!! – закричал кто-то из свиты Брегола еще раньше, чем арнорец встал и протянул сопернику руку, помогая встать.
– Нечестно! – подхватили другие. Не то чтобы они собирались защищать свою бывшую игрушку, но шанс уязвить этого северного наглеца и рассчитаться за оскорбление вожака упускать было нельзя.
– Так нельзя!
– Уж на секирах – так на секирах!
– Ты бьешься не по правилам!
Так на матером звере повисает свора оглушительно лающих собак.
И так зверь стряхивает их.
– В настоящем бою орки тебя расспросят о правилах, – коротко усмехнулся северянин. – И будут соблюдать их.
– Можно подумать, ты был в настоящем бою!
Таургон не ответил.
В такую жару, когда все без рубах, слова совершенно не нужны.
– Можно, можно подумать! – раздался звонкий голос откуда-то из «своих». – Он разрешает! Правда, Таургон?
Этого парня – Хатальдира – он заметил давно. Острый на язык, но беззлобный. Хвостик Боромира, один шутит, второй хохочет.
…надо прекращать всё это.
Он обернулся к Садору. Тот совершенно не запыхался, и это никак не сочеталось с его усталыми ногами.
– Почему ты так плохо бегаешь?
– А где? – виновато пробасил он, по обыкновению опуская голову. – На корабле же негде… там тесно.
Тут всё стало ясно. И руки вдвое больше, чем у любого сверстника. И могучая грудь. И сравнительно слабые ноги, да.
И короткий бой, когда противника прижимаешь к борту.
…что говорилось на советах об умбарцах, которые иногда заплывают… вот не вспомнить, куда. Так что стоит усилить охрану кораблей.
– Ты был в настоящем бою? – тихо спросил Арахад.
– Нет… пока, – отвечал Садор, по-прежнему смущенно глядя в землю.
– Когда мне было десять лет… – Садор говорил как обычно, глаза вниз, – отец подарил мне корабль. Ну как – корабль… так, кораблик, – смущенно поправился он. – На дюжину гребцов.
Его не очень поняли. Настоящий корабль, подаренный десятилетнему малышу, пусть и сыну лорда?!
Пока все искали тактичные слова для вопроса, Хатальдир выпалил:
– Гребцов? Живых?!
– Ну да… – не менее смущенно отвечал Садор. Он уже жалел, что завел этот разговор, но теперь уж точно надо было рассказывать.
– Да… – глухо рокотал бас анфаласца. – Отец сказал, что я должен пройти всё сам. Я на себе должен узнать, что корабли ходят не милостью Ульмо и Манвэ, а руками и головой людей. А если взывать к Валарам, то только акулы быстрее приплывут. Ну и отправил меня на этот корабль…юнгой.
– Простым юнгой? – переспросил Боромир.
– Ну да… – он откликнулся снова, багровея. Всё-таки сухопутные лорды, хоть и образованные, а странные: то спросят, живые ли гребцы, то решат, что юнга может быть… какой-то. Может, на трехмачтовых кораблях в Пеларгире бывают особенные юнги?