Таургон кивнул ему, улыбнулся, ободряя. Вот уж у арнорца не было никаких вопросов.
– Первые два лета я юнгой ходил… мал был для весла. Ни силы, ни росту. Снасти выучил, карты понемногу, течения, ветра…
– Ветры, – непроизвольно поправил Митдир.
Садор набычился еще сильнее:
– На суше ветры. А в море ветра. И шторма.
– А были? – очень тихо спросил Галадор.
– Ну… нет. Мы начинали поздно, в апреле, а то и в мае. И до октября. И ходили, в общем, вдоль берега. Какие тут шторма… так, качка с дождем.
– А куда ходили? – всё так же серьезно продолжал дол-амротец.
– Андраст, не к вам же. Раза три-четыре до осени обернуться. С зимы запасенное вывезти, потом уже новый урожай. Нас много мелкими корабликами туда ходило, причалишь к любому камню, если что. А от нас всё это большими судами уже везли дальше… или обозами вглубь.
– Ты два года был юнгой, и потом? – Таургон мысленно сравнивал это с собственным детством.
– Потом дорос до весла. Я хоть мелкий был еще, но уже справлялся. Ну, сначала посадили на последнее. А потом, каждую новую весну, вперед на следующее. Сил мне хватало… – он смущенно посмотрел на свои лапищи с въевшимися продольными мозолями, каких не бывает у лордов, – главное, что стало хватать росту…
Галадор украдкой взглянул на свои сильные, но изящные пальцы.
– А в прошлое лето я вышел уже рулевым. Так, чтобы самому капитаном, еще нет, но всё-таки вел. По-настоящему.
Глаза юношей горели откровенной завистью.
– В это лето должен был повести совсем сам… но отец меня сюда отправил. Так что мои без меня ходят.
– И они с тобой обращались как с обычным матросом? – напряженно спросил Галадор. – С тобой, с сыном их лорда?
– Знаешь, как говорят… – Садор снова смутился, но продолжил: – Говорят: в море нет лордов. В море есть команда и груз. Один груз – в трюме. Другой – в каюте. Иногда в каюте покрасивее, чем у капитана, но всё-таки это груз.
– Кто? – бледнея от ярости, прошептал наследник Дол-Амрота. Ярость эта никак не касалась Садора. – Кто так говорит?
– Да все… матросы, капитан… и от отца я слышал.
– Значит, вс-се.
Таургон понял, что князя Дол-Амрота ожидает буря, с которой не сравнятся никакие штормы, или, говоря по-морскому, шторма. Но Галадор будет неправ. Сколько ему сейчас? шестнадцать? семнадцать? Отправить наследника на корабль матросом князь не может, а учить командовать – рановато. Садор в его годы сидел на средних веслах…
– А тебя чему учили? – спросил северянин морского принца, решительно не замечая его состояния.
– Истории, – холодно ответил он. – Хоть посреди ночи разбуди и спроси, как король Кириагер стал Хьярмендакилом Первым, и я расскажу, как он рассчитал, когда западные и юго-западные ветра на выходе из дельты Андуина будут наиболее слабы, оснастил свой флот более мощными веслами, чем ранее, вышел, почти не испытывая сопротивления встречного ветра, а южнее мыса Равдол, где западные ветра сменяются северо-западными, развернул паруса и обрушился на Умбар внезапно…
Таургон понял из этого только одно: Галадор тоже говорит «ветра». Вряд ли участь наследника Дол-Амрота – быть грузом в лучшей из кают.
– Ты знаешь карту ветров всего залива Бельфалас? – Садор смотрел на Галадора с таким же восторгом, с каким товарищи – на него самого.
– Разумеется, – дол-амротец удивился столь очевидному вопросу. – А ты разве нет?
– Откуда? – огорченно прогудел мореход. – Только то, где мы ходили. Там – да, там каждый мыс, каждую бухту… я ж говорю: мне не до книг было. Что можно за зиму выучить, то я и знаю.
Он тяжело вздохнул, чувствуя себя крабом на песке перед тем, кто точно знает, как поворачивают ветра южнее мыса Равдол.
– Послушай… – Галадор вдруг ощутил себя сытым перед голодным, и ему стало как-то совестно, хотя он ни в чем не виноват, – я напишу отцу, и тебе пришлют наши карты. Лучшие, подробные.
Садор просиял.
Счастье на этом лице, обычно хмуром и замкнутом, было так заразительно, что морской принц понял: он не может ждать, пока придет ответ отца, пусть там и будут самые точные в Арде карты!
– Хочешь, я тебе прямо сейчас нарисую?! Оно, может быть, будет не совсем верно, но тебе же не вести по ней! Я помню, в общем, хорошо, ошибиться не должен…
У анфаласца не было слов. Он только улыбался – по-детски счастливо, доверчиво и беззащитно.
Вопрос, должен ли гондорский командир уметь биться вне строя, очень быстро оказался политическим.
Свита Боромира была уверена безоговорочно: обязан! И дело тут даже не в политике: они знали от Боромира, а тот – от старшего брата, что в Итилиене эта тактика оправдала себя. Хочешь попасть в Итилиен, на настоящее дело, – учись у Таургона.
Свита Амдира полагала, что настоящих дел в Гондоре много самых разных, далеко не все связаны с армией, но лишние знания и умения не бывают лишними, а тактика пропустить соперника вперед, чтобы он был повергнут инерцией собственного удара, а ты лишь довершишь им начатое, – эта тактика казалась очень правильной некоторым юным лордам, видящим свое будущее весьма далеко от схваток с орками или умбарцами. Так что они учились у Таургона с неменьшей увлеченностью.
Свита Брегола (изрядно поредевшая после истории с Садором)… тут всё понятно. Звучало это как «наглый северянин посягает на устои Гондора», по сути же всё, исходящее от Таургона, считалось дурным.
Свиты… вот в прочих группировках арнорец не разбирался и разбираться не желал. Они были. Союзные и враждебные. Различить их более чем просто: хоть единственный раз попросить Таургона показать – это значило заявить о своей лояльности политике Денетора. Для сыновей лордов Анфаласа или Андраста – не вопрос вовсе. Для приехавших из Лебеннина, Лоссарнаха, Бельфаласа… для кого-то тоже, но с обратным знаком, для других – первое серьезное решение в жизни.
…как всё сложно в этом вашем Гондоре!
Иногда ты выговаривался Диору, он сочувственно улыбался, учил тебя различать на вкус сорта года Серой Змеи и Рыжей Крысы и между делом спрашивал имена лордят, заинтересовавшихся северной тактикой.
Денетора всё это то ли совершенно не интересовало, то ли он знал не от тебя. Приглашения на ужин стали чаще, но за столом речь шла только о чем-то совершенно отвлеченном: то история, то философия. Хозяин, по обыкновению, задавал вопросы один сложнее другого, но что-то в них изменилось. Вроде всё тот же, а говорит с тобой иначе. Легче с ним стало.
Однажды в воинский двор явился некий лорд. Таургон не знал его – на советы он не приходил, или это было так давно, что арнорец тогда не запоминал лиц. Лорда сопровождал Эдрахил, и по тому, как командир с ним держался, было понятно: это очень, очень серьезный гость. Столичные лордята прекратили схватки и начали кланяться, прочие – за ними. Брегол торжествующе глянул на северянина, видимо ожидая, что тому сполна достанется за неуважение к гондорскому строю.
Но пришедшего полководца (а в этом сомнений не осталось) интересовал совсем другой северянин. Эдрахил кивнул Мантору, и тот подошел. Их разговора, разумеется, слышно не было, – но было видно. Молодой лорд Эмнета спокойно отвечал на вопросы, а затем кивал в такт речам пришедшего, кивал одобрительно, так что непонятно было со стороны, кто из них выше по положению.
Закончив разговор, они поклонились друг другу.
…интересный всё-таки человек Мантор.
Ладно, ты сам – интересный человек. И Денетор последнее время держится с тобой примерно так же. Разве что не на глазах у всех.
– Тебя можно поздравить с назначением? – спросил у Мантора осторожно.
– Через полгода, не раньше.
– Но, как я понимаю, вопрос решен?
– Да, – коротко кивнул лорд Эмнета.
Кто всё-таки у него в предках?..
– А куда?
Мантор сверкнул глазами и только сказал:
– Неважно.
Тинувиэль принадлежала к партии Брегола. Правда, об этом ни она сама, ни тем паче Брегол не знали, но это никак не уменьшало ее неприятие всего, чем с весны занят Таургон.
Юные лорды умеют читать! и незачем тратить время на пересказ того, что уже есть в книгах – в том числе и тех, что переписаны по его, Таургона, правкам. Или по ее правкам.
Скрипторий скрипит перьями не только для Арнора, но и для Гондора! Так пусть гондорцы воспользуются плодами этих трудов.
И воинским штучкам найдется кому учить. Эдрахил за эти годы явно запомнил все арнорские хитрости и может сам их передавать сыновьям лордов, если они так важны.
Не сыновья важны, а хитрости.
И неужели он не понимает, что его настоящее дело – здесь?
…прервать сей поток праведного гнева можно было только вопросом, что нового ей удалось обнаружить за эти недели.
Она права. Он слишком мало бывает в Хранилище последнее время.
Ну ничего.
У него есть ночи. И ключ.
Сентябрь был по-июльски жарким. К полудню воинский двор пустел, все уползали в трапезную: есть не хотелось, а вот фрукты и эль лордята поглощали, как стая саранчи.
Хотя вряд ли саранча пьет эль.
Таургон подзадержался, отрабатывая с одним из юношей довольно сложную комбинацию ударов. Точно так же подзадержался Брегол. Арнорцу подумалось, что он нарочно.
Хочет поговорить?
Таургон, сославшись на жару, прекратил занятие, сел отдохнуть, сказал «не жди». Расчет оказался верен: почти сразу и Брегол отпустил своего.
Сел рядом.
Ну, начинай. Это ведь тебе от меня что-то надо.
– Почему ты считаешь себя вправе ломать обычаи Гондора?
Это прозвучало не всплеском гнева, не оскорблением, а именно вопросом.
Так и хочется ответить, почему.
– Что же я ломаю, кроме строя? – Таургон ответил тоже так ровно, как мог.
Вряд ли получится помириться, но кто знает…
– Над слабым смеются! Так было всегда. Это закон!
– Какого Короля?
– Может быть, у вас на Севере не так. Но здесь Гондор!
Таургон промолчал.
– Ты не понимаешь, – Брегол заставил себя говорить спокойнее. – Этот закон не жесток, он полезен. Любой, зная, что его высмеют за слабость, или станет сильнее, или уйдет прочь от дел. Слабаки не нужны Гондору! А ты защищаешь их.