– Лошади не пройдут по такому снегу? – спросил Таургон старого лорда.
– Дело не в лошадях, – ответил фоур. – Дело в Эрехе. Восточный склон очень крут, после метели он непроходим.
– Примчалась, завалила и улетела… – проговорил арнорец. – Никак не привыкну, что у вас так быстро может смениться погода.
Не говорить же о том, что мечта оказалась недоступной. Мальчишки – и те держатся. Кусают губы, но держатся.
Старый лорд ушел переговорить со здешним старейшиной. О чем? О том, какие непогоды впереди и как им возвращаться назад?
Им еще повезло, что дом, в котором они остановились, был входом на юг: те, что дверью на север, занесло по крышу, их изнутри не откопать. Стражи пошли помогать здешним освобождать их сельчан из снежного плена. Продумано это у них: все дома входами в разные стороны, какой-нибудь точно не заметет даже в страшный буран.
Солнце было высоко, когда старый лорд собрал их.
– Вы по-прежнему намерены идти на Эрех? – строго спросил он.
– А есть путь? – ответил за всех Боромир.
– Метель шла с севера, – сказал фоур, – в этом нам повезло. Южный склон чище других. И там есть селения. Если мы будем идти от одного к другому, мы поднимемся довольно высоко. Ну и снега там в самом глубоком месте по пояс, но снег сухой, пройти сложно, но можно.
– Ну так идемте, – сказал Арахад. – Раз дорога есть.
– Лошадей придется оставить, – наставительно произнес старый горец. – На горной тропе, где снегу ей то ли по бабки, то ли по колено, лошадь обуза, а не помощник. И это если не покалечится. Так что весь груз берем на себя.
Груз изначально и был рассчитан на то, что его, может быть, придется нести самим. Да и не было в тех вьюках почти ничего, кроме запаса еды на непредвиденный случай. Которого у них пока не случилось, и то хорошо!
Оставив лошадей и овес для них, маленький отряд начал путь по южному склону Эреха.
Порядок их теперь сменился.
Впереди, по снежной целине, шло шестеро горцев. Более чем уверенные даже на заметенных тропах, они безошибочно определяли, где можно пройти, а где окажется то самое глубокое место. Сухой снег они скорее взрыхляли, чем утаптывали, но после них хотя бы было ясно, куда ты ставишь ногу, – на тропу или на камень.
Позади них шли старый лорд, Денетор и Таургон. Фоур иногда что-то говорил на родном языке своим: без перевода понятно, что советовал, как лучше выбрать путь.
По сравнению с подъемом на Тарланг путь показался легким.
Все поглядывали на поднимавшиеся справа склоны Эреха. Все понимали: приди они сюда летом, не понадобилось бы ни горцев-помощников, ни этого обхода. Они бы за меньше чем день дошли от селения, где оставили лошадей, до вершины. Безумием или мудростью было решение не откладывать до подходящего времени?
Где грань между упрямством и упорством?
Каждый спрашивал себя, и каждый говорил: мы пошли – и значит, поднимемся. Мы поднимемся, и это будет недаром.
Они шли короткими переходами, сберегая силы для подъема. Четыре селения на склоне. Четыре дня пути. Четыре тропы взрыхленного снега. Четыре раза жители выходят им навстречу и испуганно спрашивают то, что понятно без перевода. Четыре раза фоур отвечает им одной и той же фразой, Арахад почти запомнил ее.
Вечером он спросил Денетора:
– Послушай, ты же знаешь здешний язык?
– Очень мало, – качнул головой тот. – Так, отдельные слова. А что?
– А как переводится: «хива-что-то-там неки фекэтэ кё»?
Денетор нахмурился и переспросил, произнеся, по мнению арнорца, с удивительной легкостью:
– Хиваташукат неки эфекэтэ кё? Это?
– Оно самое.
– «Их призывает к себе Черный камень».
Арахад несколько раз кивнул, оценивая, насколько точно и понятно объясняет старый лорд их безумный поход.
– Здесь не Минас-Тирит, – добавил Денетор, – здесь говорят правду. Сразу и всю.
– Поговорим? – подошел к ним его отец. – Пока мальчишек здесь нет.
Боромир со товарищи были увлечены искусством свежевания ягненка. Они, конечно, знали, что мясо, прежде чем попасть на стол, бегает на четырех ногах, но смутно представляли, что именно происходит с ним между началом и концом обеденного пути.
– Поговорим, – хмурясь, ответил Денетор.
Арахад понял, о чем. Он и сам это замечал. Для тех, чья жизнь – непрерывные переходы по горам или ежедневные упражнения на воинском дворе, этот поход затянут, но не труден. А для того, кто тридцать лет провел за письменным столом?!
Денетор азартен, но его нельзя обвинить в недальновидности. А это значит, он понимал, на что идет. Понимал, что, может быть, придется идти пешком. Понимал – и?
То, что сегодня он начал уставать, Арахад заметил. По-другому опирается на горный посох с железным концом, идет то нахмуренный, а то губы беззвучно шевелятся: то ли ругается, то ли бодрые песни поет. Это да, это помогает.
Устает, но пока не отстает.
А завтра подъем на вершину. И горцы не будут разбивать целину перед ними.
– Сможешь? – спросил отец.
Денетор пожал плечами: странный вопрос.
– Склон некрутой, но надежнее идти в связке, – продолжал отец. – Ты отстанешь, мы это знаем. Так что пойдете вдвоем. С кем?
– Со мной, разумеется, – ответил Арахад.
– А не с Боромиром? – нахмурился горец.
– Со мной, – твердо сказал арнорец. – Боромир хоть и сильный, но молод. Ему пока рано.
– А как же «жизнь научит»? – не унимался старый лорд. – Вот пусть и учит. Вряд ли ему когда доведется на себе отца тащить.
– Боромир не готов к этому… – Таургон помолчал, потом заговорил медленно: – Мой господин, я думаю, ты испытываешь меня, а не споришь. Я понимаю: на заснеженном склоне может случиться всё, а жизнь Денетора – это не просто жизнь твоего сына. Это жизнь, которая нужна всему Гондору. А ты должен доверить ее тому, кто никогда не ходил по горам.
По спокойному, уверенному тону арнорца оба чувствовали, что разговор можно и не продолжать: наследник Наместника Гондора благополучно поднимется на Эрех, как и должно быть в таком небольшом приключении во время зимнего отдыха в горах.
Разговор можно было не продолжать, но оба гондорца внимательно слушали: хотелось узнать, что именно будет говорить этот северянин.
– Да, я никогда не ходил по горам, – продолжал Арахад. – Но я ходил по болотам. Там по-другому, но… похоже. И там были орки. Это было уже после победы… – он вздохнул. – Ну как… победы. Победа – это когда отец с Хэлгоном выследили главарей орков. Война тогда действительно прекратилась, командовать орками стало некому. Но орки ведь не войско. Те, кто знал о гибели вожаков, бежали в горы. А те, кто не знал… мы лет десять еще гонялись за ними.
Старый лорд задумался, сколько лет арнорцу. Если он в Цитадели одиннадцать, десять лет сражался с орками… нет, это он десять лет после победы сражался, а сколько было до нее? В общем, «слегка за тридцать» никак не получалось.
– Нам не повезло однажды. Нас было немного, пара дюжин. А орков оказалось где-то втрое. То ли разведка у нас сплоховала, то ли к оркам пара шаек вдруг подошла… в общем, нам оставалось только одно: бежать в рассыпную. Со мной бежало трое. Одного ранило: орки стреляют плохо, но попадать всё же попадают. А от подранка они звереют. Ну я и повел наших в болото.
– Знакомое? – уточнил Денетор.
– Незнакомое, – качнул головой Арахад. – Просто я тогда сам уже как зверь был, чуял: пройдем и выживем. Ну и повел. Наугад, от островка к островку.
– А орки? – спросил старый лорд.
– За нами, – пожал плечами арнорец.
– И многих затянуло? – приподнял бровь Денетор.
– Я обернуться не мог. Но крики были, да.
– А потом что? – старый лорд позабыл про все свои тревоги и завтрашний день.
– Дней десять сидели на островке в глубине болота. Нашему – рану вылизывали, по-звериному. На нем тогда и зажило, как на звере. Сами лягушек ловили и ели. Сырыми. Костер развести боялись, выдаст же.
– Орки на вас охотились по-прежнему? – спросил Денетор.
– Конечно. Я же говорю: они от подранка разум теряют.
– И как же вы выбрались?
– Повезло, – Арахад словно извинялся, что дело было решено удачей. – Было несколько солнечных дней. Я решил: выбираемся. Ну и пошли обратно: от островка к островку. Чуть на наших орков и не нарвались. Они слабые, им при таком свете плохо… но дозорного оставили.
Арнорец вздохнул:
– Мы еле сдержались, чтобы и его не тронуть, и их не перерезать. Но нельзя было: риск. Мы болотной сапой мимо них проползли, потом к нашим… до ближайшего схрона. Раненого с рук на руки отдали, про орков у болота рассказали, а сами потом повалились где стояли и проспали кто два дня, кто три.
Таургон вспомнил, что он всё-таки в Гондоре, и не стал рассказывать о том, что, когда он проснулся, его ждали два свежих отряда и вести от разведчиков, проверивших не только край болота.
– И как тебе не скучно годами стоять под Белым Древом? – спросил старый лорд.
Арнорец улыбнулся:
– У нас сейчас мир. Не то, что после победы было, а настоящий. И я могу просто годами стоять под Древом… вам не понять, какое это счастье.
Денетор ответно улыбнулся. Его отец кивнул.
– А насчет Боромира, – вернулся в сегодняшний день Арахад, – я скажу так: когда он будет готов, у него в глазах будет понимание. Разум еще ничего не знает, да и откуда ему знать, а тело уже всё чувствует, все движения уже известны наперед. Я видел такие взгляды, поверьте мне.
– Здесь нет войны, – отвечал старый лорд, – но такие взгляды видел и я. Ты прав, Боромир пока думает головой. Ему действительно рано.
Каждое утро для Денетора начиналось одинаково: он брился.
Даже в этом походе. Даже когда им пришлось оставить лошадей.
Бритва занимает в дорожном мешке не так и много места.
Сначала Таургон думал, что наследник делает это из-за мальчишек: показать им, что воспитанный человек остаётся таким в любых условиях. А потом арнорец понял: нет. Денетор определил однажды круг значимых для него вещей, больших и малых, и чистый подбородок вошел в этот список. А раз это нужно – значит, будет всегда. И не горному походу это изменять.