И казалось: пробужденная незримая мощь выплескивается в мир.
Что изменил этот поход? эти рассказы? в них самих – многое, но только ли в них?
Фиолетовая тень медленно тянулась по Тарлангу снизу вверх. Багрянец бледнел и отступал.
– Пойдемте, – сказал Денетор. – Рассказов у нас больше, чем времени, и не будем его терять.
Ужин явно готовился вскладчину: надо накормить и всех слушателей. Нет, за стол они не сядут, и ни хозяева, ни их сельчане не сочтут это нарушением закона гостеприимства. Нельзя отвлекать ки хив эфекэтэ кё. Тем более, что большинство из них так молоды. И ни один из них не сказитель, как горцам показалось сперва. Даже фоур рет оттон, хотя он рассказывать умеет. Они – латнокок. Настоящие. Неудивительно, что мертвые испугались их. Наверное, еще много лет никто и ничего не услышит о тенях Эреха.
Боромир и Митдир смущенно переглядывались, каждый явно хотел, чтобы была очередь другого. Денетор искоса посматривал на сына; Боромир знал этот взгляд и боялся его – так отец смотрел, когда был недоволен.
Выбрав из двух страхов наименьший, юноша начал.
– Я не знаю, правда это или нет. Но я так видел.
Денетор одобрительно кивнул ему. Не кивнул: качнул ресницами. Но сыну хватило, чтобы решиться наконец.
– Это были эльфы.
Друзья вскинулись от изумления.
– Да, эльфы! Те, что привезли нам палантиры. И старшим среди них был Эдрахил.
– Как Эдрахил? – перебил Хатальдир. – Эдрахил погиб!
– Погиб, – кивнул Боромир. – И он привез нам палантиры.
Денетор начал понимать нежелание сына рассказывать. Одно дело выучить про то, что эльдар могут выходить из Мандоса, и совсем другое дело – увидеть это. Да еще и с героем древних легенд.
И это Боромир только начал.
Наследник посмотрел на сына: мы слушаем, всё хорошо, продолжай.
– Их было несколько, мужчины и женщины; Эдрахил назвал их имена. Они были незнакомыми. Я почему-то знал, что они все уже погибали один раз; хотя я впервые видел эльдар, но эти были… они как будто знали о нас, о людях, то, чего эльфы знать не могут. Не свет над миром, а туман над рекой.
Таургон понимал то, о чем говорит юноша. Разницу между Хэлгоном и эльфами Ривенделла он видел более чем ясно; сначала думал, что дело в прошлом нолдора, а потом встретил Глорфиндэля: вроде и радостный, вроде ни тени на нем, а всё равно чувствуешь, что есть в нем сросшийся надлом, и не такой он, как прочие эльдар.
– Мы скрылись, пока люди короля не увидели нас. Я помню какой-то низкий зал, ни украшений, ни, кажется, окон… душно, горят светильники… и эльдар достают палантиры. Они были одинаковыми по размеру, но разными – одни можно было удержать в руке, а иные несли двое.
– Семь? – выдохнул Митдир.
– Конечно, семь. Эдрахил рассказывал их историю. Он говорил, что в те времена, когда Серебряное и Золотое Древа стояли в цвету, когда о Феаноре говорили не как о бунтаре, а лишь как о великом мастере, когда слова об Исходе были не яростным криком, а речами, что многим казались разумными, тогда он сделал первую пару Зрящих Камней для своего отца и для себя, а затем, по просьбе соратников, и для других лордов нолдор, чьи сыновья намерены были уйти с ним.
– Так они не принадлежали прежде сыновьям Феанора?! – не выдержал Таургон.
– Нет, нет. О тех Эдрахил не сказал ничего… наверное, они сгинули с Белериандом.
– Так вот почему Хэлгон говорил, что были ему незнакомы наши палантиры! – почти крикнул арнорец. Тотчас опомнился: – Прости, я сбиваю тебя.
– Ничего. Это уже почти всё. Так вот, Эдрахил сказал нам, что для высоких эльдар эти камни – лишь память о прошлых утратах, а для нас они будут не просто частицей Благого Края и знаком милости Валар, но могут стать и помощью в грядущих тяготах.
– Камни отцов тех, кто собирался уйти с Феанором… – задумчиво проговорил Денетор. – Если это так, то палантир Осгилиата принадлежал когда-то Финвэ. М?
Он взглянул на сына.
– Я не знаю, – опустил глаза Боромир. – Или мы с братом были тогда слишком потрясены, чтобы запомнить всё, или я сейчас… смотрел плохо.
– Пока ты увидел лучше всех других, – одобрительно сказал отец. – Что-то еще помнишь? Ясное, смутное – неважно.
– Не знаю, – он кусал пушистые юношеские усы, – так, чтобы видеть… нет. Больше ничего. Но…
Денетор кивнул.
– Я просто знаю, что все эти эльфы погибли снова. Они помогали Верным избегать рук служителей Храма Врага, но кого-то из них схватили, а кто-то сгинул с Нуменором. Только Эдрахил…
Боромир поднял взгляд и договорил твердо:
– Его схватили и привели к Саурону. Зигур рассмеялся ему в лицо, а Эдрахил ответил, что теперь он не станет скрываться под личиной орка. И Зигур убил его. Вторично.
– Погибшие дважды почти никогда не выходят из Мандоса… – медленно произнес Таургон слова древнего эльфийского текста.
– Верю, – кивнул Денетор. – Не знаю, сколько было эльфов и какова их судьба, но что Эдрахил мог снова отдать жизнь за людей, в это я верю.
Старый лорд впервые видел, как его сын лжет. Или, вернее, говорит полуправду. Столи-ица… Но сейчас он, пожалуй, прав: парень и так строг к себе, лучше его ободрить. А то еще и про палантиры сочтет… юношеской грезой.
Боромир молчал, насупясь. Юноша был более чем недоволен своим рассказом: вопросов много, ответы спорны. То ли дело – как у Хатальдира! Заслушаешься. Или у деда.
Денетор вопросительно взглянул на отца: а не покормят ли нас? самое время прерваться. Тот сказал несколько слов хозяевам.
– Ты следующий, – посмотрел наследник на Митдира. – Поедим, и расскажешь. И не бойся.
– Я не боюсь, – нахмурился тот. – Просто оно странное.
Когда тарелки опустели, юноша, серьезный и строгий, заговорил:
– Это был Ородруин.
Таургон вздрогнул.
– Я сражался где-то внизу, наверх смогли прорубиться короли, с ними были большие отряды, но орки наседали, и я понимал, что если нас сомнут, то орки ударят по ним, а это может стать концом всему. Мы держались так, будто это наш последний рубеж… да так и было. Наша ошибка, наша слабость могла решить исход всей страшной войны.
«Откуда книжный мальчик знает такие вещи? – думал Денетор. – С мечом хуже худшего, но мыслит как командир. Хороший, надежный командир».
– Потом… что-то случилось. То есть это я теперь, здесь знаю, что Исилдур сразил Саурона, а тогда я просто почувствовал, как будто пошатнулось… но не под ногами, а… я не знаю, как сказать об этом.
Таургон непроизвольно кивнул.
– Орки почувствовали это больше моего. Только что они были разъярены как звери, и вдруг словно не понимают, как и почему сражаются здесь. Мы уже не оборонялись, мы обрушились на них сверху и погнали. Ниже, еще ниже. Потом сбоку ударил отряд эльфов, кто-то крикнул нам «Победа!»… дальше не помню.
Он перевел дыхание, но видно было, что еще не закончил.
– А потом я пошел искать моего короля. Мне уже сказали, что Гил-Галад и Элендил погибли, но я тогда еще не осознавал этого, я думал только об одном: мои воины устали, и могут ли они отдохнуть или должны присоединиться к тем, кто гонит и добивает орков? И если Исилдур сейчас скажет мне «догонять», то как я подниму их и из каких сил они смогут идти, бежать? А с другой стороны, нельзя же во всем на эльфов рассчитывать, люди тоже должны… Я очень боялся того, что прикажет мне Исилдур, и поэтому торопился к нему.
«Откуда он всё это знает?! – щурился Денетор. – Понятно, что видел, но чтобы осознать и запомнить, надо знать! В каких книгах прочел? С Таургоном говорил не только об истории?! Интересные мальчики у нас в тиши Хранилища водятся…»
– Он был в своем шатре, отдавал приказы. Я встал у входа, ожидая, пока он заметит меня. Он увидел, подозвал, сказал «спасибо!»… я и сам знал, что меня есть за что благодарить. Он, не спрашивая, налил мне вина, но и кувшин, и кубок держал почему-то левой. Я спросил, что у него с рукой. Я видел, что она не была перевязана.
Таургон безумными глазами посмотрел на него.
– Он разжал правую ладонь. Я… я потом понял, что вижу Кольцо Врага, а сначала я увидел только ожог – как от раскаленного металла.
– Чего? – изумился Хатальдир. – Ты Кольцо с Сильмарилом не путаешь?!
– Я говорю о том, что я видел, – твердо сказал Митдир. – Я сказал, что это странно.
– Дальше, – выговорил Таургон мрачнее и резче, чем ему бы хотелось. – Я тебе верю; остальные как хотят.
Денетор пристально посмотрел на арнорца. После спуска он решительно не в духе, никогда его таким не видел. Что же показал ему Черный Камень?
– Я чуть не закричал на него: что ты делаешь, тебе надо перевязать руку! А он посмотрел на меня волком… вот как Таургон смотрит, и сказал: «Если я перевяжу руку, то как я удержу его?»
Ответом был еще более недружелюбный взгляд арнорца.
Митдира это не смутило. Особенно после взглядов Исилдура.
– И вот тогда я и увидел Кольцо. Оно было не таким, как мы читали. Оно было не просто золотым…
Арахад зажмурился. Очень хотелось кого-то убить. Непонятно только, кого. Не Митдира же, он ни в чем не виноват.
Юноша рассказывал про огненную надпись, ему не верили, говорили, что Исилдур не мог держать в ладони раскаленное Кольцо, а Митдир отвечал, что задал… в смысле, его предок задал этот вопрос, и Исилдур сказал, что сейчас оно остывает, только сначала было жгущим.
– Всё это действительно очень странно, – медленно проговорил Амдир. – Огненная надпись, раскаленное Кольцо, сожженная рука… тогда получается, что Исилдур больше никогда не мог сражаться правой? Насколько серьезен был тот ожог?
Митдир покачал головой: не знаю.
– Таургон, а ты что думаешь?
– Ничего! – не выдержав, крикнул тот.
Денетор щурился и молча покусывал губу.
– А ты сам что видел?
Галадор. И этот начал понимать, что к чему.
Какое-то время арнорец яростно молчал, раздувая ноздри, но всё-таки сдержался и ответил гневно, но без крика:
– Я видел то, чего не было. Дважды не было. Я видел то, что могло бы произойти… – он бешено сверкнул глазами, – но даже если бы… если бы всё пошло иначе – нет! этого бы не произошло!