– Тише, – наследник понял, что пора вмешаться.
Арахад выдохнул и опустил голову.
– А не хватит ли нам шуму на сегодня? – Денетор говорил тихо, тише обычного, и это заставило всех успокоиться.
Молодежь начинала понимать, что погорячилась. Таургон мрачно смотрел в сторону.
– Хватит, – поддержал его старый лорд. – Явно хватит. Сегодняшний закат обещает нам мороз завтра и хорошую погоду на весь обратный путь. Так что завтра с утречка дорасскажем, – он посмотрел на сына, тот кивнул, – и пойдем по солнышку.
Мальчишки послушно отправились спать.
Горцы тоже тихо расходились.
Таургон сидел неподвижно за столом, мрачный и злой.
Давно ли ты меня называл «мой господин»? А сейчас подойти не решусь.
Догадаются мальчишки, глазами какого предка ты смотрел свое «дважды не было», и что ты тогда будешь делать, государь?
Нам бы стоило поговорить. Об этом видении. И обо всем остальном.
У нас есть еще сколько-то дней пути. В горах легко говорить правду, ты понял это.
– Не кусайся, свои, – сказал фоур, подходя к Таургону так, чтобы тот его видел, и протягивая фляжку из неприкосновенного запаса.
– Спасибо, – хмуро откликнулся северянин, беря ее.
Левой.
– Завтра с утра, – решился заговорить Денетор, – я расскажу побыстрее. И мы уйдем.
– Хорошо.
– Ты точно не хочешь выговориться? – спросил старый лорд. – Мы верим, что дважды не было.
Никогда не знал, что отец настолько смелый человек.
– Нет.
– Тогда допивай. До дна, не бойся. Горы любят тебя, с погодой нам удача, запасы беречь не нужно.
– Таургон?
– Что?
Вскинулся, как спугнутый зверь.
Ничего. Раз «дважды не было», то и ничего. Просто – Таургон. Какой-то дунадан из-за Тарбада.
Денетор обнаружил, что отвык рассказывать. Годами слушал – и молчал. А теперь надо говорить.
Завтрака сегодня не будет, только чай из запасов Таургона и кусок лепешки.
На завтрак сегодня его история.
– Я расскажу всё, что видел, но прежде я должен взять с вас слово, что ни один никогда не расскажет полностью то, что услышит сегодня.
Юноши переглянулись. К настолько серьезному началу они готовы не были.
– Все до одного, – твердо сказал Денетор. – Таков был завет Исилдура; ради вас я его нарушу, потому что считаю, что вы должны знать всё, что открылось у Черного Камня. Но дальше вас тайна не должна пойти.
– Я клянусь, отец! – вскочил Боромир.
– Клянусь. Клянусь, – эхом повторили остальные.
– Этот запрет касается речей о камне на Амон-Анвар, на могиле Элендила. Когда Боромиру исполнится двадцать, мы все поедем туда. Раз вы узнали об этой святыне, значит, вы не только можете, но и должны будете подняться к ней.
Таургон прикрыл глаза. Он понимал, почему Денетор заговорил о Горе Трепета. Значит, такой же Камень, как здесь? Только много меньше размером.
– Мы спрашивали себя: для чего Исилдур повез через море огромный Камень? Зачем везти глыбу в два роста человека, говорили те, кто мнят себя мудрыми и рачительными, ведь беглецам разумнее наполнить трюмы вещами, провизией или уж книгами, творениями мастеров… взять статую, но не камень! Нет, говорят эти мудрецы, не может быть, чтобы Камень был привезен по морю, а потом еще и доставлен на Эрех. Нет, говорят они, он упал с неба!
Наследник усмехнулся.
И понял, что ему легче говорить зажмурившись, как мальчишкам.
– Это было в Роменне. Лорд Амандил уже уплыл, и никаких вестей у нас не было. Я имею в виду – никаких добрых вестей. Известия из столицы были одно хуже другого. Что спасало нас от черного отчаянья, не возьмусь сказать. Всё, о чем нам говорил разум, было страшным и безысходным. Но что-то изменилось в нас, чаша горя была переполнена, опрокинута и разбита. От привычного уклада жизни не осталось ничего; скоро, возможно, ничего не останется от самой жизни, и поэтому мы уже не боялись. С нас, как шелуха, опало всё мелочное и повседневное, осталось только подлинное. Удивительно, но именно там, в Роменне, в ссылке и под надзором, мы были свободны как никогда в жизни.
Денетор чувствовал одобрение и участие своих слушателей, но понимал, что открывать глаза не стоит: собьется.
– И вот однажды на море разыгралась буря. Нам она показалась страшной, мы не знали, что подлинно ужасные шторма у нас впереди. Волны были высотой с небольшой дом… когда они отступили, мы увидели на берегу огромный черный шар. Почти наполовину он ушел в песок и гальку. Мы спустились посмотреть на это чудо – и обнаружили рядом другие камни. Какой-то в рост человека, какой-то чуть более двух локтей. Все они были совершенно круглые, и это изумляло более всего. По приказу лорда Элендила мы взяли наименьший из Камней (тот самый, что теперь лежит на его могиле) и отнесли к себе. Я помню его наощупь: как и здешний, сначала холодный, а потом чувствуешь его тепло; сначала нести тяжело, а потом просыпаются новые силы.
Главное было сказано почти всё, и можно открыть глаза. Но не хочется. Еще на какое-то время задерживаешься там, в прошлом, рядом с Элендилом.
– Через несколько дней лорд Элендил сказал нам то, о чем мы догадывались и сами. Эти Камни – дар Валар, они – знак того, что лорд Амандил доплыл и услышан. Они – защита нам. Лорд приказал перенести Камни на наши корабли; Камней было девять, по числу кораблей. Мы поняли, что это неслучайно. Королевские стражи не препятствовали нам, считая наши действия затеей безумцев. Особенных усилий требовала погрузка большого, для этого пришлось разобрать настил на палубе, потому что иначе его в трюм было не поместить. Но я уже сказал: чем дольше мы трудились с Камнями, тем странным образом становилось больше сил, так что приказ, сначала казавшийся тяжелейшим, хотя и мудрым, был исполнен на удивление быстро.
Денетор открыл глаза. На него смотрели с восторгом.
Наверное, первый раз в жизни он видел восхищение на лицах многих, а не единственного собеседника, с которым ведет тайный разговор.
– И ни одна веревка не оборвалась, пока грузили. Ни один кран не сломался, – добавил он.
– А какой высоты были те краны?! – ринулся в пучину вопросов анфаласец. – Морской корабль мог подойти прямо к причалу? Было достаточно глубоко?!
– Садор, – Денетор улыбнулся очень мягко; такую улыбку видели у Диора, но никогда у его племянника, – если мы сейчас начнем обсуждать краны нуменорских гаваней, то, во-первых, нам этого не простят остальные, потому что перестанут понимать нас на третьей фразе, а во-вторых, мы не выйдем не то что до полудня, но и к закату.
Садор засопел и не ответил.
Но наследник сегодня был милостив:
– Ты видел Камень Эреха. Ты знаешь достаточно о технике ваших гаваней. Да, морской корабль мог подойти к причалу. На остальные вопросы тебе ответит твое знание.
– Ой… – сказал Садор.
– Я правильно понял, – медленно заговорил Таургон, – что на каждом корабле было по Камню?
Наследник кивнул.
– Но это значит, что четыре Камня приплыли с Элендилом в Арнор?!
– Именно.
– Где они?!
Денетор развел руками:
– Те, кто поднимался на Амон-Анвар, знают, что случайно туда выйти невозможно. Полагаю, остальные Камни тоже не на виду. Что у вас, – он вздохнул, – что у нас.
– Так о трех других гондорских неизвестно? – взволнованно спросил Амдир.
– Я рассказал всё, что видел, – покачал головой Денетор.
– И где их искать..? – проговорил Галадор.
– Не думаю…
– Не стоит… – одновременно начали Денетор и его отец, осеклись, замолкли. Сын кивнул: говори ты.
– Не стоит искать, – сказал старый лорд. – Если с этими Камнями всё действительно так, то они найдутся сами. В свой час. И вряд ли станут известны всем.
Наследник медленно кивнул. Он хотел сказать именно это.
Дни отдыха были бесснежными, поэтому тропа между селениями стала достаточно хороша, чтобы идти без провожатых.
Все надели сильно полегчавшие мешки (не столько съели за эти дни, сколько хозяевам отдали), вышли из хижины.
Заметив, что Таургон берет горный посох в левую руку, Денетор громко сказал отцу, что не уверен в своих силах и пойдет последним. Стало быть, самым последним будет арнорец. Мальчишки ничего не заметят.
Поблагодарили хозяев, обернулись на Эрех.
И пошли по тропе из прошлого в сегодняшний день.
СЛАДОСТЬ И СОЛЬ
Тот же год
В Калембеле этот январь оказался бурнее праздника молодого вина. Весть о прибытии йогазды, и не одного, а с семьей, понеслась с гонцами по промороженным дорогам, лорды благословляли хорошую погоду, спеша в столицу края. К первой новости прилагалась другая, странная: что Денетор почему-то уехал в горы… другого бы назвали безумцем, а тут это было настолько непонятно и необъяснимо, что воспринималось как должное. Обещал вернуться через пару недель? – вот и чудно, значит, точно его застанем. Можем успеть приехать даже раньше, чем он вернется.
А в Калембеле ламедонцы забывали обо всем, увидев Митреллас. Все ожидали, что дочь Денетора будет роскошной столичной красавицей, ослепительной в блеске парчи и самоцветов и недоступной, как Старкхорн, царящий надо всеми Белыми Горами. А девушка, которая встречала их, извиняясь за отсутствие отца и брата… «Она – как эдельвейс на скале», – говорили они потом друг другу. Прекрасна? – да, недоступна – да! но в ее недоступности был и безмолвный призыв: поднимись ввысь, ты можешь! Митреллас была непохожей на них: она иначе двигалась, иначе говорила; и пусть она проста и приветлива со всеми, но всё же ни на миг не сочтешь ее ровней, она выше их, безмерно выше… но обладает искусством поднимать их до себя.
Только такой и может быть дочь их йогазды.
Ламедон влюбился в Митреллас с первого взгляда и дольше, чем на всю ее жизнь.
Ее походка, когда она словно плывет над полом, ее движения, изящные и сдержанные, ее манера речи, неизменно доброжелательная, ее наряды, красивые не дороговизной, а продуманностью… все это на годы и десятилетия вперед станет предметом для подражания, но пока вызывает только самозабвенный восторг.