Он должен был назвать это не «красивым», а «удивительным»?
– Господин мой Денетор, – осторожно произнес лорд Ламедона, – правильно ли я понимаю, что ты никогда не видел этого?
Ах вот оно что…
– Я жил в Ламедоне до пяти лет, – качнул головой наследник. – Возможно, меня и возили.
– Но раз так, господин мой…
Денетор уже не слушал его, быстро решая.
Отсюда до слияния рек лиг пятнадцать, не расстояние для всадника. За пару дней обернуться… да что за пару – за один! Прискакал, посмотрел – и обратно.
Да, но вот смысла в такой скачке? Ну, сливаются. Ну, одна почище, горная, другая погрязнее – неудивительно: сколько кузниц на ее берегах? да и медленная она, с песком.
Такая поездка имеет смысл, только если неспешно, со вкусом, с дамами, с арфами… приехали, восхищаются, изумляются, развлекаются…
Но тогда – сколько? Со всеми шатрами, обозом для пары дюжин путешественников и вдесятеро большего числа слуг? Получается, если быстро, то дней за десять. А, по-хорошему, не меньше двух недель.
Проживет без него Гондор лишние две недели? И так он задержался здесь дольше, чем обычно.
Да, но Неллас… она будет счастлива, если он повезет ее к этому чудесному месту. Почти что всей семьей… жаль, не сообразил взять Барагунда. Вот так они просто отправятся прокатиться по родному краю. Матушка, отец… им это подарок. Этому молчуну тоже. Вернется на свой Север, расскажет про южное чудо.
Ну, лишние две недели. Даже если три – со всеми неспешными сборами и прочим. Не рухнет Гондор.
Если вдруг что-то действительно срочное – так в этой стране есть гонцы, и лошади для них всегда свежие. На самый худший случай – сам сидишь в седле пока неплохо.
– Лорд Ангбор, – перебил наследник, – твои подставы для гонцов в порядке?
Тот едва не задохнулся, почти оскорбленный:
– Господин мой Денетор, я надеюсь, это был не вопрос?
– Нет, – кивнул тот. – Не вопрос. Так Наместник прочтет мое письмо на третий день?
– Если надо, то и послезавтра.
– Не нужно. День ничего не решит, а зимние дороги опасны.
– Как прикажешь.
– Я напишу ночью, – сказал Денетор обычным тоном, а потом улыбнулся: – Итак, мы едем любоваться слиянием рек.
Несколько дней сборов. Молодежь веселилась, более разумные проверяли вещи в дорогу: всё-таки такие поездки – летнее дело, а тут посреди зимы.
Отцы, всё еще мечтающие заполучить Таургона в зятья, благословляли эту задержку и пытались использовать каждый день… северянин был учтив с ними, спокоен и почти привык.
Большинство смирилось, в последний раз зазвало в гости – и уехало с дочерьми. Самые упорные твердо намеревались восхищаться чудом природы.
Таургон одобрял их всецело, поскольку число юношей почти не уменьшилось. И это наводило на мысли… но не может же Митреллас танцевать одна со всеми?
Но наконец, как заметил Денетор, несмотря на старательные сборы, они всё-таки выехали.
Нижний Ламедон вернул Таургону нормальную человеческую зиму. Конечно, снег, которым можно кидаться, это очень увлекательно, конечно, сырые ветра Минас-Тирита нетрудно перетерпеть… но вот эта, с ясными теплыми днями и легким морозцем по утрам… блаженство.
Как, оказывается, он соскучился по дому.
Разноцветная веселая кавалькада скакала на юг. Юноши, гордясь ловкостью, уносились вперед, чтобы еще более стремительно вернуться; старшие ехали шагом, ведя беседы.
Проехав пару лиг, остановились. Слугам предстояло разбить лагерь, который больше хотелось назвать городком из тканей, и Таургон, лучше других понимая, сколько трудов их ждет, смирился с тем, что горячей еды до темноты не будет. Что ж, потерпеть не трудно.
Однако слуги расстелили на земле скатерти и места для сидения, достали посуду, словно обед был готов…
…ламедонцы смотрели на их приготовления как на самое обычное дело, а вот столичные удивлялись все до одного.
По какому волшебству на этих скатертях явится еда?
Волшебство вскоре показалось. Оно шло от соседней деревни – домиков под серой черепицей, сгрудившихся на пригорке. Волшебство было одето в длинные синие юбки и узкие передники всех цветов радуги разом. Волшебство громко гомонило, обсуждая, у кого в корзине заботливо укутана самая вкусная еда.
Это был очень странный пир. Блюд столько, что даже на самом пышном торжестве в Минас-Тирите их будет много меньше. Но каждого тебе доставалось одна-две ложки – очень вкусных, приготовленных с любовью, но без малейшей надежды получить хотя бы третью.
Крестьянки с удовольствием потчевали их, гордясь каждым услышанным «Как вкусно!» или «Милен фином!» с таким сочетанием торжества и самоуверенности, какое не у каждого лорда встретишь. Дорожный обед, которым они кормят путников не в первый и не в последний раз, превращался для них в праздник, в триумф, в блистательное событие… и своей радостью они заражали и лордов, которым эта еда теперь казалась лучше изысканных яств.
– Они делают праздник из ничего, – сказал Таургон отцу Денетора.
– Идешиг эшшеш, – кивнул старый лорд.
– Что?
– Это старое горское присловье. «Сладость и соль». В жизни всегда есть и то, и другое. Как бы не было много соли, всегда есть и сладость. Надо только найти.
– Идешиг эшшеш, – повторил северянин, запоминая. – Хорошая поговорка.
За время пира слуги разбили лагерь и занялись приготовлением ужина. Дело это было серьезное и неспешное, как раз к темноте должны были управиться. А у путешественников, соответственно, пока есть время для музыки, танцев и бесед.
Таургона не тянуло веселиться. Пологие холмы нижнего Ламедона странно напомнили ему Арнор, и хотелось проехаться в тишине, послушать эту землю, поговорить с ней.
Он оседлал коня и медленно отправился прочь от лагеря.
Свечи кипарисов – вот этого в Арноре нет и быть не может. Дорога просматривается на лиги вперед: ее отмечают эти строгие стражи, застывшие мерным строем. А в остальном… холмы мягче, чем дома, – словно земля дышала во сне, и так и застыла, мягкая и расслабленная.
Странно думать о земле, как о женщине.
Странно любить землю, как женщину.
Женщину, в которую влюблен, хотя знаешь, что навсегда расстанешься с ней.
Можно ли любить двоих?
Может ли быть у человека две родины?
Слова о долге, о роде Элендила, о грядущем Короле… как давно всё это стало только словами. Гондору не нужен Король, ты это лучше всех знаешь, и можно было уехать и десять лет назад, и раньше. Барагунд, Боромир, мальчишки… всё это заменило долг, стало новой целью, но и они ведь уже взрослые, ты научил их основному, дальше сами. Нет, будь честен перед собой: все прекрасные и мудрые доводы давно в прошлом.
Тебя держит здесь одно. И ты не решаешься даже самому себе произнести это короткое слово.
Только сердце сжимается от страха при мысли, что когда-то придется возвращаться в Арнор. В родной и бесконечно любимый.
И никогда больше не ступить на плиты Белого Города, не вдохнуть дух выжженных солнцем трав Пеленнора, не увидеть могучих Эред Нимрайс и этих пологих холмов…
Как сказал старый лорд? Идешиг эшшеш… словно ящерка по камню пробежала.
…выиграли войну, чего еще надо? живи и наслаждайся миром. Нет, жить в сладости скучно, надо соли добавить, а то как же так? Просто жить счастливо нельзя, непорядок.
Эшшеш… вот же слово. Только сквозь зубы такое и цедить.
Солнце опускается. Надо вернуться в лагерь, пока светло.
А нас, оказывается, прибыло. Отец с дочерью, и если это не очередная невеста, то я – гном. Из какой же дали они ехали, что опоздали бы, отправься мы обратно в Лаэгор?
– Господин мой Таургон, – поспешил встретить его лорд Ангбор, – позволь познакомить тебя: это Брунфер, лорд Галльяша, и его дочь Орэт.
Что, всё настолько серьезно, что правитель Ламедона берет дело в свои руки?
…ну почему нельзя просто съездить посмотреть на эти реки? Почему опять говорить учтивые слова и выслушивать про приданое? Скорей бы домой, в Минас-Тирит, где ты никто и звать никак… какое это счастье – быть северным бродягой в последнем ряду, а не другом йогазды. Лучше Фингон, лучше Брегол, в тысячу раз лучше, чем очередная дева с восторгами и ее отец с плохо скрываемой настойчивостью.
Тем временем лорд Брунфер, не сдерживая радости, славил мудрость йогазды, который решил поехать к слиянию рек.
Интересно, в какой горной дали этот Галльяш? И есть ли там хоть одно название на синдарине, кроме Рингло? Нет, скорее всего. Даже странно, что имена у лорда и его дочери не на местном языке. Хотя в ее внешности нуменорской крови не видно вовсе: широкая кость, тяжелые русые косы… только по отцу и скажешь, что они не чистокровные горцы.
– Весть о вашем прибытии застала меня в поездке по нашим рудным шахтам…
…за слово «шахты» я скоро буду убивать…
Спокойно. Доброжелательное лицо – и делать вид, что слушаешь. Не виноват же лорд, что его мечты тщетны. Мчался из такой дали, девочку притащил. Надо еще помочь ей пережить всю эту неудачу. Жалко их, и поделать нечего. Почти нечего. Только смягчить.
Таургон посмотрел на эту «невесту», думая, как будет гасить ее восторги и заочную влюбленность.
И замер.
Никакого сияющего взгляда, которыми он был избалован за эти дни, не было. Дочь лорда смотрела сквозь него с тем же вежливым безучастием, с каким он только что смотрел сквозь нее.
Лорд Галльяша явно почувствовал перемену настроения собеседника, вспомнил, что ему срочно надо переговорить с кем-то… и исчез.
Его дочь продолжила речь отца с, кажется, середины оборванной им фразы. Учтивая – и безучастная к собственным словам. Ведь всё решено, нужно только его согласие? а оно, кажется, будет. Он друг йогазды и значит хороший человек, он наверняка всё отлично понимает в хозяйстве, иначе наследник не приблизил бы его, она – первая невеста Ламедона, всё определено и сложилось наилучшим образом. Отец будет счастлив, и, разумеется, все девушки края будут ей завидовать.