– Я полагаю, – Барагунд по-прежнему не смотрел на отца, – начнется через месяц. Так, как мы читали когда-то: в октябре или ноябре. Там, где туман. То есть везде.
– И? – требовательно повторил Денетор.
– У нас есть время подготовиться, – спокойно говорил наследник. – И я не советовал бы тебе переводить войска в Итилиен. Я уверен, что разведка врагов лучше, чем нам известно о ней. Что о наших войсках на левом берегу узнают. Я просил бы тебя собрать армию на правом. И когда станет понятно, что у нас началось, перебросить ее по реке, не тратя время на обход через Осгилиат.
– Так, – произнес Денетор.
Барагунд наконец взглянул на него:
– Ты всё это читал с нами. Ты помнишь это так же хорошо, как и я.
– Дальше, – отвечал Наместник.
– Войска придут через три дня. Столько уж мы продержимся, – Барагунд позволил себе усмехнуться.
– Дальше, – жестко потребовал Денетор.
– Разумеется, мы убедим простых итилиенцев уехать. Тех, кто откажется, переведем под защиту крепостей.
На этот раз Денетор не удостоил сына даже кратким вопросом, только нахмурился и сверкнул глазами.
Но Барагунду хватило и этого:
– Отец, дело не в том, что Лалайт твердит о своем нежелании покидать Итилиен! Если бы я мог, я посадил бы в один мешок Лалайт, в другой – ее мнение, взял бы лодку попрочнее и сам перевез на правый берег! Но я не могу. Не имею права, ты знаешь это. Гондор смотрит на нас. Итилиен может покинуть сто семей воинов, и Гондор скажет: «Что-то затевается». Может покинуть тысяча семей крестьян, и Гондор скажет: «Пахари боятся небольшой заварушки». Но если я сейчас перевезу семью в Минас-Тирит… – он посмотрел Денетору в глаза: – Отец, ты так же хорошо, как и я, знаешь, что скажет Гондор, если я это сделаю. Это будет испуг Седьмого яруса, он лавиной покатится вниз и обернется ужасом. Мы не можем допустить этого перед битвой.
Денетор хотел что-то спросить, но сам понял ответ и промолчал.
Барагунд и здесь угадал его мысли:
– Да, я был неправ. Надо было сделать, как ты говорил, и велеть Хадору после свадьбы остаться в столице.
– Об этом поздно говорить, – оборвал его Наместник.
– Отец, это всего лишь орки! Я бью их столько, сколько я в Итилиене. Да, на этот раз их будет много. Очень много. Но мы стоим чего-то?! А дети за спинами сделают героями даже не самых храбрых.
– Ступай к матери, – теперь Денетор не смотрел на сына. – Расскажи ей про жалких орков, стены ваших крепостей и доблесть твоих героев.
– Отец, мы разобьем их! Подкрепление придет вовремя, и мы уничтожим эти орды, какими бы они ни были.
– Это просто орки… – эхом повторил Денетор. – Ступай к матери и вдохновенно расскажи ей об этом.
– Слушаюсь, – он осознал неуместность ответа и поправился: – Да, конечно.
– А за ужином расскажешь что-то про маленького. Забавное.
Барагунд кивнул.
– Уедешь завтра утром.
– Как прикажешь.
…это был их последний разговор.
* * *
Назавтра Денетор велел передать главному хранителю, что просит его придти. Серион явился со всей поспешностью, которую позволяли ему старые кости.
Наследник прервал работу, взял заранее заготовленный лист.
– Я благодарен за ваши труды и узнал полезного много больше, чем ожидал.
– Мой господин, я рад, что мы смогли…
– Мне нужны имена всех, кто занимался этим поиском.
Серион стал называть, Денетор быстро, почти не отставая от голоса старика, вписывал их в пустое пространство в середине листа. Хранитель замолчал… и понял, какую бумагу заполняет наследник и какие цифры там уже написаны.
– Господин мой, наш труд не стоит таких денег. Это слишком!..
Денетор, потянувшийся было за песком, замер и резко взглянул на него.
Хранитель отпрянул и выдохнул в испуге:
– Не кричи на меня…
– Вообще-то я молчу, – медленно проговорил Денетор, тоном передавая всё, что он думает об уместности каких бы то ни было возражений, особенно в финансовых вопросах.
Он отдал бумагу одному из секретарей, тот быстро вышел.
– Теперь следующее. Мне нужны документы по Итилиенской войне двухтысячного. Мне нужны, – он повторил с нажимом, – только документы. Подлинники. Никаких хроник и тем более позднейших сочинений.
Он вопросительно посмотрел на хранителя.
– Мой господин, это очень просто, – отвечал Серион, при мысли о работе успокаиваясь. – Когда мы собирали тебе эти выписки, мы просматривали их. Они лежат отдельным ларцом, ты можешь получить его, когда тебе будет угодно.
– А если я скажу «сегодня»? – он чуть прищурился.
– Сегодня. – Серион пожал плечами.
– Могу я попросить принести его сюда? – спросил Денетор.
На лице хранителя отразилась мучительная борьба. Очевидные слова «Нет, это совершенно исключено» произнести было невозможно: губы не слушались.
Денетор ждал ответа и, судя по всему, вполне был готов услышать отрицательный.
Может быть, именно то, что этот человек, с его даже не тоном, а взглядом, привычно отсекающим любые возражения, сейчас спрашивал и просил, хотя, наверное, мог бы и приказать (хранители же обязаны ему подчиняться, нет? Наместнику точно, а ему?), то, как он спокойно и вежливо ждал ответа, убедило Сериона:
– Раз тебе нужно, господин мой, то конечно.
– На какое время? – молниеносно обрушился новый вопрос.
Ох.
– А… на какое тебе нужно, господин?
– Дней на десять, может быть, на две недели. Это не от меня зависит.
Серион посмотрел на его стол, где свитки и листы бумаги образовывали некое странное многобашенное сооружение, непостижимое для постороннего, но возведенное, несомненно, по продуманному плану, на полки вдоль стен: какие-то были заполнены до самого потолка, какие-то совсем пустые, остальные… одному хозяину, да еще наверное этим двоим в черном (один стоял неподвижнее статуи, второй унес бумагу с их незаслуженной наградой) ведомо, что и почему туда ложится… ничтожно малая часть когда-нибудь перейдет в Хранилище и на века обретет место на их подземных стеллажах…
«Сердце Гондора, – подумалось хранителю. – У нас память, а у него сердце».
– Можешь, – выдохнул Серион.
– Спасибо.
Это была не учтивость, а искренняя благодарность.
И тон – очень странный, такого от него не ожидал.
– Уверяю тебя, – наследник заговорил привычно сухо, – ларец не покинет этого кабинета. Он будет надежно заперт, тебе нет нужды тревожиться.
– Тебе прислать его сегодня, господин мой?
– Завтра.
– Как прикажешь… – хранитель невольно поклонился.
– На этом всё.
От этого тона, как от порыва ледяного ветра, Сериона вынесло из кабинета.
Денетор перестал о нем думать чуть раньше, чем тот исчез.
Он взял лист бумаги и написал:
Итилиен
Крепость Фарарт
Барагунду
Приезжай на пару дней. Это несрочно, спокойно заверши неотложные дела. Полагаю, недели тебе хватит, если нужно дольше, извести меня.
Денетор.
Отдал второму секретарю:
– Доставить сегодня же.
Барагунд, Боромир и Таургон поднимались по дворцовой лестнице. Это была не парадная, для лордов и торжеств, а одна из многочисленных боковых, которыми когда-то пользовались те, кто служил здесь. Хотя, возможно, по ней бегали принцы и спускались Короли – так короче, чем через главную.
Она была сравнительно узкой: трое шли в ряд, соприкасаясь плечами. Не то, чтобы кто-то не хотел пропустить других вперед, а просто вот так, ощущая плечо друга в самом прямом смысле, было спокойнее.
Зачем Денетор вызвал их? Днем, в кабинет?! Что стряслось? Почему они трое?
Барагунд бывал у отца очень редко, Боромир – пару раз за всю жизнь, Таургон в этой части дворца оказался впервые.
Лестница кончилась каким-то коридором, длинным и увешанным древними гобеленами.
Барагунд с уверенностью истинного следопыта вел их: третья дверь налево, небольшая комната насквозь, пройти по торцу огромного пустого (и оттого пугающего) зала с высокими колоннами, узорчатыми арками и бесконечно тянущимся вдаль мозаичным полом, маленькая комната (была бы чем-то вроде гостиной, поставь там кресла и прочую мебель, а так она холодная и неуютная), коридор с парой окон на внутренний двор дворца (никогда не видел его, но сейчас не до этого). На эхо их шагов открылась дверь, и вышел Форланг.
В этом пустом великолепии он показался роднее всех родных.
Слуга Денетора молча поклонился им.
Друзья вошли.
Они оказались в маленькой комнате (одно окно во внутренний двор), но там хотя бы стояли лавка, сундуки, стеллажи… она была живой и теплой.
Часы на башне пробили полдень.
Они вовремя.
Форланг открыл дверь в кабинет.
Денетор едва кивнул им, зорко следя за тем, что делают секретари: они освобождали стол. Документы с него они перекладывали на полки, стопка за стопкой, не нарушить порядка, не ошибиться… судя по напряжению хозяина и особенно его помощников, проделывалось это впервые.
Пока можно было осмотреться.
Примерно так всё это себе Таургон и представлял. Удивила только харадская гравюра с мумаком в простенке между двумя большими окнами, выходящими на юг, во внутренний двор. Но ее почти не заметно, особенно сейчас, когда свет из них слепит, и хочется встать к этим окнам спиной. А напротив двери – узкое окошко на восток, на дворцовую площадь. Надо будет снизу его разыскать. Среди прочих мелких. В зимние вечера это будет легко: единственное освещенное окно дворца.
Чей это был кабинет в свое время? Вряд ли королевский… тому следует быть богато отделанным и вообще не таким. Наместников? тех, которые на время отсутствия Короля? Кого-то из советников?
На столе не осталось ничего, убрали даже письменные приборы. Секретари поклонились и исчезли.
– Садитесь, – изволил, наконец, обратиться Денетор к пришедшим. – Таургон, помоги мне, пожалуйста.
Наследник поставил на стол черный ларец, окованный железом, открыл: