Поперек Андуина, словно гигантский мост, идет огромное число кораблей, корабликов, барж, везя войско. На левом берегу их ждут орки – никаких укреплений, тем паче нуменорских катапульт, только отряды, легкая мишень, будут сметены как солома ветром. Тысяча Боромира высаживается первой, вступает в бой, расчищая берег для армии, орки прогибаются, отступают, дальше, дальше, дело оказалось еще легче, чем думали…
…вой. Далекий, едва слышный, но не слышишь ни шума битвы, ни орочьих криков, ни…
…ему отвечает другой. Прах и пепел, пепел и прах, руки скует страх, тяжелы ледяные оковы, нет сил вымолвить слова, со слабостью не сладить, спорить не сметь, неизбежна смерть…
Ты еще не понял, что это, но руки нащупали рог, древняя реликвия отозвалась твоим пальцам, возвращая в них тепло, и ты затрубил.
Затрубил отступление.
Орки поддавались, их можно было легко добить, но ты понимал, что это ловушка, никакие нуменорские хитрости не нужны, просто назгульский вой не раздавался над этой землей почти пятьсот лет, Моргул всё рассчитал, а ты сейчас должен спасти армию, прекратить самоубийственную переправу, твоя тысяча останется сдерживать орков, рога трубят отступление за твоей спиной, трубят уже на Реке, значит, корабли поворачивают, ничего не понимают, но возвращаются на правый берег, не их дело понимать, их дело исполнять, план Моргула не удастся, армия будет сохранена до… потом разберемся, до чего, сейчас – дать отступить.
Снова вой. Ближе. Другой. Третий.
– Оснир! Переправься, передай моему отцу. Запоминай: «Назгулы. Мы. Читали. Вместе». Повтори.
– «Назгулы. Мы читали вместе», – повторяет воин и бежит к Реке.
Ты знаешь, как поступишь. Ты не переправишься. Оставшимися лодками ты спустишься ниже по Андуину, обогнешь Эмин-Арнен и несколькими отрядами отправишься на помощь к брату.
Ты спас армию.
А теперь ты должен спасти его.
– Но Валмах погиб, – сказал Таургон. – Несмотря на все слова о том, что армия против назгулов бессильна.
– Ну да, – откликнулся Барагунд. – Он же прямо сказал: «небольшие отряды лично отобранных бойцов». Закончил спектакль с судом, собрал лучших и пошел…
– Что он хотел сделать? – северянин думал вслух. – Уничтожить назгула невозможно, будь у тебя даже самые доблестные бойцы за всю историю Арды. А Валмах умен. Его ведет не отвага, а расчет. Он что-то знает о назгулах. Что?
Таургон посмотрел на Денетора.
Тот развел руками: документы молчат об этом.
– Он это узнал в Артедайне, – сказал Барагунд.
– Боюсь, если бы он это узнал там, об этом бы знал и я, – сказал арнорец. – А я не знаю. Ладно. – Он резко повернулся к Денетору: – Что делает Валмах потом?
– Собирает несколько отрядов, – ответил тот, – переправляется в Итилиен и… больше мы не знаем ничего. В конце весны их всех объявляют погибшими, а Минас-Итиль становится Минас-Моргулом.
– У Валмаха был план. – Таургон оперся о стол с бесполезными сейчас пергаментами. – У него был шанс победить. И этот план провалился. Но он был.
Арахад сейчас вспоминал всё, что ему известно о Второй Ангмарской. Павший гондорский тысячник понимал что-то, ускользавшее от Наследника Элендила. Это язвило самолюбие – что воина, что книжника, что принца.
– Зато назгулы после этой битвы никуда не высовываются! – сказал Боромир. – Минас-Итиль, конечно, жалко, и погибших жалко, но Гондор стоит как стоял. Мы потеряли только одну крепость.
Арахад почувствовал себя на верном пути. Так бывало в войну, когда он шел по следу орков.
– А слышали назгульский вой за эти века? – спросил он.
– У нас говорят: ни разу, – ответил Барагунд. – Если бы смельчаки, которые пытались пробраться в Минас-Моргул, не исчезали, мы бы вообще считали, что там нет никого.
– Так на что рассчитывал лорд Валмах? – потребовал Денетор, не давая северянину поддаваться сомнениям о правильности своей догадки.
– Я, конечно, не знаю, но мне кажется вот что. Назгулы тоже могут уставать. Кто знает, какие силы их питают? Их вой, повергающий армии… чего им это стоит? И Валмах мог…
– Рассчитывать дотянуть до весны, да? – с лету ухватил мысль Барагунд. – Измотать назгулов: они воют, а на воинов Валмаха это не действует… то есть действует, но слабо. Они бы растратили свои силы – и на осажденных, и на него…
– Таур… то есть Талиону они вой хоть все девять разом – ему ничего не будет! – заявил Боромир.
– Во всяком случае, этим его не сломить, – сказал Денетор. – Но сердце может не выдержать. Он был слишком стар.
В дымке грядущего
Всех спасенных из Итилиена ты требовал к себе. Они были уверены, что ты станешь спрашивать о Боромире, и собирались говорить о нем, что знают и если знают.
А ты задавал им совсем другой вопрос.
Когда и где они слышали назгулов?
Ты знал, что все итилиенские форты обречены. Обречены потому, что Моргул не стал размениваться на долгие осады. Против фортов – назгулы.
Когда. Они. Устанут?
Как долго итилиенские герои будут способны изматывать их?
Измотают ли?
Гондорские военачальники изумлены твоим планом атаковать по всей Реке, его старательно готовят, а ты терзаешься не гибелью старшего сына, не неизвестной судьбой младшего, ты терзаешься одним-единственным вопросом: не пошлешь ли ты армию назгулам под разгром?
Валмаха судили за отступление.
Если ты ошибешься с атакой, тебя судить будет некому.
Кроме твоей совести.
* * *
– И это всё, что мы о них знаем? – спросил Таургон.
– Донесения дорисуют тебе детали, – отвечал Денетор. – Но в главном – да, это всё. К концу зимы крепость пала.
– Более чем ненапрасная гибель. Более чем… Они закрыли собой Гондор на века вперед.
– Если хочешь, – сказал Денетор, – я прикажу переписать для вас эти документы. Хоть это и не ваша война, но они были соратниками Аранарта.
– У меня язык не повернется сказать, что это не наша война, – ответил арнорец.
В дымке грядущего
Пеленнор стремительно менялся: едва к столице начали стягивать войска, как харадцы один за другим свернули свои шатры и погнали мумаков на юг. После этого о надвигающейся войне стали говорить уже вслух, но говорить спокойно: пусть южаки бегут, туда им и дорога, трусливым торгашам, да, война будет, но быстрая и легкая, наследник Барагунд быстро разобьет орков…
Хлопоты по Пеленнору легли на Боромира. Принять прибывающие войска, разместить их так, чтобы потом одним порывом преодолеть Андуин и развернуться на левом берегу… Наместник сообщил ему, кто и когда должен явиться к Минас-Тириту, но сам из башни не спускался, полностью оставив воплощение военных планов на сына, а то, что касается снабжения, – на внука.
В круговерти хлопот Боромиру иногда казалось, что война станет отдыхом от подготовки к ней.
– Мой командир, к тебе какой-то северянин. Настаивает, чтобы он говорил с тобой лично.
– Северянин?
Безумная надежда мелькнула: вернулся?! узнал, что у нас затевается, и вернулся?!
Как бы не изменился Таургон за эти полвека, вошедший был не им.
С сильной проседью, скорее жилистый, чем мускулистый… людей в этом возрасте принято называть стареющими, но только не этого арнорца. Матерый седатый волк…
– Лорд Боромир, – он с достоинством поклонился. – Мы заметили, у вас тут что-то затевается.
– Мы?
– Нас три дюжины. Охранников обозов. Купцам в этом году мы не понадобимся: кто-то никуда не поедет, а кто-то набрал себе здешних, готовых бесплатно пробежаться до Тарбада, лишь бы гурьбой.
– Вы дунаданы Севера, – Боромир не спрашивал.
– Они самые, – невозмутимо откликнулся пришедший. – Мы, конечно, не знаем Итилиена, но карту мы выучим, а дальше на месте разберемся. Мы следопыты, и скажу прямо, неплохие.
Боромир кивнул.
– И мы, – продолжил северянин, – все до одного уже сражались. Некоторые – по многу лет. В отличие от твоих, не в обиду им будь сказано. Что такое «тихо снять орочий дозор» твои, уверен, знают. Но на словах. А мы это делали. Не раз.
– Почему? – негромко спросил сын Денетора, и отнюдь не об орках. – Вы не гондорцы, это не ваша война.
– Господин мой Боромир, – усмехнулся следопыт, и слова его, внешне учтивые, были укором старшего младшему, – я в Гондоре живу дольше, чем ты на свете. А те из нас, кто меньше…
Он покачал головой:
– Это наша война.
Боромир кивнул, молча и медленно, потом подошел к столу, открыл ларец, вынул застежку для плаща с чеканкой Белого Древа. Протянул:
– С этим знаком ты пройдешь к любому из командиров Гондора. В любое время, когда сочтешь нужным. Сколько у тебя человек?
– Тридцать восемь.
– Завтра приходи, я дам тебе броши для них.
Арнорец кивнул.
– Как тебя зовут?
– Маэфор, – он опять чуть усмехнулся: – Прости, мой господин, ты всё хочешь меня спросить и не решаешься. Так я отвечу без вопроса: он мой дальний родич и хороший друг. В молодости мы воевали вместе. Он. Таургон.
Иногда задать вопрос труднее, чем броситься в битву:
– Он жив?
– Что ему сделается? – в третий раз усмехнулся Маэфор. – У нас война тихая, аккуратная; орочьей крови мало, а дунаданской считай и нет. Бегает наш Таургон по Мглистым горам, отстреливает орочьих вожаков, остальное орки делают сами.
– Я помню, он говорил о своих планах.
– Да, вот что еще: среди наших есть несколько молоденьких. Не смотри на возраст: они с ним ходили.
Боромир кивнул, мучительно решая, вправе ли он еще спрашивать о том, кто полвека не подавал о себе вестей. Маэфор смилостивился:
– Женился он сразу, как вернулся. Жена у него сокровище: золотое сердце и алмаз мудрости. Эльфы к ней приезжают о высоком беседовать.
– А дети? – дерзнул задать вопрос Боромир.
– Сын, славный парень. Когда я последний раз был на Севере, как раз с ним встречался. Взрослый, серьезный.
Вот ты и узнал о роде Наследников Элендила.
– Что ж, – сказал гондорец, возвращаясь к сегодняшним делам, – благодарю и за то, что пришел, и за вести. Завтра получишь броши для всех.