Это снова был Паук. Что-то у него осталось недоплетенным в узоре.
– Лорд Салгант призывает меня к милосердию. Но, как только что признал совет, свободных денег в казне не предвидится. Поэтому я могу предложить лорду Салганту проявить милосердие самому.
– Это как? – тот не понял совершенно искренне.
– Из собственных доходов.
Совет окончился, караул покинул пустую залу. Таургон чувствовал, что Брегол в бешенстве. Неудивительно.
Сдержится? Не сдержится?
В оружейной Таургон задержался и придержал Амдира. Ставить копье на место можно очень долго. Достаточно долго, чтобы сын Борласа ушел. Если он вздумает срывать злость на них, хуже будет ему самому. А парня жалко. И отца унизили, и самого чуть на Изен не отправили.
Но, когда они вышли, Брегол ждал их. И не один, а с Фингоном.
За поражение отцов будут рассчитываться. Считают тебя мелкой дичью… зайчиком.
Вы зайчика не на тарелке видели? Зубы его? а как лапами бьет?
– Добрая встреча, Таургон! – насмешливо поклонился сын Эгалмота, сложив на груди руки. – Ты что же, так ничего и не добился?! Так и стоишь на каждом совете? Все двенадцать лет?!
Фингон расхохотался, довольный своей насмешкой. Он счел жертву уничтоженной и обернулся к товарищу:
– Брегол, ты представляешь: он служил со мной вместе, а теперь служит с тобой!
Но северянин заговорил, холодно и негромко:
– Ты, я смотрю, многого добился. Ноги не держат, нужен стул.
Фингон аж задохнулся – от изумления сильнее, чем от гнева:
– Ты не смеешь так со мной говорить! Я лорд совета, а ты… ты…
– Я стою, – невозмутимо согласился Таургон. – Ты сидишь. А на решения лорда Денетора мы влияем одинаково.
Лорд совета побелел от ярости, и Брегол решительно пришел ему на помощь:
– Оставь его, Фингон. Он ест с рук у Денетора, поэтому такой смелый.
Амдир вспыхнул при этих словах, но арнорец сжал его руку: не отвечай!
Да-а, его ты удерживаешь, а сам?! С чего вдруг стал дерзить Фингону? Разве эта насмешка что-то изменит?
Почему до сих пор ведешь себя с Фингоном так?! Первые дни в Цитадели никак не забудутся?
Смерив северянина презрительным взглядом («попробуй-ка мне возразить!»), Брегол развернулся и решительно увел товарища подальше от зубастого приспешника Денетора.
Амдир гневно дышал, будто оскорбили его.
– Это всего лишь Фингон, – попытался успокоить его Таургон. – Я был неправ, ответив ему.
Юноша вдруг развернулся и спросил, хмурясь по-взрослому:
– А правда то, что он сказал про тебя? Что ты уже двенадцать лет стоишь на каждом совете?
Т-так. Мало нам всех сложностей, которые сегодня были.
Мало того, что Денетор позволяет гибнуть северу, а совет это почему-то одобряет.
Мало того, что на строительстве дорог творится нечто странное.
Мало письма отца, после которого никак в себя не придешь.
Мало всего этого.
Добавить нужно.
По тому, как выдохнул сын Фелинда слово «каждый», Таургон понял, что вот – второй человек в Гондоре, раскрывший хитрость Диора. И третий, судя по всему, теперь тоже есть. То-то он так быстро увел своего незадачливого союзника.
Хитрость в расчете на то, что никто не обратит внимания.
Обратил.
Сначала – самый умный, потом – самый глупый. Умный промолчал, глупый выболтал.
– Правда, – кивнул северянин.
– Ты… – Амдир стремительно дорисовывал картину: возраст северянина, его дружба с йогаздой и каждый, каждый совет в течение двенадцати лет! А эта ссора с Фингоном – мимоходом, равного с равным…
Простой арнорец – он? В Первом отряде – простой?!
Сын Фелинда сейчас не понимал лишь одного: как он не увидел всего этого гораздо, гораздо раньше.
Таургон понял, что пора спасать хотя бы остатки тайны.
– Выдохни, пожалуйста, – сказал он. – Я не просто так стою на советах, и, разумеется, я не скажу ничего больше, это не моя тайна.
Амдир смотрел на него с пониманием и восторгом разом.
– Но кое-что я могу сказать. Всё не так серьезно, как ты вообразил. Я действительно имею прямое отношение к советам. К советам, – произнес он с нажимом, – а не к решениям! Как принимают решения, ты, полагаю, уже знаешь.
– Да, отец говорил мне и даже… Да, я знаю.
– Ну вот. А я всего лишь стою на всех советах.
Сложившаяся масштабная картина пошла трещинами…
– Но, – снова нахмурился юноша, – ведь это же есть?
– Конечно, есть, – пожал плечами Таургон, и его небрежное спокойствие лучше любых слов уверило сына Фелинда, что никаких серьезных тайн здесь не скрывают.
Но тогда непонятно еще больше: зачем лорду Денетору наблюдатель?
А Арахад думал, что каждый из молодых лордов видит в его истории самого себя. Что там насочинял Амдир про тайного властителя судеб Гондора?
Вечером Амдир постучал в дверь кабинета отца. Лорд Фелинд был, по меньшей мере, удивлен визиту сына.
– Что-то серьезное?
Амдир был бледен и взволнован:
– Да, отец.
Фелинд кивнул и, как равный равному, указал на высокое кресло у стола.
Амдир сел, сжал подлокотники:
– Сегодня я стал свидетелем разговора, – он коротко пересказал. – Отец, я полагаю, что Таургон – потомок Исилдура.
– Он потомок Исилдура, – спокойно подхватил Фелинд, – и?
– И? – изумился юноша.
– И? – с нажимом произнес лорд. – Он потомок Исилдура, мы потомки Анариона, а у тебя еще и короли Нуменора в материнской линии. И – что?
– Но… Калиммакил отказался от короны. И наша родословная не дает нам прав…
– Как и родословная твоего друга, – кивнул Фелинд. – Судя по тому, что Наместник более чем за десять лет ничего не сделал.
– Ты знал?
– Это знает любой из лордов совета, кто дал себе труд задуматься.
Амдир застыл, скрывая разочарование. Он нес отцу весть, считая ее исключительно важной, а это и не новость для него, и «знает любой».
– К счастью для твоего друга, – продолжил лорд Фелинд, – задумывается о нем меньшинство. Меньшинство из тех, кто вообще имеет привычку задумываться.
– Но Брегол расскажет отцу, а лорд Эгалмот…
– Эгалмот, возможно, занервничает, а Борлас скажет ровно то же, что и я тебе. Человек, который столько лет просто стоит на советах, будь он и десять раз потомок Исилдура, не должен нас волновать.
Что ж, неудачи следует переживать со спокойным лицом.
– Но ты мне принес сегодня радостную весть.
– Какую? – удивился Амдир.
– У меня вырос сын. И он умнее и наблюдательнее половины тех, кто занимает стулья в зале совета. Бесспорно, так и должно быть. Но узнать об этом мне было отрадно.
* * *
Спустя пару дней Денетор позвал его ужинать.
Всё было как обычно: очень вкусно, Неллас ласково улыбалась, Боромир, видя, что друг молчит, рассказывал что-то сам… а у него не шли из памяти слова Салганта о бесчеловечности. Понятно, что верить Салганту на слово не стоит, но… но что на самом деле?
– Могу я спросить, – не выдержал Таургон. – О том, что говорилось на последнем совете?
Неллас тихо охнула, Боромир замер, не донеся вилку до рта.
Денетор откинулся на спинку стула и строго посмотрел на гостя:
– В этом доме есть правило: за столом никогда не говорят о делах. Но… вряд ли ты придешь ко мне в кабинет завтра. Я сделаю для тебя исключение. Спрашивай.
– Что на самом деле со строителями дорог?
Денетор поддел тончайше порезанное мясо на вилку, обернул вокруг нее, обмакнул в соус:
– Станешь призывать меня к милосердию?
Таургон в точности скопировал его движение:
– Обвиняешь меня в том, что я верю Салганту?
Денетор засмеялся:
– Милосердие подождет до десерта?
Таургон всё-таки откусил то, что держал на вилке, и ответил:
– Не с этим же соусом.
Ответом ему был взгляд, каким учитель смотрит на лучшего ученика.
До десерта они почти не разговаривали, а потом Денетор спросил:
– Что тебе известно о строителях дорог?
– Только то, что говорилось на совете.
– Тогда, – он пригубил вина, – картина мрачная. А если я к ней добавлю, что строителям запрещено наниматься более чем на десять лет? И это вызывает у них куда больше недовольства, чем отсутствие у меня, – он снова отпил, – милосердия?
– Я не удивлен, – Таургон принялся осторожно резать грушу. Сочная, брызнет… управляться с ней – тонкое искусство. – Расскажи с начала, пожалуйста.
– Начало… – наследник отставил кубок, сцепил руки. – Начало в Западном Эмнете и других землях, откуда уходят жители. Дело даже не в разбойниках, от них можно обороняться. Дело в том, что эти люди перестают верить в свою землю и ищут лучшей доли.
Все трое слушали его, затаив дыхание. Только старый Форланг смотрел, не опустеет ли чей-то кубок.
– В Анориене земля лучше, но ненамного. Нет разбойников, да. Но кто они здесь? беженцы с севера, получившие клочок из милости лорда Норвайна? Незавидный удел. А я, – он отпил и все вспомнили про свои кубки, – им предлагаю вот что.
Боромир горел нетерпением, он едва ли не впервые в жизни слушал, как отец рассказывает о своих делах.
– Мужчины уходят строить дороги. Если у семьи не остается кормильцев вовсе, она живет за счет казны. Не скажу, что у них каждый день такой ужин, но на голод и лишения пока не жаловался никто. Если кормилец есть… мои люди посмотрят и разберутся. Пока муж, или старший сын, или оба строят дороги, их семья сыта, одета и имеет крышу над головой. Это я обещаю.
– Но ты действительно не платишь строителям? – спросил Таургон.
– Ни единой монеты! Никому, за все годы. И будь уверен, не заплачу и в будущем.
Глаза наследника сияли. Не бывает такого взгляда у кровопийцы-паука, которого тщетно молить о милосердии.
Вспомни глаза Салганта и посмотри в эти. И ты поймешь, кто прав. Поймешь, хоть по-прежнему не понимаешь его хитрости.
– Тогда я молю о милосердии для нас, – улыбнулся Таургон. – Расскажи, не мучай.
– Я плачу строителям, – смилостивился Денетор. – Но не деньгами. Я им плачу годами.