Но зачем другому саботажнику, не Фросту, выводить из строя двигатель Платова? И зачем разбивать самолет Эддисона-Сидни-Мартина?
Кажется, наиболее вероятный ответ — чтобы устранить сильного соперника.
Кто от этого выигрывает? Белл видел три ответа: два вероятных, третий маловероятный, но возможный. Саботажником может быть один из участников гонки, летчик, устраняющий самых сильных соперников. Или саботажник — игрок, сделавший ставку и устраняющих тех, кто может помешать ему выиграть. Или, как это ни странно, саботажником может быть сам устроитель гонки, который тем самым увеличивает ее популярность.
Наиболее вероятный вариант — соперник, пытающийся устранить сильнейших конкурентов. Пятьдесят тысяч долларов — огромный приз, это больше, чем получает за всю жизнь рабочий.
Но на ставках, сделанных в гонке через всю страну, можно заработать гораздо больше, чем на скачках. И такие букмекеры, как Джонни Масто, могут сколотить здесь целое состояние.
Третья — маловероятная — возможность — Престон Уайтвей. Белл не мог забыть заявление газетного магната: лучшее, что может случиться за время гонки, это если половина участников-мужчин разобьется еще до Чикаго. «Естественное прореживание поля, — холодно сказал он, — приведет к тому, что только лучшие летчики смогут соревноваться с отважной Джозефиной».
Слишком притянуто за уши? Но разве Престон Уайтвей уже не использовал падения самолетов для увеличения тиражей? Истина, факты и просто соображения морали и приличия не помешали ему едва не развязать войну с Японией из-за Великого Белого флота. И не удержали от использования гибели крейсера «Мэйн», чтобы развязать испаноамериканскую войну.
Во время стосорокапятимильного перелета из Олбани в Сиракузы Джозефина Джозефс отстала еще больше, когда отказал наспех отремонтированный alettone и пришлось срочно менять все крепление. Еще полдня она потеряла на этапе между Сиракузами и Буффало из-за поломки цилиндра в моторе ее «Антуанетты».
Исаак Белл напомнил ей, что она не единственная из состязающихся столкнулась с трудностями. Три аэроплана уже выбыли из гонки. Большой «Вуазен» навсегда застрял в изгороди пастбища. Быстрый биплан «Амбруаз Тупи» разбился, когда нисходящий поток воздуха бросил его на деревья на краю поля; летчик собирался там приземлиться. И, наконец, грозный Рене Шевалье упал в пролив Эри, превратив свой «Блерио» в груду щепок и едва не утонув в мелкой воде; у него были сломаны обе ноги, и он не мог ни стоять, ни плыть.
Джозефина — Белл заметил, что после того, как они оставили Белмонт, она стала гораздо сдержаннее, — удивила его задорной улыбкой, делавшей ее похожей на прежнюю Джозефину.
— Спасибо за эту мысль, Исаак. Наверно, я должна быть благодарна, что еще не поломала кости.
Чтобы сохранить «Орла» в строю, Белл нанял третьего механика, искусного чикагского парня, по имени Юстас Уид, потерявшего работу после выхода из строя «Вуазена». Это дало Энди время расследовать механические причины каждой катастрофы, проявляя особое внимание к признакам саботажа. Педантичный сын полицейского очень тщательно собирал данные и доложил, что после падения Эддисона-Сидни-Мартина в Нью-Йоркскую гавань большинство несчастных случаев имели очевидные механические объяснения. Единственным исключением мог стать аэроплан Шевалье, но части машины лежали на дне пролива Эри.
Белл расспрашивал механиков. Кто был вблизи машины? Кто был в вашем вагоне-ангаре? Были ли незнакомые люди? Насколько они припоминали — нет. Иногда механики показывали Беллу найденные ими причины: сломанную раму, разорванный топливный шланг, перекрученную проволоку опоры. Но иногда таких причин не было.
Престон Уайтвей продолжал приставать к Беллу: «Среди нас убийца». Но Белл с ним не советовался, зная, что этим убийцей может быть сам Уайтвей — не убийцей в прямом смысле, но хладнокровным саботажником, который не думает о том, что будет с летчиками, когда разобьется самолет.
По мере продвижения гонки на восток катастрофы становились обычным делом. Выходили из строя машины, внезапно поднимался сильный ветер, сами авиаторы допускали ошибки. Некоторым поломки стоили многих часов их времени. Прочный красный «Освободитель» Джо Мадда так обильно терял масло, что вся передняя часть машины почернела. И когда над Буффало масло внезапно вспыхнуло, Мадд едва не погиб. Но ему повезло больше, чем Чету Бассу. Самолет «Райт» войск связи при посадке в Эри (Пенсильвания) завалился на бок, выбросив летчика на тридцать футов.
Белл внимательно слушал последовавшее бурное обсуждение. Басс потерял два дня в больнице с сотрясением мозга, и это заставило механиков и летчиков спорить о необходимости установки ремней безопасности, чтобы летчики не выпадали из машин. Австрийский аристократ, летающий на самолете «Писчоф» отверг «трусливую» мысль о поясе, которым привязывался бы летчик. Но Билли Томас, известный автогонщик, неоднократно доказывавший в автогонках свою храбрость, прежде чем научиться летать — у него был большой двухмоторный «Кертис» синдиката Вандербильта, — заявил, что австриец может проваливать ко всем чертям, а сам он привяжется.
В тот день, когда он это сказал, сильный порыв ветра с Великих озер швырнул его самолет на железнодорожный семафор на верху здания депо. Рикошетом «Кертис» отбросило на телеграфные провода, которые, как пружина, отправили его в сигнальную башню через окно второго этажа.
Пояс удержал Билли Томаса, однако при резкой остановке жесткая кожа пояса едва не перерезала его надвое. С повреждением внутренних органов он выбыл из гонки.
Вечером на ярмарочной площади в Кливленде обсуждали идею эластичных поясов. Механики начали пробовать полосы толстой резины, которая шла на колеса.
Австрийский аристократ продолжал над ними насмехаться. На следующий день порыв ветра резко наклонил «Писчоф», и летчик выпал из моноплана в тысяче футов над Толедо, штат Огайо.
На похоронах Эддисон-Сидни-Мартин объявил, что его жена настояла на том, чтобы он в самолете привязался широким поясом, изготовленным из лошадиной подпруги.
В самолетах Джозефины и Белла летчик глубже сидит в фюзеляже, и поэтому шансов выпасть меньше. Джозефина не прислушалась к просьбе Престона Уайтвея использовать пояс. Она объяснила, что, пережив падение в горящем аэроплане, боится быть в нем привязанной.
По предложению Марион Морган Исаак Белл попросил Энди привязать к «Орлу» резиновыми полосками широкий мотоциклетный пояс. А возле правой руки пилота поместить острый, как бритва, охотничий нож в ножнах.
С тех пор как Гарри Фрост ушел от Исаака Белла под причалом Уихокена, его было не слышно и не видно. Белл подозревал, что Фрост ждет, когда гонка доберется до Чикаго. Именно в Чикаго Фрост начал свой стремительный подъем к вершинам преступности, там начинал зарабатывать законное состояние. Ни в каком другом городе на континенте Фрост не нашел бы столько преступных союзников и продажных полицейских. И ни в каком другом городе у него не было таких прочных связей с полицией.
«Только попробуй», — мрачно думал Белл. «Детективное агентство Ван Дорна» тоже начинало свою деятельность в Чикаго. И тоже хорошо знало город. Когда в городе Гэри, в Индиане, гонку прервали из-за бурь на озере, которые, по предсказанию бюро прогнозов, должны были продлиться несколько дней, Белл поездом отправился в город на разведку.
— Если он попытается напасть здесь, мы его прихлопнем, — поклялся Белл Ван Дорну, разговаривая с ним по телефону из чикагской конторы агентства в Палмер-хаусе.
Ван Дорн, находившийся в Вашингтоне, напомнил Беллу, что тот обещал сохранять трезвость мысли.
Белл перешел к саботажу. Ван Дорн внимательно слушал, потом заметил:
— Слабость этой линии расследования в том, что летающие машины вполне способны разбиться без помощи злоумышленника.
— Но ведь в случаях с Эддисоном-Сидни-Мартином, Рене Шевалье и даже Четом Бассом бьются те, кто идет впереди остальных. Стоит какому-нибудь малому вырваться вперед, как с его машиной что-то происходит.
— Стив Стивенс еще не разбился. Я читал в «Вашингтон пост», что он всех обогнал.
— Джозефина его догоняет.
— Сколько вы на нее поставили?
— Достаточно, чтобы купить собственное детективное агентство, если выиграю, — мрачно ответил Белл.
Газеты уже отметили, что летчик, весящий больше, чем тучный президент Тафт, летит быстрее пяти мужчин вдвое легче его и женщины, которая весит едва треть.
— Согласно «Пост», — усмехнулся Ван Дорн — темная лошадка самая тяжелая.
Белл видел в Кливленде такие же заголовки:
ОТ НЬЮ-ЙОРКА ДО ЧИКАГО ЗА СЕМЬ ДНЕЙ? —
восторженно обещал «Плейн дилер», прежде чем ненастье умерило оптимизм газетчиков.
ЧУДО-ГОНКИ. ХЛОПКОВЫЙ ПЛАНТАТОР-ТЯЖЕЛОВЕС ВСЕ ЕЩЕ ВПЕРЕДИ
— Надо отдать должное Уайтвею, — сказал Ван Дорн. — Он сегодня словно второй Ф. Т. Барнум[19]. Вся страна говорит о гонке. Теперь, когда другим газетам пришлось освещать ее, они прославляют своих фаворитов и чернят их соперников. И у каждого есть свое мнение. Спортивные журналисты пишут, что Джозефина не может выиграть, потому что женщинам не хватает выносливости.
— Букмекеры с ними согласны.
— Республиканские газеты пишут, что рабочим не следует выбиваться из своего социального слоя, тем более летать. Социалистические газеты требуют, чтобы аристократы оставались на земле, ибо воздух принадлежит всем. Вашего друга Эддисона-Сидни-Мартина они называют «везучим английским котом» за его свойство выживать в катастрофах, словно у него девять жизней.
— Уайтвей говорит, неудачников любят.
— Иду на поезд. Скоро буду в Чикаго. А тем временем, Исаак, есть саботаж или нет его, не забывайте, наша главная работа — охранять Джозефину.
— А я еду в Гэри. Погода скоро должна улучшиться.
Белл повесил трубку. Ему было о чем подумать. Сохраняя трезвость мысли, как обещал, он в то же время не мог не понимать, что дело не только в замыслах Фроста убить жену. Происходило что-то еще, и это что-то, возможно, было крупнее и сложнее, чем попытки одного разгневанного мужчины прикончить жену. Нужно заняться этим новым делом, раскрыть новое преступление, прежде чем оно сорвет гонку. Он должен не только остановить Гарри Фроста, он должен раскрыть таинственное преступление, о котором не знает даже, существует ли оно.